Самозванцы. Дилогия (СИ) - Шидловский Дмитрий (читать книги без регистрации полные .txt) 📗
– А если не признает?
– Проиграет.
– В нашем мире белые так и не признали Польшу, даже после разгрома.
– Посмотрим. Я все же думаю, что белых лучше поддержать. Коммунизм страшнее.
– Это ты так думаешь. Для Пилсудского, похоже, белые и красные одним миром мазаны.
– Я постараюсь его переубедить. Через некоторое время он ненадолго уйдет в отставку и вернется к власти в ходе военного переворота. При необходимости его можно будет и не допустить к власти во второй раз.
– Кажется, ты разочаровался в своем кумире. В четырнадцатом ты говорил о Пилсудском совсем иначе.
– Да, когда узнаешь великих поближе, оказывается, что они просто люди.
– А иногда оказывается, что они велики только своей жестокостью. Хорошо, а если тебе не удастся изменить ход истории? Что будет вслед за разгромом?
– В январе генерал Рыдз‑Шмыглый вместе с литовскими войсками возьмет Двинск[37] и передаст его Литве. В марте он еще дальше продвинется по Белоруссии. В апреле мы заключим новый союз с Петлю‑рой, а в мае возьмем Киев. Потом красные начнут контрнаступление, и мы будем вынуждены отступать. В июле двадцатого красные подойдут ко Львову. Мы потеряем Гродно и Вильно, а в августе красные выйдут на Вислу.
– Тухачевский, если я не ошибаюсь.
– Да. Тогда вся Польша мобилизуется. Красные объявят, что Варшава для них только промежуточная цель на пути к Берлину. Но в августе‑сентябре произойдет то, что мы назовем чудом на Висле. Красные будут разбиты, и к октябрю мы снова встанем под Минском.
– Неудивительно. Тухачевский разорвет фронт и уйдет далеко от тылов. Мы изучали эту операцию как классический пример неграмотного руководства войсками.
– Как бы то ни было, мы отбросим его. В октябре заключим перемирие, а в марте двадцать первого – мирный договор. Естественно, Украину к этому моменту мы потеряем. А потом Пилсудский заберет у литовцев Вильно и поссорится с ними – с этого момента разгром Польши в тридцать девятом будет неизбежен.
– Ты хорошо знаешь историю.
– Я всегда думал над тем, как можно предотвратить катастрофу тридцать девятого.
– Прямо как твой отец. Ты, кстати, не думал о том, чтобы помочь русским избавиться от коммунизма?
– Думал. Отец мне все уши прожужжал. Но, кажется, этим занимаетесь вы с ним. А я хочу помочь Польше. Разве я не имею права? Вы‑то заботитесь о своей стране, а я вырос в Польше и считаю себя поляком.
– Хорошо. Твое право, ничего не скажешь. Но нам ты хотя бы мешать не будешь? Ты сам только что сказал, что в нашем мире поляки не поддержали белых. И ты прекрасно знаешь, что произойдет, если это повторится здесь.
– Знаю, – кивнул Янек. – Я, как и вы, считаю коммунизм и фашизм самыми опасными болезнями двадцатого века. Не только для Польши, для всего мира. Я сделаю все, чтобы большевики потерпели поражение.
– Хорошо, – кивнул Крапивин. – Ты поможешь мне убедить Пилсудского помочь нам?
– По мере возможностей. А вы что собираетесь делать, когда закончите переговоры?
– Вообще‑то я хотел возвратиться к Колчаку… Но теперь думаю, что мне стоит посетить Петроград.
ГЛАВА 34Господин мэр
Пули пробили стекло автомобиля. Две из них прошли буквально в нескольких сантиметрах от головы Чигирева. Осколки поцарапали щеку, и теперь историк прикладывал к ней платок. Поблагодарив водителя, проворство и быстрая реакция которого позволили им вырваться из засады на Миллионной улице, Чигирев вышел из машины, миновал двор и вступил под своды Мраморного дворца. Именно здесь он как глава временной администрации Петрограда счел возможным оборудовать свою резиденцию после гибели хозяев здания. Впервые попав сюда, Сергей был пленен изяществом и великолепием постройки. Впрочем, ему было приятно осознавать и то, что его резиденция располагалась в доме, который у него на родине был отдан музею В.И. Ленина.
Охранники взяли на караул, и Чигирев прошел в свои апартаменты.
– Сергей Станиславович, – метнулся к нему секретарь, – опять покушение? Вы ранены?
– Ерунда, царапина. – Чигирев брезгливо кинул окровавленный платок в мусорную корзину. – Оставьте меня на полчаса. Мне надо переодеться, я немного отдохну. Потом принесите сводки с фронтов, доклад комиссии по расследованию злодеяний большевиков и бумаги на подпись.
– Слушаюсь. – Секретарь кротко поклонился и вышел.
Чигирев прошел в библиотеку, остановился у окна и тяжело облокотился на подоконник. Перед ним простиралось Марсово поле, уже освобожденное от могил революционеров, снова пригодное для парадов. Если, конечно, будет повод праздновать победу.
"Какую победу? – подумал вдруг Чигирев. – И кто ее будет праздновать? Я спас этих людей от большевиков, а вместо благодарностей – только проклятия. Для левых я, видите ли, слишком жестко обошелся с большевиками, попавшими в плен. Для правых – слишком мягко. Для славянофилов я предатель, потому что пригласил финнов, а по мнению западников не должен был пускать в город армию Юденича. Все против меня! Господи, да я же просто спасаю их от красной чумы! Я делаю все возможное, чтобы улучшить их жизнь. А они, как только риск получить пулю в подвале чрезвычайки прошел, сразу стали требовать от меня реализации именно их идей и прожектов. Притом хотят, чтобы все делали за них, а они бы наслаждались радостями бытия. И почти никто не поддерживает, только критика со всех сторон. Да получится ли у меня выполнить задуманное?"
Чигирев подошел к ближайшему шкафу и взял первую попавшуюся книгу наугад. Он любил так гадать, а книжный шкаф еще никогда не подводил его, все время давая совершенно неожиданные, но точные подсказки. "Омар Хайям, – прочитал он и добавил: – Кстати".
Раскрыв книгу посередине, он прочел:
В этом мире не вырастет правды побег.
Справедливость не правила миром вовек.
Не считай, что изменишь течение жизни.
За подрубленный сук не держись, человек!
– Вот обрадовал! – Историк со злобой отбросил книгу. – Черт с ним, все равно до конца пойду.
Он решительно прошел в соседнюю комнату, распахнул дверь и застыл на пороге. Там на золоченом стуле, за чайным столиком сидел Крапивин – в парадной форме колчаковского полковника с погонами и всеми знаками отличия.
– А охрана‑то у тебя дрянная, – усмехнулся Вадим. – Можно входить и выходить сколько угодно. Неудивительно, что в тебя стреляют прямо под окнами резиденции. Кстати, те, что стреляли из револьверов, попались охране. А вот стрелок с винтовкой благополучно скрылся.
– Ты видел?
– Да, в окно. Работали, конечно, не профессионалы. Я бы тебя уложил, не сомневайся.
– Не сомневаюсь. А сейчас ты…
– Нет. Я хочу поговорить. Садись.
Чигирев прикинул, что если бы Крапивин хотел убить его, то наверняка уже сделал бы это. Историк подошел к столику и сел напротив Вадима.
– Это большевики в тебя стреляли? – спросил тот.
– Думаю, монархисты. Это уже третье покушение. Большевики пока заняты боями с Юденичем. Им не до меня, по крайней мере пока… Если, конечно, тебя не прислали из Москвы.
– Монархистам‑то ты чем не угодил?
– Я же провозгласил, что по окончании войны передам власть администрации, назначенной демократическим правительством России. А для монархистов иной власти, кроме государя, нет. И любой, кто этого не признает, – предатель.
– Тогда понятно.
– Слушай, хотел тебя спросить. Газеты какой‑то бред пишут про Ипатьевский дом в Екатеринбурге, про гильзы от оружия неизвестной системы… Что случилось? Это не твоя работа?
– Моя и Басова.
– Что с государем? Что с его семьей?
– Все живы.
– А где они?
– Басов вывел их в другой мир.
– Что ж, пожалуй, так лучше всего, – подумав, сказал Чигирев. – А что это за гильзы?
– Штатные автоматы отряда "Гранат". Басов, оказывается, собрал их, как и другое оружие.
– Представляю, как вы вломились в дом особого назначения! Да уж, оставили вы следующим поколениям задачу.
