Лейб-хирург (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович (книги бесплатно без txt) 📗
— Что привело вас к нам, Валериан Витольдович? — спросил Апполинарий после того как с чаем было покончено.
— Вот, — я достал из папки листки. — Нужно изготовить такое приспособление.
— Что это? — поинтересовался инженер, расмотрев чертежи.
— Апарат для лечения переломов конечностей. Позволяет зафиксировать обломки костей и перенести тяжесть тела на металлические кольца со спицами. То есть после операции раненый сможет ходить.
— Шутите? — не поверил Аполинарий.
— Нисколько. Сегодня из-за огнестрельных переломов костей раненые вынуждены проводить в постели недели, а то и месяцы. За ними нужен постоянный уход. В противном случае образуются пролежни, которые сами по себе могут привести к смерти пациента. Человек просто заживо гниет. А так пациент не доставляет особых хлопот и поправляется быстрей. Этот апарат позволит заживить сложный оскольчатый перелом и даже удлинить конечность, если при операции пришлось удалить часть кости. Достаточно раздвигать вот этими винтами кольца примерно на один миллиметр в день, и кость при этом будет расти.
— Невероятно! — выдохнул он. — Никогда не слышал о подобном. С вашего позволения я приглашу мастеров.
Спустя несколько минут в кабинет вошли трое немолодых мужчин в рабочих халатах. Лица всех украшали пышные усы — любят здесь растительность на лице. Рассевшись за столом, мастера выслушали мои объяснения, после чего чертежи пошли по рукам. Последующие два часа прошли прошли в спорах и уточнениях. В итоге мастера согласились, что изготовить апарат можно, хотя повозиться придется. После чего я достал чертеж компактной ручной дрели. Ничего сложного: открытый редуктор из двух прямозубых шестерен, ручка и цанговый патрон. Кулачки не нужны — диаметр сверл меняться не будет. Подшипники — на бронзовых втулках.
— Сделаем, ваше высокоблагородие, — сказал старший из мастеров, у которого даже усы были седыми. Звали его Тимофеевичем. — Это, как я понимаю, отверстия в костях сверлить.
— Именно так, — подтвердил я.
— Намучаются солдатики! — вздохнул он. — Это ж боль какая!
— Не почувствуют — сверлить будем под наркозом.
— Другое дело! — согласился Тимофеевич.
— Сколько нужно этих аппаратов? — спросил Аполинарий, после того как мастера ушли.
— Пока сотню и с десяток дрелей. Для начала нужно внедрить методику и обучить ей врачей. Но дело пойдет. Кости ломают не только в войну. Можно исправить врожденные или приобретенные вследствие травм недостатки, когда, скажем, одна нога короче другой. Разрезается кость, ставится апарат, и кольца потихоньку раздвигаются. Через несколько недель инвалид становится обычным человеком.
— Прямо как в романах господина Верна! — покрутил головой Аполинарий. — Он, правда, о таком не писал, но достижения науки воспел. Кто изобретатель сего чуда?
— Доктор Илизаров. К сожалению, его нет в живых.
Почти не вру. Не родился еще гениальный хирург и изобретатель.
— Патент есть?
— Не брали.
— Необходимо оформить, — озаботился Аполинарий. — Не то иностранцы украдут и выдадут за свое изобретение. Они к такой подлости способны.
— Оформляйте! — кивнул я.
— То есть?
— Не претендую на авторство.
— Так нельзя, — покачал головой Аполинарий. — Пусть апарат сохранит имя покойного изобретателя, но патент следует оформить на живых. Скажем, на вас и меня.
Шустрый он! С другой стороны будет стимул у человека.
— Не возражаю. Смету представьте в Министерство двора. Расходы оплатит казна.
— Сделаю-с! — заверил Аполинарий, повеселев…
Из мастерских я возвращался голодный, но довольный. Какие люди! Выслушали, уточнили, взялись за работу. И ведь сделают! В своем мире я читал много гадостей про русского человека. Дескать, туп, ленив, пьет много, и вообще раб в душе. Что меня больше всего удивляло, писали и говорили это сами русские, главным образом из интеллигенции. Одна писательница за такие гадости даже Нобелевскую премию получила. Они, что не понимают, что подобными высказываниями макают в дерьмо прежде всего самих себя? Вы-то из каких ворот вышли? Если русские тупы и ленивы, то и вы — тоже. Это ж как нужно ненавидеть собственный народ! И, главное, за что? Вас тут вырастили, воспитали, учили и лечили — взамен получите благодарность! Слов нет, одни междометия. Русские тупые? А первый спутник в космосе, целая плеяда выдающихся ученых, чьи открытия признаны мировым сообществом? А русская культура и искусство… В том мире у меня был пациент, доктор филологических наук, которого я избавил от застарелой аденомы. Так вот, он говорил: русская литература настолько велика, что писатели, которых мы считаем второстепенными, составили бы гордость европейских стран — таких, скажем, как Бельгия, Нидерланды или Швейцария. Талантов столько много, что остаться в нашей литературе хотя бы строчкой — счастье. Мы ленивы? А кто в годы войны в продуваемых ветрами цехах выпускал горы оружия, которым и сломили рейх. А ведь на Германию работала вся Европа. Мы рабы? Это люди, которые на протяжении полутора веков разбили вдрызг две сильнейшие армии мира, перед которыми трусливо подняли лапки народы «просвещенной» Европы? При этом солдаты и офицеры русской армии проявили массовый героизм, нередко жертвуя собой. Раб по доброй воле отдаст жизнь за угнетателя? Не смешите мои тапочки: у раба жизнь — главная ценность, ради нее сносит побои и издевательства. Самопожертвование — выбор свободного человека.
Парадокс, но в этой ситуации во многом виноваты большевики. Захватив власть, они стали утверждать, что до них все было плохо, а все лучшее пришло с революцией. Дескать, приняли Россию с сохой, а оставили с атомной бомбой и космическими спутниками. Не собираюсь умалять заслуг СССР, они велики, но утверждать, что все возникло благодаря большевикам, можно только человеку с небогатым умом. До Первой Мировой войны Россия развивалась быстрее любой страны в Европе. Как грибы росли заводы и фабрики, прокладывались железные дороги, создавались научные школы, основывались университеты. Даже советская власть это косвенно признала, десятилетиями сравнивая показатели своей экономики с уровнем 1913 года. А кто учил советских инженеров, химиков и врачей? Инопланетяне? Да нет же, «буржуазные» специалисты, из числа тех, кто не удрал за границу и не погиб в Гражданскую. Причем, уровень подготовки в вузах был невероятно высок [12]. Герберт Уэллс, посетив Россию в 1920 году, написал книгу, в которой назвал правительство РСФСР самым образованным в мире. А где народных комиссаров учили? Кого-то за границей, но в основном — в «отсталой» России, при царе-батюшке. И еще штрих. У моих родителей имелась Большая Советская Энциклопедия. Листая заполненные мелким шрифтом страницы, я находил в конце книги приклеенную бумажку, где сообщалось о выявленных в томе ошибках. Знаете, сколько их было? Две-три, максимум пять — и это на сотни страниц мелкого шрифта! А сколько ошибок в книгах сейчас?
Занятый этими мыслями, я не заметил, как коляска подъехала к дому. В прихожей меня встретил Никодим.
— Вас тут генерал спрашивал, — сообщил, принимая шинель и папаху. — Я сказал, что вы в отъезде, а когда будете, неизвестно. Обещался зайти позднее.
— Что за генерал?
— Не знаю, ваше высокоблагородие. Но, судя по воротнику шинели и султану на шапке, по жандармскому ведомству.
Этому я-то зачем?
— Ужин есть?
— Стоит, теплый, в печи. Щи с убоиной, каша с маслом, свежие булки с маком и чай. Подавать?
— И скорей!
Спустя пару минут я с наслаждением насыщался. Вкусно Агафья готовит! Щи на говяжьей косточке томились в печи, как и каша. Та вообще тает во рту. Что, спросите, может быть особенного в гречневой каше? Если варить ее на плите, то ничего — еда и только. А вот потомить в печи, чтобы зерна развалились и пропитались коровьим маслом, которое сбили из сливок утром… Не доводилось пробовать? Завидуйте!
Я подмел все с тарелок, налил в чашку заварки и разбавил кипятком из самовара. Бросил в него кусок колотого сахара и размешал ложечкой. Пригубил — хорошо! Цапнул с блюда щедро посыпанную маком булку. Не наркотик, но нечто вроде него. Обожаю выпечку!
