Книга Розы - Кэри Си Джей (серии книг читать бесплатно .TXT, .FB2) 📗
Когда по экрану побежали титры, подруги поднялись, вышли из кинотеатра и немного постояли на улице, незаконно выкурив одну сигарету на троих под покровом опустившегося на улицы плотного смога. Прохожие с закрытыми шарфами лицами появлялись и исчезали во мгле, как привидения. Смутно виднелись лишь мигающие неоновые вывески, и в воздухе стоял всепроникающий запах копоти.
— Полагаю, ты раньше уже видела этот фильм? — спросила Бриджит.
— Конечно, — ответила Хелена. — Я его и пропустила. Надеюсь, вы не заметили ничего ужасного.
— Нет, кроме паршивого сценария и такой же актерской игры.
Хелена усмехнулась:
— Это вне моей компетенции. Иначе я бы запретила все фильмы «УФА», которые отсматриваю.
В отличие от Хелены, которую боги щедро одарили в плане внешности, Бриджит совершенно не соответствовала нордическому идеалу. Причем настолько, что сама открыто удивлялась, каким образом ей удалось попасть в класс I (А), объясняя это тем, что ее отец, мелкий аристократ, еще с 1930-х годов поддерживал Союз и в награду получил высокий пост в правительственной иерархии. У нее было угловатое лицо, очки в золотой оправе в форме летучей мыши и соответствующий строптивый характер.
Ее тщательно приглаженные непокорные вьющиеся волосы уже начинали топорщиться во все стороны из-за смога.
Она улыбнулась и дернула Розу за рукав:
Пойдем с нами, выпьем по коктейлю в «Кафе-де-Пари»? Там будут девушки из отдела печати. Оттуда собираемся двинуть в клуб «400». Сегодня играет Кен «Снейкхипс» Джонсон [7].
Хотя никому не разрешалось ездить в Америку, американская музыка пользовалась бешеной популярностью и пока что не запрещалась, за исключением свинга и джаза.
— В конце концов, не зря же мы принарядились. — Она вильнула бедрами в своей новой расклешенной юбке с экзотическими птичками по небесно-голубому фону.
— Спасибо, но не могу, — покачала головой Роза.
— Там могут быть симпатичные мужчины, — подмигнула Хелена. Она до сих пор была не замужем, но от претензий Департамента стимулирования семьи ее защищала договоренность с Рольфом Фриделем, высокопоставленным чиновником из Департамента цензуры радио. Лицо этого мужчины наводило на мысль о том, что и у Бога бывают неудачи. К тому же и говорил он только о радиочастотах и технологиях трансляции, зато предоставлял Хелене много свободы и требовал внимания к своей персоне не чаще раза в неделю. — Если только они не британцы, с которыми одни неприятности.
Многих мужчин угнали на сверхсрочную трудовую повинность, но женщины Союза оказались заброшенными не только по этой причине. Казалось, оставшихся на родине представителей сильного пола лишили их мужественности. Побежденные, неспособные защитить свою страну, они, перебрав лишнего, переставали себя контролировать. Обычным стало бытовое насилие, когда за закрытыми дверями мужья вымещали злобу на женах. Часто жертвами становились женщины элитных классов, потому, как правило, частенько связывались с иностранцами. Среди мужчин находилось немало готовых рискнуть тюрьмой, лишь бы дать волю своему гневу.
— Извини, не могу, — окончательно отказалась Роза.
— Боится, что Мартин не одобрит, — рассмеялась Бриджит.
Мартин бы не одобрил. Ему не нравились Хелена и Бриджит, он считал их не стоящими ее: «Роза, эти девицы поверхностны и тщеславны. Не понимаю, почему их вообще взяли на работу в министерство. Не вижу в них истинной преданности Союзу».
— На самом деле мне просто нужно лечь пораньше. Меня вызывает комиссар. Завтра, с самого утра. Как только вернется.
По взглядам подруг она поняла, что они ни о чем не подозревали.
— Боже мой, Роза… — Хелена машинально протянула руку и коснулась ее плеча. — Что случилось? Почему так срочно?
— Понятия не имею. — Роза натянуто улыбнулась. — Но если я исчезну…
Бриджит энергично покачала головой:
— Не драматизируй! Не сомневаюсь, речь идет о повышении.
— Кто-то на меня настучал.
— Ты разве не знаешь, что никому нельзя доверять? — Хелена озабоченно наморщила свой идеально гладкий лоб.
— Конечно, знаю.
— О чем же тогда стучать? — усмехнулась Бриджит.
— Не о чем. — Хелена резко повернулась к ней. — Можно подумать, это имеет какое-то значение.
Бриджит лучезарно улыбнулась:
— Сдается мне, комиссар хочет пригласить Розу на ужин. Еще тот козел похотливый, как я слыхала. Надеюсь, до Мартина ничего не дойдет.
Роза не стала с ней спорить, а лишь расцеловалась с подругами на прощанье и пошла через Лестер-сквер к станции подземки.
Когда она пробиралась сквозь коричневатую мглу, где-то рядом завыли сирены. Теперь репродукторы висели повсюду: на фонарных столбах, на углах зданий, на жилых домах и колокольнях ненужных ныне церквей, их уже давно перестали замечать. Когда они включались, прохожие настороженно прислушивались, прикидывая по звуку расстояние, как при падении бомбы, и благодарили Бога, что на сей раз опасность миновала.
Эта сирена, однако, сопровождалась переполохом всего в нескольких ярдах от Розы, на северном углу площади. В тумане девушка смогла различить только скрежет колес, топот полицейских сапог и стук закрывшейся двери. Внезапно в вечернем воздухе хлопнул выстрел.
Пешеходы на улице дернулись и брызнули в стороны, как стая голубей, в которую бросили камень. Сквозь толпу, разрезая ее словно ножом, быстрым шагом прошел мужчина в форме старшего офицера, и в дверном проеме показалась скрюченная фигура человека в наручниках, безвольно обвисшая между двумя полицейскими, которые мгновенно запихали добычу в фургон.
Роза вспомнила, что несколько дней назад сказала Хелена о происшествии в Институте Розенберга: «Я слыхала, это был, ну… один из «их».
Когда-то, в период сопротивления, уличные стычки были обычной частью повседневной городской жизни, но теперь, по прошествии нескольких лет, случались лишь редкие и не столь значительные происшествия: отдельные террористические акты, как правило, со стрельбой или метанием гранат в правительственные здания. Иногда сходили с рельсов поезда или в окна летели камни. Однажды под Лондонским мостом взорвалась бомба. Эти события никогда не обсуждались вслух. Никто не хотел ничего знать. Если приходилось все же о них упоминать, из-за остановки транспорта или пробок, злоумышленников именовали они.
Они. Мелкий камушек, застрявший в сапоге протектората. Невидимые во вселенной Союза, как антивещество. Не удостоенные даже имени собственного, довольствующиеся одним местоимением.
Кто же это — они? Этот человек один из «их? Как правило, Роза ни на секунду не озадачивалась такими вопросами и знала, что сейчас волнуется по одной-единственной причине: завтрашний вызов к комиссару.
Речь шла не о повышении. И Герман Экберг не будет расспрашивать ее о любимых напитках. В глубине души Роза была уверена, что этот вызов означает только одно: кто-то на нее донес.
Жизнь в Союзе проходила под неусыпным контролем. Это так и называлось: тотальное наблюдение. Глаза, видимые и невидимые, следили за каждым повсюду: в конторах, кафе, на станциях, в гостиницах и магазинах. Нештатные соглядатаи замечали абсолютно всё: какие кто курит сигареты, какие журналы покупает и какие напитки заказывает. Информаторы доносили о самых разных проступках членов собственных семей и друзей. Неверность, религиозность, пользование косметикой, половые связи вне касты, анекдоты, писательство заслуживали самого сурового наказания.
Всей этой системой ведало Управление безопасности Союза, боровшееся со всеми видами шпионажа, терроризма, подрывной деятельности и неповиновения. УБС считалось лучшим в Европе, даже более эффективным, чем созданное в 1930-х годах в Берлине, а его глава, Эрнст Кальтенбруннер, руководил им с самых первых дней Союза.
Кальтенбруннер, тонкогубый австриец с длинным жестким лицом и шрамом, приподнимавшим уголок его рта в постоянной усмешке, сделал карьеру в Австрии, где руководил С С и участвовал в аннексии страны, а оттуда перебрался в Берлин и совершил головокружительный взлет на пост главы службы безопасности. Говорили, что камера для допросов по-прежнему остается его любимым местом работы.
