Контра (СИ) - Гавряев Виталий Витальевич (бесплатные онлайн книги читаем полные версии txt) 📗
— Не все вопросы Саша, я могу решать самостоятельно. И траты лишние имеются. Вот, к примеру возьмём этот цех, по моему дозволению, наши солдатики, на свои гроши, заказали новый комплект оборудования. Того что придумано твоими людьми для снаряжения патронов к пулемёту. Да, я добавил своих денег и всё это готово, и давно установлено и порох имеется в достаточном количестве. Но тут же вылезла новая проблема, гильзы. Для них и твоя латунь есть, даже с избытком, но, не успевают наши кузнецы их штамповать. Говорят процесс этот небыстрый, необходимо дескать заготовки по несколько раз над огнём прокаливать, иначе ничего не получится. Вот и стоят все наши новые приспособы без дела. Признаю, не подумал и ввёл отставников в убыток.
— Всё ясно. Поспешил ты брат, но не такая уж это и беда. Смотри, вон тот небольшой цех возле кузни видишь?
— Да, вижу.
— Именно там, в ближайшее время должна быть смонтирована небольшая производственная "линия", способная решить твою проблему. Но есть одна проблема. У меня нет необходимого количества чугуна, потребного для изготовления нужного оборудования. Как и отсутствует необходимое количество работников, способных всё это быстро смонтировать и запустить. Как видишь, не все наши проблемы решают деньги и моё хозяйское слово.
— Ты хочешь сказать…
— Да, именно так. В последнее время, куда мы не ткнёмся, везде на нас повисают эти самые проблемы. Я делаю всё что могу, даже больше того. Мои мастера и ученики, каждую ночь, шатаясь как загнанные лошади, еле доползают до постели. А ведь эти мои привилегированные подмастерья ещё дети, которым ещё бегать, играть со сверстниками, да посильно помогать взрослым. Понимаешь, помогать, а не работать на износ.
— А ты?
— Что я?
— Сашенька, братец, посмотри на себя. Ведь и ты выглядишь не лучше, как с креста снят, в гроб краше кладут. Прости, не хотел говорить что твоя усталость так заметна. Да и руки твои почернели, как у заправского кузнеца.
— А-а-а, это? Так приходится и мне работать как обыкновенному мастеровому. В моём то, подаренном батюшкой поместье, тоже есть небольшое производство. На нём в основном и изготавливается всё то новое оборудование, которое вы здесь монтируете. Так что, Лиза уже жалуется что я её игнорирую, только во время завтрака с нею и видимся.
Не стал Александр рассказывать брату о кознях творимых зарубежными конкурентами, банкирами и местными господами революционерами. Эту проблему будут решать другие люди, амбалы Каца, и его гайдуки. А ему, Виктору, и без того, местных проблем хватает. Которые, он решает сам, по мере сил. Спасибо что его друг, граф Мусин-Елецкий, посильно помогает, пусть не бесплатно, но и не задирая цен на свою продукцию. Михаил регулярно поставляет столь необходимые чугунные отливки для изготовления станков. Как и прочие мелочи, такие как стальные болванки для валов и разнообразных шестерён и отливки для вытачивания роликовых подшипников. Жалко что по-прежнему, много этих заготовок уходит в отходы, по выбраковке. И вновь, встаёт вопрос о деньгах. Точнее о их хронической нехватке.
Елизавета сидела рядом с хорошо прогретой отопительной печью, в компании со старой кормилицей и своими девками. В её маленьких, ухоженных руках с невероятной быстротой мелькали железные вязальные спицы, слегка постукивая своими острыми концами, губки молодой женщины слегка шевелились, ведя подсчёт петелькам. Справа от Лизы сидела её подруга детства Ангелина и стараясь выглядеть бодрее чем есть, делала вид, что тоже увлечённо вяжет детские пинетки. Неожиданно, подружка сморщила страдальческую миму, побледнела, и отбросив своё вязание в сторону, зажав рот руками, стремительно выскочила из комнаты. Ангелинины подруги по рукоделию, включая и барыню, с сочувствием посмотрели ей в след, и не произнеся ни звука, вернулись к прежнему занятию. Токсикоз дело такое, неприятное, но никто из них, ничем не мог помочь несчастной. Единственное, хозяйка поместья, мысленно поблагодарила бога, что сея "чаша" её миновала, да подавила в себе подлую мыслишку: "Поделом девке, незачем ей было от чужого мужа беременеть". — Впрочем, укоры в свой адрес, мол сама же её в эту постель уложила, были тоже недолгими. Так как пожилая няня Полина, немного скрипучим от возраста голосом проговорила:
"Елизавета Леонидовна, родненькая, не мучали бы вы так себя и свою подругу детства. Отдали бы вы её замуж за справного человека. Пока не поздно То есть, её пузо не так заметно. Зачем вы её около себя немым укором держите? Или желаете чтоб бедное дитя байстрюком родилось?"
Эта женщина, кормилица, была единственной из прислуги, за исключением Ангелины, кто имела право так говорить со своею барыней, чем частенько и пользовалась. Так как именно она выкормила хозяйку своей грудью, одновременно со своей младшей дочерью, Пелагеей. Вот только молочная сестра воспитанницы, уже второй год как вышла замуж за молодого тиуна, кудрявого проныру Емельяна, успешно управляющего городским домом её бывших хозяев. И как говорили иногда бывавшие там холопы, родились у неё сразу две здоровенькие девчонки, сильно похожие на свою мать. Женщина тяжко вздохнула от осознания того, что этих внучек ей так и не доведётся увидеть. Поэтому, так и не дождавшись ответа своей повзрослевшей воспитанницы, подслеповато щурясь, вздохнула и…, в её узловатых пальцах, привычно замелькали отполированные за долгие годы использования деревянные спицы. Но молчала пожилая женщина не долго, не прекращая вязать детский чепчик, и не отрывая от него своего подслеповатого взгляда, она вновь заговорила:
"Тута это, намедни, старшой среди хозяйских гайдуков, Пётр, в столицу ездил, товар какой-то туда возил, да прибывшие по чугунке тяжёлые железяки забирал. Так сказывает, что вновь в Павловске продукты подорожали. Да ещё говорит, что на паперти нищих стало намного больше, все не помещаются, ужо за воротами подаяния просют. И более, они не так привередливы, как ранее. Сказывает что накупил он по указке хозяина для них пару корзин калачей, да курников, так вмиг то угощение разобрали. Налетели как голодные куры, которым просо бросили. И ещё. Вновь он привёз от туда с десяток отроков, годков так десяти-одиннадцати, больше нерусей, по виду. Это я уже сама видела. Детки то тощие, немытые, заросшие, в рванину какую-то укутанные. Так их в баньку сводили, обноски кои и вещами не назовёшь спалили, да обрили мальцам головы, налысо. Приодели, да в новое имение и отправили. Видать и их, к ремеслу приставят, бают трудовых рук то там не хватает. А то вон, стыдно даже сказать, наш Александр Юрьевич, как простой ремесленник в мастерской возится. Руки как у мастерового стали выглядеть".
"Полина, если ты чего не понимаешь, то молчи. — возразила Елизавета, только мельком одарив свою постаревшую кормилицу строгим взглядом. — Наш первый император, когда это было необходимо, тоже не гнушался чёрной работы. Вон, благодаря его трудам, у нас отличные судоверфи стоят и стольный град такой, что все иноземцы диву даются, до прибытия сюда, не ведая до этого что мы умеем так строить. Вот так-то".
"Бог с вами матушка, Елизавета Леонидовна. Я ни в чём нашего барина, вашего мужа, не попрекаю. Просто говорю о том, что из-за этой проклятой войны времена настают тяжёлые. А Александр Юрьевич, мало того что взвалил на свои плечи такую неподъёмную обузу, так продолжает её утяжелять. Мало что огромные ремесленные артели возводит, так ещё и в таком огромном количестве сирот привечает. И не знает в этом края. Это дело конечно богоугодное, но не надорвался бы".
"Умеешь ты няня в тоску вгонять. Право слово. И без тебя сердечко болит, и душа тоскует, а ты…, право слово. Лучше помолчи".
"Простите меня Елизавета Леонидовна, простите родненькая! Не обижайтесь вы на меня, дуру болтливую! Не слушайте меня, совсем я из ума выжила, не знаю что лепечу!" — отложив в сторону своё рукоделие, и прижав к груди руки, запричитала няня. Женщина корила сама себя за своё старческое слабоумие, мол нашла тему для разговора, а по её дряблым щекам, текли слёзы раскаяния, а губы мелко дрожали.
