Найдёныш. Книга 2 (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT) 📗
Размышления архимага на крыльце дома прервал подошедший к нему охранник из службы внешнего наблюдения:
— К вам прибыли господа из Коллегии. Что прикажете делать?
— Сколько их? — машинально спросил Борисов, еще не отойдя от своих дум.
— Трое. Они пока сидят в дежурной комнате и ждут вашего решения.
Можно подумать, что их никто не пустит. Излишняя вежливость иногда напрягает больше, чем настоящий гнев ведущих волхвов.
— Так приглашай. Через десять минут. Пусть посидят, потомятся. Буду в своем кабинете. Проводишь их до меня лично.
— Слушаюсь.
Он узнал их сразу, как только представители Коллегии вошли в кабинет. Дело в том, что изначально в структуре высшего органа магического контроля создавалось несколько отделений, контролирующих деятельность всех организаций, которые использовали труд волхвов. Группа по надзору за школами, гимназиями и университетами была самой многочисленной в структуре заведения, следом за ней чуть выше по степени солидности стояла группа по надзору Академии, а дальше шли уже совсем небольшие подразделения, отвечающие за работу в государственных и частных предприятиях. То есть, охват волхвов был тотальный, и любая промашка, отклонение от норм или злой умысел с их стороны сразу вызывал проверку с последующими выводами. Существовал еще один отдел, но он был приписан к Генеральному штабу Российской империи, и курировал военных волхвов. Однако общей структуры Коллегии он не ломал, потому что находился в общем подчинении. Господина Лаврентьева архимаг знал давно, еще с академической скамьи, да и позже они пересекались по делам в столице, но большую часть времени иерарх проводил в Благовещенске. Он и был главным куратором школ и гимназий. Этот невысокого роста мужчина в летах отличался жесткой позицией по наведению должного порядка в своей епархии. Никаких вольностей, нововведений в методиках преподавания, не прошедших апробацию в недрах Коллегии! Трудный и тяжелый человек, он умел выслушивать позицию всех сторон. Те, кто знал его характер, говорили: если удалось убедить Лаврентьева — можно заказывать банкет.
Вторым посетителем оказался секретарь Лаврентьева, худой как жердь мужчина лет сорока, с водянистыми рыбьими глазами, настоящий цепной пес, отлично знающий свое дело. Прорваться через него к хозяину было делом почти нереальным. Многих посетителей он заворачивал еще на стадии записи на прием, как только выяснял причину, по которой человеку хотелось поговорить с Лаврентьевым. Монотонно объяснял, почему нужно обращаться не к нему, а в другой отдел, и оказывался прав. Крючкотвор знатный, а потому и нелюбимый в определенных кругах, но ценнее кадра, признавал Борисов, он еще не видел в жизни.
А вот третий персонаж его очень напряг. Сам Бесо Ашвелия, начальник Службы Расследования по Амурской и Забайкальской губерниями. Его-то какого черта принесло? Неужели что-то раскопал по Старицкому? Внезапно Павлу Ефимовичу стало трудно дышать, несмотря на включенный кондиционер, исправно охлаждающий и ионизирующий воздух в помещении.
Бесо хищно водил своим великолепным крючковатым орлиным носом, словно принюхивался к чему-то, что было недосягаемо для обоняния других, и как только останавливал взгляд на Борисове, переставал моргать черными влажными глазами. В сорок лет он был еще физически силен, и его фигура привлекала немало женщин любого возраста. Архимаг знал, что Ашвелия пришел в Коллегию после двадцатилетней армейской службы в Закавказье. По слухам, ходил за кордон на диверсионные задания, справедливо получил репутацию везунчика. Дважды его группа нарывалась на пограничные засады с той стороны, но ускользала от преследования по горным тропам и ущельям. А иногда и через труднодоступные перевалы. За все время Бесо потерял лишь пять человек. Так что везунчиком был не только он; его фортуна распространялась на всех, кто служил рядом с ним. Опасный человек, въедливый и дотошный. И даже нисколько не обладатель Дара. Нет в нем Силы, это Борисов знал доподлинно.
— Господа, чем могу быть полезен? — встал из-за стола архимаг. Вежливость только к Лаврентьеву, холопы могут расслабиться. Борисов уже успел переодеться, и предстал перед визитерами в строгом темно-синем костюме.
— Здравствуй, Павел Ефимович, дорогой мой, — хорошо поставленным голосом ответил Лаврентьев, проходя первым от дверей кабинета до гостевых кресел. Пожал руку хозяину, и, не дожидаясь разрешающего жеста, уселся в одно из них. Борисову пришлось показать секретарю и Бесо, что они тоже вольны садиться там, где им удобно. — Приехали мы сюда по одному интересному делу, которое заставило нас поломать изрядно головы.
— Внимательно слушаю, Иван Захарович, — все понял Борисов. Они все-таки раскопали что-то… — Может, выпьете что-нибудь? Чай, кофе или покрепче?
Архимаг сразу почувствовал небольшое напряжение, повисшее в помещении. Лаврентьев сходу закрыл экраном непроницаемости зону переговоров. Стало немного душно.
— Думаю, обойдемся без лишних затрат времени и чайных церемоний, — Лаврентьев закинул ногу на ногу, полюбовался блеском отлично начищенных туфель. — Меня интересует один ученик из твоей гимназии, Павел Ефимович. Если память мне не изменяет: Старицкий, не так ли?
Память старому лису никогда не изменяла, да и сейчас он просто ломал комедию. Что-то ему стало известно, но не настолько, чтобы вываливать обвинения на стол. Да Борисов вытерпел бы и не такое, но нахождение в кабинете Ашвелии серьезно напрягало.
— Старицкий Григорий поступил на учебу в 2006 году. Сейчас перешел на обучение в старшем звене. Один из лучших кадетов гимназии, — сухо ответил архимаг. — Может, стоит снять полог? Нас никто не подслушивает, тем более мы разговариваем в присутствии лиц, не допускаемых до важных разговоров.
Иерарх слегка раздвинул губы в улыбке, покачал головой, словно давал намек о необходимости держать полог развернутым.
— Как ты сам оцениваешь успехи своего ученика?
— Адекватно оцениваю. Я уже предложил ему дипломную работу на выпускных экзаменах. Заметь, Иван Захарович, не каждому дана такая привилегия. Ты же меня знаешь…
— Знаю. Меня всегда поражала твоя способность выискивать талантливых учеников. Значит — достоин?
— К чему этот вопрос? — выдержанно спросил Борисов. — Что конкретно тебя интересует по Старицкому?
— Ходить вокруг да около — не моя любимая тема, — обхватив колено руками, Лаврентьев пошевелил пальцами. — Наши вспомогательные службы раскопали нечто интересное про твоего фаворита. Признаюсь, я сначала не поверил, и заставил еще раз тщательно проверить все данные. Может, Павел Ефимович, сам прояснишь некоторые темные моменты?
— Не понимаю вопроса, — продолжал тянуть время Борисов. — Старицкий попал в какую-то историю, о которой мне неизвестно?
Иерарх поморщился, не принимая такие условия игры.
— Кто он на самом деле? Мы получили информацию, что парень выдает себя за другого человека. Сначала я не хотел тревожить тебя из-за анонимки, но ради порядка послал Бесо в Приволжск, чтобы выяснить некоторые детали. И очень огорчился, когда услышал, что Старицкий — самозванец. Махровый самозванец. Брать фамилию человека, который жив и здравствует — это каким надо быть авантюристом? Ты знал об этом?
Борисов молчал. Услышанное оказалось не самым страшным преступлением. Всегда можно сослаться на неверные данные, на родовые тайны и прочую ерунду, за которую не вздергивают на дыбе и не отправляют на каторгу с блокирующим Силу браслетом на ноге.
— К тебе его подвел некий Барышев, сам имеющий много темных пятен в своей биографии, — продолжил Лаврентьев. — Нам еще предстоит выяснить, какие цели он преследовал, сознательно идя на подлог. Не мог же он поверить на слово мальчишке, появившемуся в его доме с таким жалостливым рассказом о своей горемычной доле. Настоящий Старицкий, как выяснилось, прекрасно знает дядюшку, он сам показал альбом с его фотографией, которой не больше десяти лет.
— Меня могли ввести в заблуждение, — отпарировал Борисов.
