Стрелочники истории. Дилогия (СИ) - Алексеев Вячеслав (книги онлайн txt, fb2) 📗
В пяти селах Афанасьева пригласили стать крестным отцом новорожденных. В первом случае Афанасьев подумал, подумал, да и согласился, в остальных соглашался сразу – почему бы мужиков не уважить?
Каждый староста норовил закатить пир для нового князя, и хотя изысками столы не блистали, и сам не брезговал и бойцам приказал не кривиться на скудость угощений. По совету тиуна, Афанасьев набрал всякой мелочи – пуговицы, иголки, нитки, атласные ленты, ими он одаривал справных многодетных крестьян, давно и прочно обосновавшихся в княжестве. Парням, что в возраст входили, предлагал свое хозяйство завести, под это дело подъемные обещал в виде коня, плуга, другой крестьянской утвари, и отсрочку по оброкам, пока юнец на ноги встанет. По словам Борислава, подъемные – это главные оковы для смерда. Пока не расплатится по долгу – уехать не может. А когда все отдаст, да еще оброк заплатит – уже и дом отстроен, и двор со скотиной, и пашня поднята, и жена, дети – куда уж тут ехать?
Попутно Афанасьев расспрашивал местных, кого из подростков не тянет к земле вовсе – их родителей начинал уговаривать отпустить к себе в учебу на промзону. Дескать, будет у них жизнь вольная, красивая, нетрудная – отработал восемь часов и гуляй гоголем в атласной рубахе. Жилье – бесплатное, сначала в интернат при школе, потом в общежитие. А женится – своя отдельная квартира в многоквартирном доме. Как только ремесло освоит, да мастером станет, вовсе серебро к нему рекой потечет. И каждый год во время отпуска будет навещать своих родителей, привозя из города много разных подарков. Некоторых уговорил, правда, смерды по своему истолковали разговоры и норовили взять с тиуна плату, вроде как сына или дочь в холопы продают.
Присматривался и к «крепким» хозяевам, делая заметки в своем блокноте. Вызывал на разговор, предложив подумать на тему создания крупной птицефермы или свинофермы. Обещал помочь со строительством, отводом земли под корма, закупкой бройлерных цыплят и элитных поросят.
– Если все получится, сам буду закупать мясо по хорошим ценам. – говорил он заинтересовавшимся крестьянам.
На второй неделе кавалькада объезжала села к востоку от Торжка. В этих местах Афанасьев увидел первых беженцев – булгар, бежавших на Русь. Хан Котян из батыева войска со своим туменом перешел Яик (река Урал) и обрушился на Волжскую Булгарию. История повторялась, значит через пару месяцев Батый будет штурмовать Рязань. Бориславу, похоже, не было дела до Батыя. Он обрадовался беженцам, сообщив Арсению Николаевичу, что по мнению купцов, булгары – лучшие на Земле сапожники, и если среди беженцев будут мастера, их нужно сразу перевозить в Торжок, ссужая дом, мастерскую и инструмент.
Не обошлось и без развлечений. Как-то под вечер колонна возвращалась в Торжок на ночлег. По дороге тиун сообщил, что немного в стороне стоит небольшое сельцо домов на двадцать. Афанасьев решил заскочить, чтоб завтра сюда не возвращаться. Но едва прибыли в сельцо, крестьяне начали жаловаться на стаю волков, обосновавшуюся неподалеку и терроризировавшую местных: задрали козу, загрызли собаку, хотели догнать крестьянина, перевозившего стожок сена. Смерда и его лошадь спасло лишь то, что дело было около сельца, его крик услышали другие мужики и кто с вилами, кто с палкой, выскочили на дорогу. Стая развернулась и рванула в лес.
Среди бойцов нашлись два охотника, тут же загоревшиеся принять участие в потехе. Да и в сельце один крестьян, промышлявший добычей шкурок, сообщил, что уже две недели наблюдает за волками, знает – где у них дневка и даже расставил капканчики, но, видимо, вожаком в стае был опытный волчара и потому волки благоразумно обходили ловушки. В одиночку же выйти на стаю он не рискнул.
Борислав Некуришинич сообщил, волки, тати и прочие беды – проблема князя, поскольку именно за защиту от напастей смерды и платят дань.
– Что ж, будем исполнять княжеский долг. – ответил Арсений Николаевич и остался ночевать в сельце, чтобы рано утром устроить облавную охоту.
По советам двух охотников-любителей провели ревизию веревок. С собой бечевы оказалось маловато, пришлось позаимствовать у крестьян, причем в ход пошли и канаты, и вожжи и даже нитки, зато красных, лиловых и оранжевых лент было много – их порезали, и оба отделения принялись изготавливать загонные флажки.
На следующий день, едва рассвело, местный промысловик повел оба отделения и всех мужиков, желающих принять участие в облавной охоте, к небольшой рощице, где по его словам находилась дневка стаи. С двумя бойцами он обошел рощицу, развешивая флажки. Как водится, веревок на полный оклад не хватило, но именно в том месте, где намечался разрыв – встали стрелки. Они затаились с подветренной стороны, потому, теоретически, стая не могла их учуять. Когда все было готово, двинулись загонщики. Крестьяне шли редкой цепью, стучали палками по деревьям, аукались, хотя красноармейцы и предупреждали, что слишком сильно шуметь не нужно. Зверь и так все услышит, и будет уходить в нужную сторону. Но если его напугать, начнет метаться и тогда в него сложнее попасть. Тем не менее, смерды сами боялись повстречать волков, вот и шумели.
Хотя Афанасьев лежал первым в цепи стрелков, ему не повезло. То ли ветер немного переменился, то ли маскировка не получилась, но звери именно номер командира обходили по большой дуге. Зато второе отделение, замыкавшее стрелковую цепь, отстрелялось успешно: пять зверей были убиты практически сразу, два замыкающих, услышав выстрелы, рванули обратно, попав под дружный огонь первого отделения. Подранков практически не было, ибо в каждой шкуре позже насчитали не менее трех-четырех дырок. И хотя местный промысловик, и даже бойцы-любители сетовали на горе охотников: дескать, кто ж так стреляет? Все шкуры испортили! Общее настроение красноармейцев, да и крестьян было приподнятое. Первые радовались успешной охоте, в которой многие участвовали впервые, вторые – благополучному избавлению от напасти.
Вернулись весьма утомленными – не столько дорогой, сколько постоянными беседами, праздниками с плохоньким пивом и подкисшим медом, уговорами, спорами, попытками придумать что-то новое, способное принести прибыль для общего удовольствия. Бойцам Афанасьев предоставил три дня отдыха, а сам рванул в Силур: собранным оброком следовало поделиться с Шибалиным, да и доложиться, опять же – новости узнать.
– Изрядно! – удивился Шибалин, глядя на кавалькаду машин.
– Сам не ожидал, думал – будет только то, что бояре привезли, а у князя, оказывается, помимо боярских и свои земли имеются. Причем, и это еще не все. Тут пока только зерно, мед, грибы, ягоды, яблоки, рыба. А как морозы ударят – крестьяне скот и птицу забивать начнут, чтоб сразу можно было замораживать. Тогда и мясной оброк появится.
И Афанасьев начал рассказывать о своем путешествии. Главное, что по его мнению мешает Руси развиваться – это лествичное право
– Что это за зверь такой? – удивился Шибалин.
– Это бомба под преемственность, смена правил игры во время самой игры. Согласно законам Руси, при гибели прямого наследника все имущество переходит от старшего брата к младшему, даже если у наследника был сын. То есть, вот живет крестьянин, боярин, князь, в конце концов. У него есть пара-тройка, а то и десяток сыновей и несколько внуков. Но если до смерти деда умирает старший сын, то его сын – внук владельца имущества, считавшийся прямым наследником, становится изгоем. То есть, полностью изгоняется из цепочки наследников. Все права переходят к следующему живому сыну и его потомкам. Таким образом возникают сложные и запутанные схемы – кто должен владеть наследством. Потому и дерутся между собой – старшие племянники с младшими дядьями: князья за княжества, а крестьяне за корову. Вот было бы потомственное право – все имущество к старшему сыну и его прямым потомкам, и половину войн и конфликтов можно было бы прекратить.
– Так, займись! – воскликнул Шибалин.
Но Афанасьев посетовал, что такую задачу в одночасье не решить, потому пока будет заниматься приземленными вопросами: задумал он поставить несколько крупных ферм, отдав их под управление крепким хозяевам.
