Золотые апостолы - Дроздов Анатолий Федорович (читать книги без сокращений .TXT) 📗
– Почему?
– Считают его колдуном. Скажешь только: я у деда Трипуза живу, сразу отстанут.
– Трипуза?
– Фамилия у него такая – Трипузов.
– И у тебя?
– У меня – другая, дед – отец матери.
– Я заметил, что он не слишком разговорчивый.
– Это он после смерти родителей… – она примолкла, а потом сказала тихо: – Он до сих пор себя считает виноватым, что не отговорил тогда их от поездки. Была осень, в низинах – туман, на шоссе столкнулись семнадцать машин… Десять лет прошло, – вздохнула она. – Ты не думай, он очень хороший, добрый. Всю войну прошел, у него медалей и орденов – полная коробка. Он с людьми не очень, а с пчелами разговаривает, – она улыбнулась. – Очень любит их. У нас тридцать два улья, луг рядом, меда много. Хорошего. За ним к нам даже с других районов приезжают, – похвасталась она, и я незаметно улыбнулся – "из других районов", как видно было у нее высшим мерилом успеха. – Мы за счет меда и живем.
"Это уж точно, – подумал я, бросив на нее внимательный взгляд. Одета Дуня была как тогда в башне: простенькая футболка, ситцевая юбочка и матерчатые туфельки на босую ногу. – Пенсию по потере родителей у нас перестают выплачивать после восемнадцати лет, с работой в Горке, как в любом маленьком городке, проблема, а пенсия у деда небольшая. Даже с учетом его ветеранства"…
Предостережения Дуни по поводу бандитских наклонностей обитателей Заречья оказались напрасными: нам почти никто не встретился на пути, я вообще не заметил ни одной подозрительной рожи. Поэтому за околицей я аккуратно снял ее руку со своей, и она послушно пошла рядом. Мы миновали мост, поднялись по склону в город. Уже стемнело совсем, на улице горели фонари, и редкие прохожие спешили по домам. Возле гостиницы было пустынно, но я все-таки решил поостеречься и подойти к стоянке со стороны сквера…
Повинуясь сигналу с брелока, замки на дверях "бээмвэ" мягко стукнули. Водительское сиденье у Риты было отрегулировано по ее росту, и мне пришлось зажечь в салоне свет, чтобы переместить его назад. Дуня терпеливо ждала снаружи, и устроилась рядом только после того, как я сел за руль.
– Красивая у Риты машина, – сказала, оглядывая салон. В ответ я только вздохнул: "бээмвэ" историку Акиму была не по карману. Моей "омеге", купленной в период расцвета фирмы "Ноздрин-Галицкий и Ко", шел двенадцатый год, судя по всему, и умереть ей предстояло в моих руках.
Я осторожно тронулся с места и, уже покидая площадь за гостиницей, заметил позади движущуюся тень. Это могло быть совпадением, но предосторожности ради я решил объехать квартал. Тень, отстав метров на сто, следовала неотступно.
– Черт! – не сдержался я. Дуня удивленно посмотрела на меня, и я вместо ответа указал назад. Она повернулась и с минуту напряженно вглядывалась в заднее стекло.
– За нами следят? – спросила, наконец, испуганным голосом.
– Еще как! – бросил я и врубил передачу. Педаль газа вжал до самого пола. Посмотрим теперь!
Мощный мотор взревел и, рванув машину, вдавил нас в спинки. Мы со свистом пронеслись по пустынной улице городка. И, скрипнув тормозами, намертво встали перед закрытым шлагбаумом железнодорожного переезда на окраине. Черт! Это ж надо было так подгадать…
Тень не замедлила появиться. В этот раз она не стала держаться в отдалении, а плавно, словно издеваясь, подкатила и стала рядом. "Вольво", старая модель. Но это ничего еще не значит. Пространство под капотом у этих колымаг огромное, на некоторые модификации ставили мощные движки…
В салоне "вольво" вспыхнул свет, и я увидел внутри знакомую рожу. Кнур! Чтоб тебе!…
Он побоялся выходить из машины. (И правильно: я бы сразу врубил заднюю передачу – ловил бы он меня тогда!) Перегнулся вправо (рост позволял) и опустил стекло на пассажирской двери.
– Привет, защитничек! Уезжаешь?
– Не нравится мне у вас, – неопределенно отозвался я.
Он ухмыльнулся. Я заметил у него на лбу приличную шишку. Когда это я успел? В номере Риты, когда он сунулся рогами в пол?..
– Разговор есть, – продолжил он.
– Говори.
– Не к тебе, к бабе твоей.
– Какой бабе?
– Не гони пургу, – скривился он. – Я видел, как вы вместе садились в машину. Журналистка твоя.
Ты видел, но не разглядел. Пусть так. Им, действительно, нужна Рита.
– Что тебе от нее нужно?
Он помолчал, решая, сказать мне или нет. Перед машинами, просигналив, простучал маневровый тепловоз. Из-за этого паровоза закрыли шлагбаум. Скоро подымут. И тогда… Я положил руки на руль. Он понял.
– Скажи ей, пусть отдаст бумаги. И ключи. И может ехать.
– Какие бумаги?
– Она знает.
– А если не отдаст?
Он нахмурился и зашарил перед собой рукой. Поднял ее. В окошко на меня смотрели два черных зрачка обреза охотничьего ружья. Черт! Так… Здесь стрелять он будет. Город, переезд, дежурная в будке… Но что стоит отъехать километр?
Я повернулся к Дуне. Кнур не мог видеть ее за мной, но если подойти спереди… Решение созрело мгновенно.
– Подай мне карту из бардачка, – шепотом сказал я.
Она сообразила сразу. Мгновенно открыла крышку ящичка, достала.
– Теперь пригнись, чтоб не увидел.
Она послушно юркнула под панель. Я повернулся к Кнуру и махнул левой рукой с зажатой в ней картой. У меня в салоне было темно, он не мог толком рассмотреть.
– Забирай!
Мгновение он колебался. Но полосатый брус шлагбаума уже пополз вверх, и он, сунув обрез под полу пиджака, выскочил наружу. Подбежал к "бээмвэ", склонился к моему окошку…
Стекло на двери я заранее опустил до упора, поэтому врезать по любезно подставленному подбородку смог бы и ребенок. Он отшатнулся к "вольво" и, словно стремянка, складываясь по частям, повалился набок у колес. В ту же минуту я отпустил сцепление, и скоро мы уже мчались по загородному шоссе.
"Вольво" за нами не было видно, но, когда я уже совсем успокоился, то увидел позади два огонька. Они стремительно приближались – я не ошибся, мотор у Кнура оказался не хуже нашего. И дело было не только в моторе.
Этой дорогой я приехал в Горку: километров двадцать узкого извилистого шоссе до автомагистрали. Множество крутых поворотов, ночное время… "Бээмвэ" отлично держала дорогу и чутко отзывалась на каждое движение педали акселератора, но использовать в полную силу эту мощь я не мог. Незнакомая машина, и я не один…
Я бросил взгляд в сторону. Дуня сжалась в кресле, напряженно поглядывая в правое боковое зеркало. Не надо было ее слушать! Сам бы дорогу нашел…
Огни позади уже накатывали на нас, слепя дальним светом. Я повернул рычажок на зеркале заднего вида, включив антиослепление, но это помогло слабо. Внезапно огни ушли влево, и спустя мгновение рядом возник стремительный темный силуэт. В салоне "вольво" вновь вспыхнул свет, и боковым зрением я увидел разъяренную рожу Кнура. Он торжествующе ухмыльнулся и поднял обрез…
Я посмотрел вперед. Примерно с полкилометра ровного шоссе. Счас!
Мотор "бээмвэ" густо рыкнул, и мы мгновенно умчались вперед. Позади пропал злой крик, и спустя секунду в заднее стекло машины будто кувалдой ударили. Стекло не вылетело – стреляли дробью, но стало матовым от сотен сколов и трещин. Звук выстрела долетел позже.
Дуня рядом вскрикнула и еще больше сжалась в кресле.
– Спокойно! Ничего страшного, – коротко сказал я, хотя подумал совсем другое. Кнур шутить не собирались.
– Он хочет нас убить?
Вопрос был глупый, и я не стал отвечать. Не хотел бы, не стрелял. Теперь у Кнура ко мне двойной счет, и он его обязательно сведет. Даже, если мы остановимся и подымем руки вверх.
Благодаря рывку на ровном участке нам удалось оторваться метров на двести. Но затем вновь начались повороты, и огни позади стали приближаться. Если б нам удалось добраться до автомагистрали, "бээмвэ" было бы не догнать. Но преследователь настигал нас слишком быстро. В следующий раз Кнур выстрелит по колесу; с близкого расстояния даже дробь пробьет шину. Через салон, правда, стрелять в колесо неудобно, но если очень захотеть… Еще проще – не мудрить и врезать в водительское окошко. Никакое первородство не защитит от удара горячего свинца, выпущенного практически в упор. На таком расстоянии дробь не успевает разлететься пучком и идет пулей…
