Аврора (СИ) - Соловьев Михаил (книги без регистрации TXT) 📗
— Антону? — повернулся купец.
— Неважно, — оборвал Зубатов, — Теперь с вами, Михаил Михайлович. Скажите, — неожиданно Ирэн услышала, как напрягся его голос, — Когда вы на той стороне в последний раз-то бывали?
— На какой? — абсолютно искренне удивился Антоновский.
— Бросьте, Михаил Михайлович, — наступал сыщик, — Мне все известно. Ирочка и сама как раз из того времени.
— В самом деле? — почти не удивился собеседник, — Ну тогда я вспомнил, где видел вас. В Авроре? — Ирэн закивала, — Ну так вот что я скажу, господа. Я же грешным делом как туда попал, ну в Ирочкино время, золотой червончик ювелирам продал и сразу книжек тамошних накупил. Посмотрел, значит, что в ближайшем будущем ждет нас. После как понял, ничего хорошего не видится, решил капиталец свой на ту строну перевести понемногу, но, слава богу, не начал.
— Что так? — в голосе сыщика чувствовалось странное довольство.
— Закрылся переход, Сергей Васильевич, — повернулся к нему купец, — Вчера как раз и закрылся. Хорошо, я с этой стороны был.
Ночь шумела за окном гостиницы. Пасхальный праздник отдавал свою власть новому дню, а на кровати нумера рыдала в пуховую подушку Ирэн.
Отчаяние и боль принесли за собой давно забытое детское состояние — Ирочка лет до десяти страшно боялась наглухо запертых дверей.
Все началось с неожиданной остановки лифта в новой девятиэтажке по соседству. Ирэн осталась тогда на несколько часов один на один с суровой пустотой железной кабины и голосом женщины-лифтера из сетчатого динамика.
После этого даже утерянный от квартиры ключ приводил девушку в состояние замкнутого пространства.
Как часто, радуясь маленьким и большим праздникам, не думаем мы о тех, кому сегодня плохо. Горе и боль не спрашивают и прийти могут в любую минуту. К каждому.
Первый удар после слов Антоновского Ирэн приняла не дрогнув.
Оценивая впоследствии свое состояние, она поняла: сознание попросту раздвоилось, не позволяя оценить происходящее.
Эмоции пришли позже. В гостинице. Разом.
— А-а-а-а-а-а, — затухал в подушке стон Ирэн, отзываясь детской болью страдающего сознания, — А-а-а-а… у-у-у-у…
Кошмары детства умеют ждать, и окружающий мир неожиданно превратился в давно забытый лифт девятиэтажки, из которого не было выхода.
Зубатов с Антоновским по-разному отреагировали на внешнее спокойствие Ирэн.
— Есть то, чего мы не знаем? — шепнул ей Сергей Васильевич, как только Михаил Михайлович пересел к группе призывно поглядывающих на него гостей.
— Про что это вы? — разделывала на тарелке последнюю порцию севрюги девушка. Рыба действительно оказалась очень вкусной.
— Ну, как же… — закашлялся от неожиданности Зубатов, — Может вы не поняли? Переход закрылся.
— Переход? — мельком глянула на него Ирэн, и только в эту минуту проявился первый признак надвигающегося кошмара.
Сознание девушки справилось с первой атакой, и внешне ничего не поменялось. Но появившаяся единожды червоточина уже разъедала сознание.
Зубатов такому спокойствию не переставал удивляться.
— Вы молодец, Ирочка, — шептал он, уже танцуя с девушкой, — У вас тоже вальсы в моде?
— Бабушка научила, — отгоняла Ирэн назойливое состояние замкнутого пространства. Голос сыщика звучал будто во сне. — «Переход закрылся!» — накатывался скорый поезд кошмара, — «Переход!», — грохотали на стыках рельсов колеса, — «Закрылся!»
Стало дурно.
По просьбе девушки Зубатов проводил ее за стол, и через несколько минут появился Антоновский.
Сергей Васильевич препоручил ему девушку. Сам пересел к обер-полицмейстеру, и там завязалась оживленная беседа.
— Михаил Михайлович, — тихо позвала Ирэн, отгоняя от себя жутковатый образ грохочущего состава.
— Слушаю, — прикрыл ее руку ладонью купец.
— Вы не ошиблись? Может что-то делали не так?
— А что не так? Все, как и раньше, и ничего не выходит. Трижды пробовал.
— А как у вас в первый раз случилось? — дрогнул голос девушки.
— В первый? — усмехнулся мужчина, — Не хотелось бы вспоминать, но вам сейчас не легче, так что извольте.
Купец стал говорить, а Ирэн невольно перенеслась в состояние двадцать первого века:
«Ничего не меняется, — слушала она Антоновского, — Ничего».
Оказалось, мужчина собирался рассчитать себя с жизнью.
— Страшно осознавать, Ирочка, что этот мир не изменить, — откинулся на спинку стула купец, — Я и Сергею Васильевичу помогать стал, потому как идеалист он и в то, что делает, верит абсолютно. Мы сначала с ним всего лишь приятельствовали. Знаете, как не хватает иной раз собеседника? — глянул он исподлобья. Девушка мелко-мелко закивала, — Зна-аете, — присмотрелся купец. — Хотя в вашем случае удивительно. У девиц-то занятий больше нашего. Странно, неужели, Ирочка, вам на самом деле это знакомо?
— Ничего не меняется, — подтвердила вслух девушка.
— Ой ли? — строил вопросительную гримасу Антоновский.
— Вы и сами знаете, — устало вздохнула Ирэн, — Было где сравнивать.
— А до перехода, — уцепился купец, — До перехода так же думали?
— Да.
— И что же? — Настаивал Антоновский.
— Жить неохота! — с вызовом глянула Ирэн.
— Вот! — удовлетворенно откинулся на спинку стула мужчина и девушка невольно залюбовалась его точеным будто на монету профилем, — Так и в моем случае. Сидел я раз в кабинете своем в «Авроре» и размышлял о судьбах человеческих: как они из века в век да великим большинством живут будто под копирку. Сильная минута тогда была. Высокая! Начиная от Ветхого завета, древних греков и до этой самой моей минуты. — Голос Антоновского неожиданно дрогнул, и он выдержал небольшую паузу. Девушка терпеливо ждала, а мужчина продолжил, — Я же, Ирочка, пятью языками владею, все полагал, наврут переводчики, и, чтоб ошибки избежать, сам читал. Вы думаете, мне богатство мое надо? — задал он неожиданный вопрос, но ответа дожидаться не стал, — Богатство так — только для обеспечения изыскательских амбиций — для них одних, и лишь благодаря хорошо отстроенной схеме получил я возможность оценить по-настоящему, что ничего не меняется. Хоть теперь я не один, — закрыл он еще раз руку девушки горячей ладонью.
Ирэн прерывать эту неожиданную минуту близости не хотелось. Рядом оказался вдруг близкий по духу человек. Мало того, он каялся. Девушка чувствовала: мужчина не врет, и терпеливо ждала, что будет дальше, наслаждаясь неожиданным состоянием покоя и понимания.
— Дальше просто, — продолжил после паузы Антоновский, — Понял я вдруг всю бессмыслицу жизни собственной и доживать в тепле не захотел. Потянул я у стола ящичек, где револьвер мой лежит. Взял его да на себя направил. Барабан крутанул. Понимаю: вот она минута полного расчета и никто меня не остановит сейчас, а на пули смотреть вдруг страшно стало. Торчат они из барабана как жало из пчел — укусят — нет сомнений. Задумался, мол, ночь сейчас была бы, и захотелось мне, Ирочка, почему-то в темноте уйти. Ночи ждать не стал, наверное, решительность забоялся свою растерять. Пошел, как и был, в рубашке да без сюртука в чулан. Дверцу прикрыл. Курок взвел. Дай, думаю, помолюсь напоследок, как нянька учила. Короткая молитва на сон, слов десять всего. Молюсь и слышу, ищет меня по магазину приказчик. Справится, думаю, и без меня, а сам уже и ствол к голове пристроил. Страха нет — легкость одна. Вот уж, думаю, молитва нянькина какова, и по второму кругу молиться давай, а то вдруг опять напугаюсь чего, а голос приказчика вдруг тихим стал, будто на улицу пошел этот дурак. Мысли запутались. Видит же сюртук на вешалке, какая ему улица? Стоп, Миша, думаю, нечистое это дело, рано тебе стреляться. Курочек опустил тихонько, а дверцу-то и приоткрыл… — Ирэн завороженно слушала, но историю сломал подошедший Зубатов. — Позже закончим, — отвернулся от девушки Антоновский и улыбнулся сыщику, — Договорили?
— Да! — с размаху уселся на свой стул сыщик, — Договорили и неплохо.
— Так он теперь с нами? — задал странный вопрос купец.
