Испытание вечностью - Храмов Виталий Иванович (читать книги без регистрации полные txt) 📗
Михаилу пришёл вызов. Одновременно с вызовом Басе отца. Мгновенно забыв ссору, Медведь прыжком оказался у стойки с доспехом Басей, мгновенье — отец оказался поглощён доспехом. Миша, чуть не выбив дверь, летел переодеваться. Тревожный вызов пришёл от личной охраны Сталина.
Михаил набирал на своём мобильнике гараж.
— Мышонок — вертолёт! Сталин — на ближней даче! — Услышал Миша, запрыгивая в егерские штаны.
— Принял! — закричал в ответ, сбросил вызов, услышав в трубке голос дежурного по гаражу.
Вертолёт — на крыше. Миша вылетел в подъезд, как был, в домашнем, с обувью и верхней одеждой под мышкой, летел по лестницам. Лифт ехал вниз — он не стал его ждать.
На лестничном пролёте Миша сбил с ног какую-то девушку.
— Извини! — кричал он уже с верхних этажей.
Пока Миша проводил краткий ЕТО и запускал двигатель, отец и Вишнин поднялись на крышу. Как только они запрыгнули в кабину вертолёта, Миша оторвал опоры от площадки. Краем глаза он заметил, как на крышу вылетела сбитая им девушка, стояла, прижав руки к голове, удерживая волосы от ударов взбитого винтами воздуха.
Миша даже на пытался ввязаться в разговор Баси и диспетчера. Это было кощунством. Всё одно, что первоклашке влезть в разговор Учителя и Смотрителя Школы. Лишь слушал, что им разрешили пролёт и отметил выделенный коридор.
Миша хорошо знал эту модель винтокрылой машины. Лёгкий пассажирский автожир выпускался одним из цехов Гвардейска малыми партиями со скоростью 3–5 вертолётов в месяц. Модель не боевая, спортивно-пассажирская. В Гвардейске исполняет функции неотложки и срочного курьера. Вот и сейчас — неотложка. Как понял Миша — Сталину плохо.
Вертолёт летел над Москвой, раскрашенной праздничной подсветкой. На душе было уже не празднично. Эта ссора лучших друзей, непонятная официальность Вишнина, напряжённость отца. В воздухе висела какая-то нервозность. А так как все присутствующие — обладали чутьём на неприятности — все понимали, что дёрганье это — не к добру. Если бы они оба не были так напряжены, то разговор бы этот прошёл в форме шутки, подколами и пересмешками, но прошёл в форме ссоры. Общая напряжённость висела в воздухе, Миша чувствовал это, но не был посвящён в детали, не знал причину напряжённости. И его очень сильно интриговало — что должно произойти? Отец знал, что Сталину станет плохо или это форс-мажор? Или причина напряжённости — предстоящая поездка отца на Тихий океан? На те острова, что он в тот раз купил? И Федя намекает на пляж и волны. Или дело не в островах, а именно в начавшейся экспансии Медвежат в Америке? Ведь отец Мишу наметил именно на это направление. Экстремальный туризм, ага, как же. В Корее — тоже был экстремальный туристический поход. Силовое обеспечение проектов Медведя — вот что такое — службы безопасности туристических агенств! Именно для этого его тут обязали подтянуть испанский. Именно этой экспансии помешал Коминтерн своим вливанием денежного топлива в мотор латиноамериканских революционеров.
Отец стал яростно материться — их вертолёту запретили приближаться к нужному месту. Не получиться приземлиться перед домом. Грозятся открыть огонь. Знают же — кто летит. Если бы не знали — просто сбили бы молча.
Отец прекратил материться, открыл дверь и вывалился из вертолёта.
Миша мог только, молча, мысленно — реветь матом. По его вечной молчунской привычке. Тут же он начал сажать вертолёт. На ночную чёрную поляну. Рискуя разбить машину, сломать винты о деревья, перевернуть вертолёт при касании. Обошлось. Не зря Маугли — считается одним из лучших вертолётчиков Гвардейска. Среди любителей. Миша с детства летает на винтокрылых машинах. Его руки помнят все модели винтокрылых машин конструкторов-Медвежат, учеников Миля и Камова. С боевыми пилотами, конечно, не сравнить, но это — их хлеб. А для Миши полёты — забава.
Когда двигатель замолчал, винты стали замедлять свой бег, из темноты выступили чёрные тени бойцов осназа. Не говоря ни слова, выволокли Мишу и Вишнина из вертолёта, совсем не бережно — уложили на землю, сковали руки. Вишнин представился. В ответ — тишина.
— Вы чьи будите? — спросил Вишнин.
Молчат. И только теперь Миша вдруг понял, что зря дался, зря дал себя сковать. А если эти бойцы — не совсем свои? Или — совсем не свои? Как только он начал экстренно соображать, как выкрутиться, «контролирующий» его боец наклонился к нему и тихо шепнул:
— Маугли, не рыпайся.
И надавил коленом меж лопаток.
Засада! Измена! Их ждали! Кто ждал — вопрос десятый. Но, ждали именно их. Вся эта ситуация — подстава!
— Коль-Коль, — шепнул Миша, — а это — пипец.
— Да, Миша…
— Молчать!
— Да пошёл ты! — вспылил Миша, сразу, рывком, входя в состояние изменённого сознания, который Виктор Иванович называет «форсаж». Маугли скидывает с себя «контролёра», гимнастическим прыжком вставая на ноги, встретил ударом ноги бегущего к нему, с разворота — «контролёра». Сделал сальто через голову, прокатился под вертолётом, сбил с ног ещё одного бойца, кувыркнулся, вставая на ноги, побежал. Он учился бегать со скованными за спиной руками.
— Огонь! — услышал он команду.
Выстрелы. Вспышки. Миша бежал егерским тактическим бегом — попробуй, попади! Попали. Маугли — опытный боец, но и стреляли в него — не бойскауты. Сначала тупой удар в плечо, Миша упал, кувырок, перекат, вскочил, побежал. Деревья! Надо забежать за деревья! Два удара в спину кинули его лицом в ствол дерева. Больно! Бывает! Вставай, Егерь! Это не боевые патроны. Лупят — травматическими резиновыми пулями. Вставай! Ещё два удара. Тьма.
Сутки его держали в КПЗ. Первую медпомощь оказали только в КПЗ. Фельдшеры расчёта скорой помощи выковыряли травматические пули, что смогли влезть под кожу, залили ранки чем-то жгучим, густо намазали ушибы, где пули не пробили кожу. Залепили всё пластырями.
Допрашивали. Хорошо — не 37-й год. Не били. Не пытали. Из задаваемых вопросов, Михаил стал складывать картину произошедшего. Отца делают козлом отпущения. А Мишу — соучастником. Именно поэтому Миша ни разу рта не раскрыл. Отец убил Сталина? Отец? Миша ни одной секунды не верил. Ни разу. Но, дело ведь не в этом. Сталин — убит. Старик, и так считающий последние свои дни, отошедший от дел полностью — убит. Легендарный Медведь разыскивается за убийство своего Учителя. В стране произошло что-то, чего Маугли принять — не мог.
Мир рухнул, погребя его под собой.
Надо было бороться за правду. Надо собраться и бороться. Но, выросший Медвежонком, постоянно слушая «кухонные» разговоры отца и его гостей, где механизмы управления страной и миром обсуждались очень простыми словами, часто непечатными, Миша знал, что произошедший переворот возникнуть вдруг — не мог. Был тщательно подготовлен и осуществлялся людьми на самом верху. Получается, что половина руководства страны готовила убийство Сталина, а вторая половина — не предотвратила? Став молчаливыми сообщниками. Система Госбезопасности допустила убийство Сталина?
Отца назначили убийцей. Отца, который в Союзе не был уже полгода, мотаясь по всему шарику планеты. Выполняя поручения Генштаба. Отца — отослали из страны, чтобы не мешал?
Вишнин! Вишнин — как прозевал? Как не увидел? А если увидел, но — смолчал? Зачем? А если не смолчал, а изначально знал? Вишнин — с ними? Вишнин — соучастник?
Коль-Коль был всё это время на виду. Отец поэтому на него «наехал», что просчитал его роль? Как он сказал? «Меня ли надо щупать?» Вишнин должен был обеспечить нахождение Медведя в нужное время в нужном месте? А именно — дома. Не рядом со Сталиным. Чтобы непредсказуемый Медведь не завалился не вовремя на ближнюю дачу «отметить» Победу. Коль-Коль — изменник?
Что стало с этим миром? Что стало со страной, пока Миша бегал по землям жёлтолицых узкоглазиков? Как мог Коль-Коль предать Сталина? Ладно, отца — бывает, но Сталина?! Тогда — зачем жить и бороться за эту страну?
Страна приняла без вопросов официальную версию произошедшего — Сталин страдал помутнением рассудка после удара. Весь последний год. После съезда. Все реформы, им проведённые за последний год — сумасшествие. В приступе очередного помешательства Сталин «попросил» Медведя эфтаназии. Следователи показали Мише кадры, как Медведь, в боевом режиме Баси, срывает медблок с груди старика, лежащего на полу. В этом старике Сталин угадывался — с трудом. Нет кадров, как этот медблок ставиться, нет кадров, куда делся отец потом. Ясно одно — он пропал. И следствие думает, что Миша знает куда. Откуда? Если отец не хочет, чтобы его нашли — его не найдут. За это Миша был спокоен.
