Ангелы террора - Шхиян Сергей (читать книги онлайн полные версии .txt) 📗
Дождавшись паузы в прениях сторон, я спросил разрешения у хозяина покопаться в его книжных шкафах и отправился в кабинет. Старые книги меня чем-то притягивают, да и многое говорят о своих хозяевах. Библиотека у Александра Ивановича оказалась обширной и разнородной. Художественная часть, в основном, была представлена русской классикой. Здесь были те же неизменные авторы, что и у культурных людей нашего времени. Кроме них, писатели забытые или непопулярные в двадцатом веке, вроде Аксакова, Греча, Кукольника. Потом мне попалась подшивка газеты «Новое время». Об этой газете и ее редакторе, многолетнем приятеле Чехова, Суворине, я читал в письмах Антона Павловича и с интересом начал просматривать его, считающиеся в эти годы реакционными, статьи.
Писал Суворин складно и обоснованно, но в статьях чувствовалось раздражение против не принимающей его левой интеллигенции. Судить слета, не вникнув в реалии современной жизни, насколько он был объективен, я не мог, да и не пытался. Тем более, что долго читать мне не удалось, моё невольное уединение нарушила Софья Аркадьевна. Я, признаться, удивился ее приходу, тем более, что рассматривание нарядов у женщин обычно занимает много времени.
— Я вам, Алексей Григорьевич, не помешала? — спросила она неестественно напряженным голосом. — Извините, но мне необходимо с вами поговорить.
Такое вступление мне не понравилось. Судя по ее расстроенному лицу, разговор предстоял непростой, и я, грешным делом, подумал, что она хочет попросить нашу компанию оставить ее семью в покое. Однако, я ошибся, разговор пошел совсем о другом.
— Алексей Григорьевич, мне очень неловко говорить с вами, мужчиной, пусть даже, возможно, моим правнуком на такую деликатную тему, но больше мне спросить не у кого…
— Ради бога, дорогая Софья Аркадьевна, какие могут быть церемонии, я с удовольствием отвечу на все ваши вопросы, — пообещал я.
— Видите ли, я обычная женщина и мать, и мне отнюдь не безразлична будущее моих детей, — издалека начала хозяйка и тут же заговорила горячо и взволновано, так, как будто ее прорвало. — Вы знаете, какие дамские вещи показала мне ваша знакомая?
Я начал догадываться, к чему она клонит:
— Представляю.
— Это правда, что в такие туалеты и… и, простите за фривольность, такое неглиже в ваше время одеваются порядочные женщины?
— Я не знаю, о каких туалетах идет речь, но в наше время многие дамы одеваются весьма экстравагантно.
— И вы таких женщин встречаете на улицах?
Я растерялся, не зная, как правильнее ответить на этот вопрос. Судя по выражению лица, прабабка была женщиной неглупой, и я решил говорить серьезно, а не отшучиваться:
— Софья Аркадьевна, я не смогу вам так прямо ответить. Я не знаю, что вам такого могла показать Ольга, но поверьте, сколько я могу судить, она по нашим меркам одевается достаточно скромно. Между нашими эпохами сто лет, и за это время очень многое изменилось. Все дело в оценке людей и морали того или иного времени. Чтобы понять, что я имею в виду, ответьте, пожалуйста, на такой вопрос, вы читали «Анну Каренину»?
— Конечно, ее все читали.
— По вашему мнению, Каренина порядочная женщина?
— Нет, конечно, она, безусловно, не порядочна.
— В чем это проявилось, в том, что она оставила мужа?
— И в этом тоже,
— А в мое время она считается порядочной. Видите ли, у нас, во всяком случае, в цивилизованных странах, половина браков, к сожалению, распадается. Даже итальянские католики добились у парламента права на развод. Поймите, у нас совсем другая жизнь, чем у вас, потому и мораль стала не так строга к людям, как в ваше время. Мир в двадцатом столетии пережил такие ужасы, что мелочи вроде коротких юбок и символического дамского белья больше никого не волнуют.
— Но как к этому относятся сами мужчины? — подавленно спросила прабабка.
— К тому, что вы имеете в виду — никак. Все дело в привычке. В мое время очень трудно удивить кого-нибудь даже самой необычной одеждой. Даже если надеть на голое тело медвежью шкуру и в таком виде прийти в ресторан, то это возмутит, пожалуй, только защитников животных.
— А как же мои дети? Мои мальчики будут вынуждены жить в таком мире и все это видеть?!
— Боюсь, что до таких времен они не доживут. Им удастся увидеть женские ножки разве что до колена. В двадцатом веке будет две мировые войны, После первой юбки укоротятся на десять сантиметров, после второй еще на десять, а потом будут укорачиваться на такую же длину примерно каждые десять лет, пока у женщин не кончатся ноги. Сначала это будет шокировать, потом все привыкнут и перестанут обращать внимание, После этого начнется плюрализм в одежде, и женщины смогут выбирать длину платьев сообразно своему вкусу и красоте ног.
— А как же нравственность?
— Нравственность останется, только станет иной.
— А мне кажется, ваш мир скатился в пропасть!
Расстроенная Софья Аркадьевна ушла, и я опять вернулся к Суворину.
Однако, читать мне снова помешали. Теперь в библиотеку явилась Наталья Александровна с лицом вытянутым не менее, чем оно было недавно у ее маменьки.
— Василий, извините, Алексей Григорьевич, скажите, это что, мистификация?
— В смысле? — не понял я.
— Откуда вы взялись, и что вы за люди?!
— Вам что, тоже не понравилась Ольгины тряпки? — вопросом на вопрос ответил я.
— При чем здесь, как вы выражаетесь, тряпки! Я ничего не имею против ее странного русского языка, я даже понимаю, что одежда может быть не только такой, которую носим мы, но то, как Ольга Глебовна говорит о народе, об отношениях между мужчинами и женщинами — это просто чудовищно!
— Вот вы ее и просветите, — легкомысленно посоветовал я. — Вы же собрались просвещать наш темный народ, просветите его грамотную часть.
— Но, но… Ольга Глебовна не скрывает, что находится… — Здесь Наталья Александровна надолго замолчала, подбирая слова, потом начала краснеть и с трудом докончила фразу. — … в определенных свободных отношениях с этим странным старым человеком, господином Гутмахером!
— А вам-то какое до этого дело, — рассердившись на революционерку, не очень любезно оборвал я ее морализаторство. — Вам что до того?! Вы для чего пошли в революцию? Бедные крестьяне вас очень волнуют? Или вы хотите избавиться от опеки родителей? Кем вы вообще собираетесь стать, Верой Фигнер или какой-нибудь Коллонтай?
— А откуда вы знаете этих женщин? — совершенно неожиданно повернула разговор Наталья.
— Не помню, в школе по истории проходили. Фигнер, кажется, была народоволкой, а Коллонтай как-то связана с революцией, и еще она, — вспомнил я, — первая женщина-посол…
— Александра Михайловна Домонтович?
— Какая еще Домонтович? Я такую не знаю.
— Это девичья фамилия Александры Михайловны, — пояснила Наталья. — Вы же говорили об Александре Михайловне Коллонтай? Мы с ней хорошо знакомы.
— Насчет того, как звали ту Коллонтай, я ничего сказать не могу, — покаялся я. — Может быть, и Александра. Я помню только, что в революции было несколько известных баб, извините, женщин, она одна из них.
— Вы не представляете, как это интересно! — загорелась Наталья Александровна. — Неужели наша Шурочка сделалась так известна?! Хотя, безусловно, это именно она. Шура — великая женщина! Вы знаете, что в шестнадцать лет Александра Михайловна сдала экзамены за курс мужской гимназии!? А какие блестящие статьи она пишет в европейских газетах!
— Увы, я просто не в курсе дела. Давайте лучше спросим у Гутмахера, он жил в советское время и должен знать точнее. Мое поколение революцией не очень интересуется, понятно, кроме фанатов-отморозков.
— Кого? Что значит слово отморозки? — не поняла она. — Это те, кто обморозился?
— Нет, это новое выражение, его можно перевести, как глупый фанатик какой-нибудь идеи или личности. От безделья тинейджеры придумывают себе кумиров и им поклоняются. А самые тупо упертые считаются отморозками. Есть фаны звезд, направлений в моде, даже революции. От безделья придумывают себе развлечения и маются дурью.
