Путь на Балканы (СИ) - Оченков Иван Валерьевич (хороший книги онлайн бесплатно txt) 📗
После молитвы, был непродолжительный отдых, а затем снова начались занятия. На сей раз в класс, где они занимались, принесли винтовку. Ведущий занятие Галеев, взял ее на руки и спросил у продолжавшего сидеть с задумчивым видом Шматова.
— Эй, новобранец, как тебя, хорош мух ноздрями ловить! Вот скажи, это что, по-твоему?
— Ружо, дяденька?
— Эх, ты, серость! Ну-ка, ты теперь Анисимов!
Анисимов — невзрачного вида солдат с невыразительным лицом тут же вскочил и отбарабанил:
— Это есть, шестилинейная переделочная винтовка системы Крынка! [10]
— Вот, это правильно! Повтори теперь ты, Шматов.
— Ружо, дяденька.
— Ты о чем думаешь, паразит? — изумился унтер.
— О том, как у кота яйца ободрать, — бесхитростно отвечал новобранец, вызвав просто дикий хохот у своих товарищей.
— У кота, врать не буду, не знаю, — нахмурился Галеев, — а вот у тебя — дурака, должно сегодня обдеру. Это кто же тебя, сукина сына, надоумил интересно?
Сидевший в первом ряду ефрейтор Хитров, обернулся и глазами стрельнул в сторону Дмитрия, что не укрылось от зоркого унтерского взгляда.
— Будищев!
— Я.
— Что это?
— Шестилинейная переделочная винтовка системы Крынка, — уверенно отвечал тот.
— Запомнил или видал прежде? — поинтересовался унтер-офицер.
— Запомнил.
— Ну-ка, возьми в руки.
Дмитрий с интересом взялся за оружие и подбросил ее в руках. Винтовка оказалась довольно тяжелой, но при этом неожиданно прикладистой и удобной. Калибр ее был большим, миллиметров в пятнадцать или около того. Затвор откидывался в сторону, открывая казенник.
— Ничего себе, карамультук! — вырвалось у новобранца.
В этот момент в класс вошел поручик Венегер. Сегодня была его очередь наблюдать за учебой, однако их благородие до сих пор не проявлял интереса к сему действу, всецело доверяя педагогическим способностям унтеров. Но взрыв хохота после ответа Шматова привлек его внимание.
— Встать, смирно! — скомандовал Галеев, заметив офицера.
Солдаты и новобранцы дружно вскочили и, замерев, принялись есть глазами начальство. Старший офицер роты, очевидно, был в дурном настроении и искал на ком бы его сорвать.
— Что за идиотский смех? — Раздраженным тоном спросил он унтера.
— Не могу знать! — Гаркнул тот в ответ.
Впрочем, Венегеру ответ и не требовался. Постепенно распаляя себя, он принялся кричать:
— Кому это, служба цагю и отечеству кажется смешной? Кто это гешил, что он в цигке? Какая сволочь вздумала устроить из готы балаган? Может это тебе смешно? — накинулся он на продолжавшего стоять с винтовкой Будищева.
— Никак нет!
— Скажешь, не ты смеялся, каналья?
— Никак нет!
— Может, скажешь, что ты и смеяться не умеешь, скотина?
— Кто в армии служил, тот в цирке не смеется! — громко выкрикнул Дмитрий и спохватившись добавил, — ваше благородие.
— Что? — выпучил глаза поручик, — впгочем, ответ недугён. За бойкость хвалю. Галеев, поставишь этого бойкого под гужье на тги часа и немедля! Смотги, пговегю!!!
— Слушаю!
Когда офицер вышел, Галеев заметно выдохнул, а потом, приказав вести занятия Хитрову, велел Будищеву идти за ним.
— Смотри, паря, — хмуро сказал унтер, когда они дошли до плаца, — язык у тебя острый, а мысли где сказать, а где и промолчать надобно, как я погляжу, и вовсе нет. Потому говорю прямо: С офицерами не умничай, целее морда будет! Что у поручика на уме я не знаю, но может его нелегкая и сюда принесет. Так что стой смирно, а отвечай либо "так точно" либо "не могу знать". Может и пронесет. И помни, то что ты Хитрову ребра пересчитал, и тебе это покуда с рук сошло, еще ничего не значит. Офицер не ефрейтор, он глазом моргнет, как небо с овчинку покажется!
Вольноопределяющиеся сегодня целый день наблюдали за странным новобранцем и иногда покатывались со смеху, как давеча на молитве. Его ловкий ответ Венегеру и вовсе привел приятелей в бурный восторг, однако назначенное поручиком наказание заставило их забеспокоиться. Дело в том, что старший офицер роты редко рукоприкладствовал при свидетелях, однако вполне мог избить стоящего под ружьем солдата один на один. Во всяком случае, однажды такое случилось.
— Кажется, нашему посланцу грядущего может прийтись не сладко, — шепнул товарищу на ухо Николаша.
— Какая дикость, — скрипнул зубами Алексей, всегда близко к сердцу воспринимавший подобные инциденты.
— Подожди, кажется, у меня есть идея, — отозвался приятель и поднял вверх руку. — Господин ефрейтор, разрешите выйти?
Хитров подозрительно посмотрел на вольнопера, однако связываться с барчуком, имевшим почти приятельские отношения с командиром роты, не стал.
— Дозволяю, — сухо бросил ефрейтор и продолжил занятия.
Штерн же, выйдя из класса, бросился на поиски поручика и вскоре нашел его идущим к плацу.
— В чем дело гядовой? — строго вскинулся тот, но узнав Николашу тут же сбавил тон, — ах это вы, у вас какое-нибудь дело?
— Так точно, ваше благородие, — четко отрапортовал вольнопер и, подойдя поближе к офицеру, принялся ему что-то втолковывать.
— Вот, как? — удивленно выслушал его Венегер, — пгямо тайны мадгидского двога!
Штерн в ответ только развел руки, дескать, что есть — то есть. Поручик же еще на минуту задумался, а потом уточнил:
— Ггаф Блудов?
— Никак нет, просто Блудов, — тут же отозвался Николаша, — младшая ветвь.
— Ну, хогошо, — сдался офицер и сожалением потер ладонью о кулак, — пегедайте унтегу, что я отменяю свой пгиказ. Полагаю, часа будет вполне достаточно.
— Слушаю, — вытянулся тот в ответ, — разрешите выполнять?
— Валяйте.
Полковые швальни старались изо всех сил и на третий день после примерки мундиры и прочая амуниция были готовы. Когда призванные на военную службу новобранцы были, наконец, обмундированы и, как выразился подполковник Гарбуз, приведены в божеский вид, их было не стыдно предъявить на смотре.
Ради такого торжественного события в полк прибыло местное начальство во главе со здешним городским головой Николаем Дмитриевичем Живущим и протоиереем Иосифом Ширяевым. Отцы города с удовольствием наблюдали за бравыми военными и выразили всеобщее мнение, что такие молодцы, разобьют всех супостатов в пух и прах, поддержав славу русского оружия. Потом должен был парад, но прежде рядового Будищева привели к присяге. Как оказалось, его тезка не успел сделать это из-за болезни, что нашло отражение в соответствующих документах.
— Хочу и должен…, - как эхо повторял Дмитрий слова воинской клятвы, введенной когда-то еще Петром Великим, — …верно и нелицемерно… не щадя живота…
Было уже довольно холодно, но в мундире и с теплым набрюшником под шинелью, солдаты почти не чувствовали мороза. К тому же, в такие торжественные дни к обычному рациону полагалась чарка водки, в чаянии которой многие готовы были и не такие жертвы. Когда присяга была окончена, протоиерей выступил перед строем с прочувствованной речью:
— Благородные представители славного русского воинства! Господь Сил да благословить ваш путь, в который зовет вас святая воля Царская! Это путь высокосвященный, на нем по преимуществу возрастает и достигает полного расцвета святая любовь, полагающая душу за друзи своя… [11]
Будищев не слишком прислушивался к тому, что говорил священник. Накануне, ему, наконец, удалось-таки избавиться от порядком надоевшей бородки и побриться. Дело это оказалось не самым простым. Безопасных бритв, одноразовых станков или чего-нибудь подобного, не существовало еще в природе, а похожая на маленький тесак опасная бритва, мало того, что стоила совершенно безумных для солдата-новобранца денег, так ей еще надо было уметь пользоваться. Можно было, конечно, обратится к цирюльнику Федоту Скокову — такому же солдату, находившемуся в подчинении у ротного фельдшера. Но последний брал за такого рода услуги не менее как полкопейки за раз, а взять их было неоткуда. Выручили, как ни странно, вольноперы Штерн и Лиховцев, с которыми у него постепенно установились почти приятельские отношения. Хотя сами они, подражая опытным солдатам, отпустили небольшие бороды, бритвенные принадлежности у них были, равно как и опыт обращения последними. Ловко убрав щетину с его щек и подбородка, Николаша цокнул языком.
