Правила отбора (СИ) - Тимофеев Владимир (читать книги бесплатно TXT) 📗
А вот с геодезией совсем не сложилось. Почему — понятно. Всё из-за Лены и из-за моего скотства по отношению к ней. Не думаю, что она об этом кому-нибудь рассказывала, но — шила в мешке не утаишь. Когда в среду на объект прибыл Василий Михайлович, старший геодезист управления, в мою сторону он даже не глянул. Словно и не было меня для него. Как будто не трепались мы с ним по-свойски всего-то неделю назад.
Видимо, знал он. Точнее, догадывался, кто именно его «ученицу» обидел. Поэтому и вёл себя соответственно. Так как и положено вести себя с непойманными на месте преступления подлецами. Ноль внимания, фунт презрения. Хорошо хоть, Лена в эти дни на стройке не появлялась. А не то пришлось бы ещё и перед Иванычем объясняться. Каяться, отвечать, «почто боярыню обидел, смерд?» А как это в двух словах объяснить? Говорить надо долго, и то, не факт, что поймут. Лучше уж просто молчать и нести в себе этот груз… пока боль в душе не утихнет.
А чтобы утихла она побыстрее, надо мозги мыслями загружать. Причём, постоянно. Вот как сейчас, например. Кладу себе потихонечку кирпичи и думаю. Вспоминаю, как в пятницу снова ходил в бильярдную и чем закончилась очередная проверка «на вшивость»…
— О! А вот и Андрей объявился. Чего так поздно-то?
— Виноват, товарищ подполковник. Больше не повторится, — отрапортовал я, кивая всем остальным.
— Очень на это надеюсь, — усмехнулся Иван Николаевич, сжав мою ладонь как клещами.
Да уж, рука у него крепкая. Впрочем, и у меня теперь тоже не хуже — натренировался за две недели на стройке.
— Надо же, — удивлённо присвистнул Ходырев, ослабляя захват и оглядываясь на Кривошапкина со Смирновым. — Видали, какая смена растёт? Совсем старших уважать перестали.
— Я с лопатой работаю. У меня рука капкан, — процитировал я «садовника Рэберна».
— Это хорошо, что с лопатой, — улыбнулся замначальника кафедры. — Но кий всё же потоньше будет.
— Надеетесь сегодня выиграть, товарищ подполковник?
Вопрос, конечно, нахальный, но Иван Николаевич на меня не обиделся.
— Не только надеюсь, но и выиграю обязательно.
Надежды товарища подполковника не оправдались. За двадцать минут он слил мне четыре партии. Две — под ноль, ещё две — со счётом 2:8.
— Эх! Не идёт сегодня игра, — после четвёртого подряд проигрыша Ходырев удручённо вздохнул, поставил в киёвницу кий и обернулся к тренирующимся на соседнем столе Паше и Михаилу:
— Мужики, как насчёт пострелять?
— Мы не курим, — рассмеялся Смирнов.
— Я не про курево, — хмыкнул Иван Николаевич. — Я говорю, в тир сегодня заглянуть не желаете?
Против стрельбы по мишеням товарищи офицеры возражать не стали. Наоборот, с явным энтузиазмом поддержали предложение подполковника.
До тира мы добрались за десять минут. Ввалились туда всей толпой, вчетвером: ни майора Новицкого, ни Ходырева-младшего с нами сегодня не было. Впрочем, оно и к лучшему. Меньше народа, больше кислорода. В том смысле, что меньше придётся ждать своей очереди, чтобы потом настреляться вволю.
«Основное» помещение институтского тира оказалось не слишком просторным. Дистанция — 50 метров, линия огня — всего четыре «посадочных места», плюс стоечка для «судьи». В прошлой жизни я был здесь всего один раз (сдавал ГТОшные нормы), но подробностей, увы, не запомнил. Не отложилось в памяти это событие …
— С чего начнём, братцы? С макарыча? — поинтересовался Иван Николаевич, когда мы, наконец, очутились на «стрельбище».
— С него родимого. С него, — ответил за всех Кривошапкин.
Михаил кивнул, выражая согласие, а я молча пожал плечами. Из чего конкретно стрелять, мне было по барабану — оголтелым фанатом пулевой стрельбы я не являлся.
Спустя какое-то время Ходырев, в сопровождении «дежурного по объекту», вернулся из оружейной комнаты и выложил на столы два ПМ и коробки с патронами. Хмурый «менеджер тира», которого, как выяснилось, звали Евгений Семёнович, держал в руках деревянный ящичек. Открывать его он не стал — положил на судейский столик и принялся следить за подготовкой к стрельбе.
Первыми на огневой рубеж вышли Ходырев с Кривошапкиным. Передвижные пулеулавливатели мы установили на линии двадцать пять метров. Почти стандартное упражнение — «грудные мишени», одна серия — пробная, три — зачётные, по полному магазину на каждую…
— Сколько, Семёныч? — спросил подполковник, едва утихла пальба.
— Первый стрелок — сто семьдесят четыре, второй — сто шестьдесят два, — отозвался «судья», закончив подсчеты.
— Да-а. Слабоват ты, Паша, против меня, — с довольным видом констатировал Иван Николаевич. — Дважды в молоко засадил. Учиться тебе еще и учиться.
— Я просто не тренировался давно, — пробурчал в ответ капитан. — А так я не меньше двухсот выбиваю. Как правило.
— Угу, ты еще про плохого танцора анекдот расскажи, — рассмеялся Ходырев и повернулся к нам со Смирновым. — Ваша очередь, товарищи… эээ… курсанты и офицеры.
Михаил и я заняли свои места на огневых позициях. Дождались, пока поменяют мишени, после чего не спеша снарядили пээмовские магазины и изготовились к пробной серии.
— Поехали, — отдал команду Семёныч.
На пристрелку ушло чуть меньше тридцати секунд. Медлить особого смысла не было. Судя по результатам, показанным предыдущей парой, оба макаровых казались вполне надёжными. Оставалось лишь поправить прицел и приноровиться к отдаче.
— Первый стрелок — три шестёрки по кругу, восемь — в голову, четыре семёрки — внизу, — сообщил Семёныч, рассмотрев в «трубу» мишень Смирнова.
Результат, в общем-то, неплохой, в первую очередь, говорящий о том, что целился Михаил правильно — разброс в пределах рассеяния.
— Второй стрелок, — «судья» на секунду замялся. — Хм, хорошая кучность. Две восьмёрки, четыре семёрки, две шестёрки. Все в нижней части.
«Ага, понятно. Линию прицеливания надо сместить повыше».
— Готовы? — вновь прозвучало от судейского столика.
— Готов… Готов…
— Огонь.
На три зачётные серии, по трём отдельным мишеням и с учётом перезарядки, мы потратили около двух с половиной минут. Об этом нам «сообщили» часы, висящие над судейским столиком.
— Сто семьдесят девять. Неплохо, — объявил Семёныч результат Михаила.
Действительно. Выбить из макарыча столько очков (в среднем по семь с половиной на выстрел) сродни подвигу. Послушаем теперь, что у меня.
— Мать моя женщина, — удивлённо пробормотал «судья» секунд через двадцать, отрываясь от смотровой трубы. — Двести двенадцать очков, как с куста.
— Сколько, сколько? — усомнился Иван Николаевич.
— Двести двенадцать. Если не веришь, можешь сам посчитать.
— Я лучше на месте проверю, — подполковник махнул нам рукой и направился в огневую зону, к мишеням.
Мишени, пробитые пулями из моего ПМ, он изучал долго и весьма тщательно. Причём, изучал не один. Смирнов с Кривошапкиным тоже не утерпели и тоже перебрались к мишенной линии. В зоне подготовки к стрельбе остались только я и Семёныч. Я — потому что был уверен, что отстрелялся неплохо. Он — потому что всё уже подсчитал.
— Ну ты и снайпер, Андрюха, — цокнул языком Павел, возвратившись на линию огня.
— Да уж, — покачал головой Ходырев и, хитро прищурившись, развернулся к «судье». — Слушай, Семёныч, а давай-ка мы парня ещё раз проверим. Нечего жмотничать, доставай своего марголина.
— Марголина, так марголина. Мне не жалко, — хмыкнул «смотритель тира», наклоняясь к лежащему на столе ящичку.
— Старичок, — Семёныч ласково погладил поблёскивающее сталью оружие. — Областные с ним когда-то выигрывал. Два раза, в 71-м и 73-м.
— Межвузовские? — бесхитростно поинтересовался я, глядя на пистолет.
— Ведомственные, — пробормотал «смотритель», смахивая со старого «друга» невидимую пылинку.
Стоящий позади меня Михаил внезапно закашлялся.
— Я тогда за общество «Труд» выступал, — как ни в чем ни бывало продолжил «судья». — А потом, как на пенсию вышел, пришлось вот… за «Буревестник» стрелять.
