Восточный фронт (СИ) - Савин Владислав (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации TXT) 📗
Сражаясь с непослушным самолетом, Джимми не замечал, что орет уже вслух, в радио. Слова, которые он запомнил от Стива — и которые помогали ему максимально собраться в воздушном бою. Вверх, вниз, качели, совсем как в тот первый раз, когда он эту chertovy suku оседлал и чуть не разбился — но теперь он знает, как ее одолеть! И это получалось — размах колебаний снижался, вот истребитель уже нормально летит. А зрители, похоже, остались уже позади?
— 017й, следуйте на базу — голос по радио, с непонятно холодным тоном. И после добавил — готовь вазелин, подонок, он тебе скоро понадобится.
Джимми не понял, что могло не понравиться начальству, ведь он сделал все, что предписано, да еще чудом спас самолет. И на время выбросил из головы — топлива осталось (с учетом неполной заправки, для облегчения веса) не так уж много. А посадка на строптивой сволочи, то еще удовольствие, особенно на незнакомом аэродроме!
Долетел и сел нормально. На аэродроме еще стояли на краю самолеты с красным солнцем на крыльях. Но встречала его своя, американская аэродромная команда — завели на стоянку, и первым делом укрыли самолет брезентом. А Джимми сказали, ждать — судя по всему, они были не в курсе, что произошло над заливом, а просто выполняли приказ.
Через полчаса приехал патруль военной полиции — белые каски, дубинки, повязки на рукаве с буквами МР. И сразу к Джимми — вы такой?то? Арестовать! Руки скрутили, как преступнику, наручники надели, и кинули в джип. И еще дубинками огрели пару раз, непонятно за что!
— Приказ генерала Макартура!
Юрий Смоленцев. Москва. 2 сентября 1945.
День, когда в той истории закончилась эта война. Я про японскую кампанию говорю. Это надо же — сюда попав, Отечественную прошел без единой царапины, а тут в первый день совершенно дурной осколок словил!
Правда, заштопали меня качественно. Главное, обещали что в дальнейшем никаких ограничений по здоровью не будет — при условии правильной реабилитации, как сказали бы в более позднее время. Сам маршал Василевский намекнул, что пора бы мне переходить с оперативной работы на штабную и аналитическую — может и подумаю, теперь, когда Лючия сразу двоих родила, хочется мне их выросшими увидеть. Не каждого раненого майора в госпитале сам главком Дальнего Востока навещает, но тут случай особый: Василевский тоже член "ордена Рассвета", то есть в нашу Тайну посвящен, кто мы и откуда. И как ни крути, но операцию мы все же завершили успешно — не только "управление водоснабжения" разгромили, лишив японцев бактериологического оружия, но и генерала Исии живым притащили, вместе с документацией, вещдоками и свидетелями (кого мы из тюрьмы успели освободить). Ребят жалко, и Андрюху "Чечена", родившегося в иной истории в 1980, в год Московской Олимпиады, и местных ребят — Пашу Коробова, Гошу Мартынова, Володю Барсукова, Равиля Зелимханова — а впрочем, после всего, что мы вместе прошли, нет для меня разницы между теми, кто со мной из 2012 года сюда провалился, и кто здесь вытянул на себе Отечественную войну. Но не бывает войны без потерь — и если мне как?то везло, то не ко всем судьба благосклонна.
А мне достались катана и вакидаси, взятые у самого генерала Исии. В этой войне обычай пошел, о котором не слышал я в нашей истории — может, пропагандисты виноваты, выпустив в обращение кое — какую литературу из иных времен? — но если осталось в Уставе Положение о наградном оружии, то отчего это обязательно должны быть кортики и шашки златоустовской работы, а не раритетные японские мечи? Если театр дальневосточный, и трофеи по праву? Кто первым додумался, не знаю — но приказом Василевского, это было узаконено, с конца июня. Для того отбирались подлинно дорогие клинки, а не новодел, и вручали перед строем, обычно вместе с орденом, не ниже "Красного Знамени", как на моем мече — даже эфес и гарду (по — японски, цубу) успели позолотить. Так что буду при полном параде, как маршал Буденный, у которого наградная шашка еще с Гражданской — носить придется именно как шашку, а не по — самурайски, за поясом, но нам это рост позволяет, средний русский заметно выше среднего японца. Но если я хочу меч не только для украшения использовать, мало ли что — то мне придется приемы иаи — дзюцу (мгновенного выхватывания с ударом) по новому придумывать? А где я вообще наставника по японскому фехтованию найду?
Еще я получил в награду подполковничьи погоны. Командующий сказал — война закончится, на мирные сроки выслуги перейдем, так что прими по чести. При том что я в майорах едва год отходил. Это надо понимать в связи с предложением, сменить "поле" на штаб? Бумажки, согласования — а ведь ошибешься, спросят с тебя так, что пуля на фронте будет гуманнее? Этого боюсь — хотя слышал, наш кэп из 2012, Андрей свет Витальевич, большим начальством стал, между Москвой и Европами болтается. А его зам, старлей Васька Гаврилов (в одном звании были, как сюда попали, три года назад), сейчас уже полковник, и тоже больше в штабе сидит. Может и не так все плохо? Ладно, три месяца до принятия решения у меня точно есть! Столько дано мне на отпуск по ранению — а после, в кадры, где решать будут, что со мной делать дальше.
День Победы (над Японией) я в госпитале встретил, лишь в начале августа меня выписали. До Омска повезло самолетом добраться — ну а дальше, паровозной тягой, "я ехал по самой прекрасной земле", эту песню сейчас чаще чем даже Высоцкого тут можно услышать, эшелоном через всю Сибирь. Доехал в общем, без приключений, если не считать того, что у меня пытались стянуть наградную катану, дело кончилось битыми мордами двух тыловых ухарей, сданных в комендатуру. Прибыл на Ярославский вокзал (в этом времени он Северным назывался) но мне так привычнее. На площадь Трех Вокзалов вышел — и почувствовал себя дома! Для меня уже эта Москва, без лужковских небоскребов, неоновой рекламы, зато с древними автомобилями на улицах, и девушками в платьях, а не в джинсах, стала уже больше "своей" чем та, двадцать первого века (а впрочем, и бывал я там в ней нечасто и проездом). На асфальте лужи, летний дождь недавно прошел, воздух как на даче. И никакой войны уже!
В метро, затем автобусом. Часа не прошло, как был на Ленинградском шоссе, ну вот и знаменитый в будущем "генеральский" дом, где сейчас наша квартира. Хотел в подъезд войти, но в сторону взглянул, и увидел две женские фигурки в косыночках и плащах — разлетайках, с колясками перед собой. И как толкнуло меня что?то — к ними бегу, они на меня взглянули, одна хотела ко мне броситься навстречу, но коляску не оставила, а лишь когда я рядом был, с визгом у меня на шее повисла. Обнимаю я Лючию, Галчонка своего, какая же она у меня красивая — а рядом Аня Лазарева улыбается.
— Детям свежий воздух нужен. Вот и гуляем, в любую погоду, если только не проливной дождь.
Смотрю на своих двойняшек, январские они, значит семь месяцев уже. Укутаны плотно — а все равно, на руки взять их боюсь, вдруг уроню, или что?нибудь сломаю, если слишком крепко сожму? Как только женщины наши с ними так ловко обращаются? Хотя и не на руках тащить — детские коляски в этом времени еще редкость, но слышал я еще перед отъездом, что в Москве их какая?то артель делает (частники!), по образцу из Германии привезенных, но немецкий оригинал больше похож на то, что в конце века было, а на нашу взглянешь, ну словно на том заводе делали, который раньше танки выпускал, у немцев рама из тонких трубок, а местами даже из чего?то похожего на пластмассу, у нас же плоский стальной профиль, довольно толстый. И не делают еще колясок для двойни — так что мои Петр с Анечкой должны были тесниться вместе, уже едва помещаясь. А укрыты?то как, ну словно на северный полюс, будто январь а не август сейчас!
— А если простудятся и заболеют? — серьезно говорит Лючия — мы их дома, когда моем, то под конец холодной водой обливаем из ковша, чтоб закаливались. И сразу в тепло. Вдруг продует?
Погуляли мы тогда еще немножко, и пошли домой. Женушка моя бурную деятельность развила — оказывается, пока меня не было, она и Аня вместе жили, в квартире Лазаревых, чтоб удобнее было присматривать за "детсадом" — а наша квартира этажом выше стояла пустая, лишь домработница тетя Даша туда убираться приходила. Теперь же пришлось обратно перебазироваться — дав Анне Петровне обещание, что будем часто в гости приходить. О дальнейшем, чем мы занимались, умолчу. Скажу лишь, что когда мой Галчонок обнаружила свежий шрам у меня на спине, и выслушала мой рассказ, то сначала разразилась проклятиями в адрес самураев, на родном итальянском, а затем спросила, много ли их я убил?
