Уроки ирокезского (СИ) - Климова Алиса "Луиза-Франсуаза" (читать книги .TXT) 📗
– И где мы их найдем?
– Да, это дело непростое… но два миллиона складных зонтов немцам тоже придется купить, никуда они не денутся – а это еще миллионов двенадцать. Стекла всякого я им продам миллионов уже на тридцать, я про бытовые товары говорю, стаканы там, графины-кувшины, оконное стекло… бижутерии столько же. Две трети уже закрыты. Ну а остальное будем добивать уже продуктами. Не зерном – зерно слишком дешево, а продукцией животноводства. Мясом, птицей, яйцами и маслом – это гораздо выгоднее.
– И мы найдем столько продуктов?
– Найдем, Владимир Николаевич, найдем. Не сразу, конечно – я улыбнулся, поскольку одну "великую тайну" на самом деле сумел сохранить в секрете. – Но где-то с середины сентября, думаю, размеры наших поставок продуктов в Германию вас смогут приятно удивить. Так что я вас очень попрошу заявление об отставке забрать обратно и немного подождать – тем более что увидеть, как все это теперь будет работать, вы сможете уже на этой неделе. Пока я с Бернгардтом пил шампанское, отмечая наше достижение в торговой политике, мои сотрудники подписали торговых договоров на семьдесят миллионов марок – и это лишь начало…
Псковская губерния бедна полезными ископаемыми. Если не считать глины и песка, то их и вовсе нет… ну, гипс еще есть. И – всё. А народу в ней живет много – при том, что земля очень бедная, и не только ископаемыми, а вообще. То есть урожаи здесь порой ниже, чем в какой-нибудь засушливой Самарской губернии. Если мне память не изменяет, то это единственная губерния в России с отрицательным приростом населения, причем еще с середины прошлого века отрицательным. Нет, дети рождаются как и везде, но народ из губернии бежит, и жителей тут становится все меньше и меньше. А земля – все хуже и хуже – ее, земличку-то, даже под залежь оставить не могут, мало ее, вот урожаи и падают год от года. Хотя того же торфа в губернии – завались. А ещё завались ценнейшего сапропеля – но как его крестьянину-то добыть? Достают потихоньку, но разве что в огороды…
Но глины – много. И торфа тоже много. Можно этот торф как топливо использовать – вот только жалко: каждый знает, что торф – это удобрение. Хреновое, правда: кислотность высокая, калия и фосфора почти нет. Азота тоже нет… ничего нет. То есть есть, конечно же, однако чтобы фосфора, калия и азота в достатке обеспечить, нужно один торф и использовать – да и то не хватит. Но в торфе – поскольку он, по сути, растительные остатки, много недосгнившей целлюлозы. И если взять, скажем, тонну торфа да вскипятить в кислоте… в общем, из тонны торфа получается кормовых дрожжей почти что четверть тонны. Это если в раствор гидролизного сахара чуток азота добавить, еще кое-чего по мелочи. Но добавлять-то мне никто не запрещает! То есть не мне, Камилле – и жена быстро-быстро начала ставить там гидролизные заводы по переработке именно торфа. Рабочих рук в губернии много, есть кому торф добывать. И известь – там ее хватит, нужно-то ее совсем чуть-чуть.
Заводы работали на соляной кислоте – ее получалось почти целиком рекуперировать, так что много возить не потребуется. И заводы были уже почти готовы, не хватало лишь насосов, которые хлороводород качать будут в рекуператорах – и тут вдруг раз! – и торговля с Германией без ограничений и началась. Германцы-то ух как обрадовались: сразу здоровенный заказ на насосы кислотопрочные! Да, дорогие, но тем лучше – доходу больше! А то, что насосы надо быстро уже поставить – так не проблема, наймем побольше рабочих, пусть круглые сутки пашут на благо Рейха…
Первые три гидролизных завода заработали в середине августа. В конце – стали выдавать по двадцать пять тонн гранулированных сухих дрожжей, кормовых, конечно же. Обваленных в известковой муке. И эти гранулы с огромной скоростью стали поглощать леггорны, выведенные на фермах в моих колхозах. Леггорн чем хорош: в возрасте четырех месяцев курица начинает нести яйца. Может нести диетические, а может и вполне себе нормальные – если эту курицу от петухов не изолировать. За полгода курица сносит полтораста яиц, а двадцать тысяч кур сносят яиц уже три миллиона – из которых в инкубаторах можно вывести минимум миллиона полтора несушек. Которые через четыре месяца начнут нести миллион с четвертью яиц в сутки…
Четыре месяца у меня истекали как раз во второй декаде сентября. Правда новые фабрики корма обеспечивали лишь на триста пятьдесят тысяч кур – остальные просо пока употребляли, но до Нового года будут запушены ещё четыре фабрики, да и уже готовые заводы производство доведут до проектных полусотни тонн, так что еще и кур тут не хватит весь добываемый торф сожрать. То есть хватит: по тому же плану кур на фермах должно быть три миллиона. И столько же не на фермах: любой крестьянин имел право "взять в аренду" десяток-другой кур, правда на довольно специфических условиях, но в целом для крестьянина выгодных: получая на каждую курицу два с половиной фунта дрожжевого корма в неделю (бесплатно) он должен был отдать за год полторы сотни диетических яиц… и всё. Не совсем все, он оставшиеся яйца может продать в заготовительную контору по полкопейки – но если сам пожелает.
Крестьянину – выгодно, потому что через год он может делать с курицей что захочет. То есть он ее, безусловно, просто съест. Может захочет на рынке продать, но все равно съест: на рынке ее никто покупать не будет, так как несушку с фермы через год "работы" тоже забьют на мясо и продадут в магазине – очень недорого продадут, как и петушков-бройлеров, так что на рынок за курами никто уже не пойдет. Еще ему останется сотня яиц с каждой курицы – он, конечно, столько не съест если у него этих кур хотя бы десяток, тоже продаст – в контору, так что еще и денег заработает… немного, но все одно хорошо.
Мне – в смысле, государству – тоже выгодно. Цыпленок из инкубатора мне обходится в копейку, даже меньше, так что отдать крестьянину кур – затрат хорошо если на гривенник. Курице в неделю килограмма корма маловато, крестьянин еще из своих запасов обязательно добавит с полкило – для казны небольшая, но экономия. Корм – с учетом всех затрат – обходится копейки две за килограмм, так что одно "арендное" яйцо встанет мне чуть меньше копейки. В копейку, если его уложить в упаковку на три десятка яиц, в которых эти яйца отправляются в далекую Германию. Там они за эту же копейку и продавались, то есть вроде как прибыли никакой…
Два миллиона яиц – это двадцать тысяч рублей золотом. Вроде немного – но это только за день, а в год это больше семи миллионов. В масштабах государства все равно вроде бы немного, а в масштабах нищей Псковщины – по семь рублей совершенно дополнительного товарного продукта на крестьянское рыло, включая младенцев и стариков – и увеличение личных доходов крестьян на треть. Ну и птицефермы столько же добавят – уже есть на что посмотреть и в бюджете: как-никак, а пятнадцать миллионов – уже заметная сумма. Если же учесть, что Германия в состоянии сожрать ежедневно яиц не два, а минимум десять миллионов по такой цене, а кроме нищей Псковщины есть еще нищая Смоленщина, нищая Новгородчина, нищие Витебщина, Минщина и Могилевщина – половина валютных поступлений, "потерянных" с отменой таможенных пошлин, с легкостью возвращается симпатичными белыми курочками. Это даже если их затем не считать уже "в убойном весе" – и получается, что несет эта курочка яички вовсе даже не простые, а именно золотые.
Вот только чтобы яички перевести в "мировой стандарт", нужно во-первых, изрядно потратиться, а во-вторых изрядно потрудиться. Камилла, по собственному почину взявшаяся читать курс по управлению гидролизными установками будущим сменным мастерам строящихся заводов, даже рассказала нашим детям сказку про Курочку Рябу с забавными, не входящими в каноническую версию, деталями:
– И склевала Курочка Ряба в тот день корма гранулированного двести двадцать грамм, на изготовление которого ушло дрожжей сто пятьдесят, муки кукурузной двадцать четыре, муки рыбной или костяной шестнадцать грамм, травяной тридцать, и утеряно при рекуперации кислоты соляной сорокапятипроцентной три грамма…
