Меч на ладонях - Муравьев Андрей (список книг .TXT) 📗
– Ну, и что дальше?
Девушка поправила волосы и продолжила:
– Да правильно все говорил, по делу. Но дальше ты на тех перешел, кто законы церкви не чтит. Пока курия дела, угодные Богу, творит, есть люди, говорил, кто под личиной церковных служителей, как змея, в дом вползли и заразу разводят: целибат не чтут, постов не блюдут, должности и земли церковные по знакомым раздают, именем матери нашей, церкви, прикрываясь. Кричал, что не понимаешь, за какие такие церковные интересы сейчас дети Милана кровь свою проливают, оставляя жен и матерей безутешными. Шутил, что эти интересы у архиепископа ниже пояса под сутаной болтаются, а должны в сердце жить, а не в… ну, там, в общем… Смешно так шутил, всем понравилось.
Костя, который ту смесь латыни и итальянского, на которой здесь говорили, знал чуть лучше, чем на уровне «привет-пока», усомнился:
– Я такое говорил?
Девушка хмыкнула:
– Ну да. Ты вообще много чего говорил. Красиво, долго.
Он почесал голову. Боль не проходила.
– А потом?
Красавица закончила шнуровать халатик и продолжила рассказ:
– А потом пришли стражники за тобой.
Костя подался вперед:
– И?
– Ну, как я поняла, к тому времени народ уже был слегка пьян и слушал тебя долго. Стражников побили и выкинули, а тебя на руках качали. Шорники – они, может, и тормоза, но когда кого за своего примут, то держатся до конца.
Девушка зевнула.
– Потом ты на архиепископа нашего дальше нападать стал. Сказал, что тебя папа наш самолично просил разобраться в этом деле, чтобы порядок навести и добрых христиан оборонить. Ты и грамоту показывал с печатью папы. Кричал, что выметешь метлой погань прихвостней диабловых из Храма, что-то там еще.
Тонкие пальчики изящно подцепили с тарелки дольку апельсина и отправили в ротик.
– И дальше?
Личико нахмурилось.
– Что дальше? Дальше опять стражники пришли, уже числом побольше. – Она допила вино из бокала и начала чистить следующий большой марокканский апельсин. – Ну, и их тоже побили. Тебя уже много народу слушало.
Косте стало нехорошо.
– А шишка откуда? – Он ткнул пальцем в собственный лоб.
– Так от ворот. – Девушка отломила дольку апельсина и сделала перерыв в повествовании, чтобы облизать пальцы, покрытые соком. – Ты заявил, что все добрые христиане должны помочь тебе выкинуть нечестивцев из города. Ну, все, кто тебя слушал, за тобой и пошли. Старый Томаззо поднял штандарт над гильдией, по дороге присоединились красильщики и ткачи – все вместе и шли. А как до палаццо архиепископа дошли, ты призвал гром Господний на головы еретиков, и все.
Костя не понял:
– Как призвал? Кого?
Красавица возмущенно стрельнула глазками:
– Как кого? Как крикнул: «Да падет гром гнева Господня на дом предавшего Его!» И рукой махнул. – Она дернула ручкой, повторяя виденный вчера жест. – Ну, и гром пал… Так бабахнуло!
Она по-детски улыбнулась.
– Где? – Не понял Малышев.
Видно было, что хозяйке уже надоело объяснять, но она сдерживалась.
– У ворот бабахнуло! Гвардия сейчас вся на войне. Охраняет палаццо только стража из городских, но они на рожон, знамо дело, не лезли. А когда громом небесным ворота сорвало, то и вообще разбежались. Слуги с самим Барбизаном, наверное, через тайный ход ушли, а горожане на радостях палаццо и погромили, раз ты добро на то дал.
– А я где был? – уточнил осторожно Костя, для которого перечисленные события были большим открытием, чем описания Столетней войны.
– А тебя же воротами шарахнуло. Потом я тебя к себе забрала, не валяться же. – Хозяйка дома еще раз оценивающим взглядом скользнула по фигуре Кости, отчего тот инстинктивно подтянул живот. – Ты мне на свадьбе такие знаки внимания оказывал, думаю, кто же, как не я, об этом славном рыцаре позаботится?
Красавица потянулась и резко встала, копна волос скользнула вдоль гибкой спины, молодое симпатичное личико с озорными глазками залучилось весельем.
– А ты ночью ничего был, – откровенно протянула она. Потом спохватилась: – Так ты правда ничего-ничего не помнишь?
Костя замялся. Потом стукнул себя по лбу, отчего взвыл от боли, метнулся к валявшемуся в углу собственному мешку – самодельной бомбы, прихваченной из Ги, не было. По крайней мере, это объясняло гром Божий.
– Ну, не так чтобы совсем, – замялся Малышев, отвечая на последний вопрос. – Но практически ничего.
Незнакомка улыбнулась и протянула руку:
– Тогда давай опять знакомиться, рыцарь. Меня зовут Алессандра…
Днем в лагере миланцев начался переполох. Д'Кобос, готовясь к очередному штурму, согнал на стены города всех способных носить оружие, но атаки не было. Не было ее утром, не было днем, а к вечеру лагерь противника опустел. Только обрывки впопыхах собранных шатров да заляпанные кровью тряпки, оставленные костоправами, напоминали о недавней осаде. Пока осторожный испанец посылал конные разъезды, пока ждал их обратно, город оставался начеку. Но вернувшиеся разведчики подтвердили, что миланское войско уже на полпути к дому.
Ги ликовал. Причин, из-за которых осада была снята, никто не знал, но искать их и не пытались. Хватало самого осознания, что война закончилась. К вечеру на главной площади закатили пир, на котором гуляли все жители города, члены дружины и вассалы баронетства.
А к утру кавалькада с юной баронессой во главе заявилась к замку. Встречали хозяйку торжественно: сразу за опущенным мостом выстроились в начищенных кирасах, кожаных лориках и просто в подбитых конским волосом жакетах лучники. Далее стояла на новом лафете «Ева» с обслугой в лице Бернавоззо и кузнеца, у входа в донжон приветствовали вернувшуюся госпожу сам рыцарь Тимо и ученый человек Улугбек.
Хозяйка замка грациозно соскользнула со спины кобылки и широко улыбнулась, после чего милостиво кивнула Тимофею Михайловичу, ручкой помахала оравшим здравицы и приветствия стрелкам и проследовала в донжон в сопровождении старого испанца, рыцаря, конюшего и ученого. Следом двинулись дружинники, приехавшие из Ги, но Улугбек жестом попросил их остаться во дворе, указав на открытые бочки с вином и поставленные во дворе столы с угощениями. Захар также остался снаружи. В течение последних дней он практически не спал и сейчас чувствовал себя неважно.
– Мне бы следовало наградить вас, доблестный рыцарь, – начала юная баронесса, как только все участники импровизированного совещания заняли свои места за столом в главной зале замка. – Но боюсь, моя благодарность – это единственная награда, которую я могу себе сейчас позволить.
Тимофей Михайлович поклонился. Неожиданно сбоку поднялся Сомохов. Улугбек Карлович в последнее время много пропадал в подсобных помещениях замка, опрашивая слуг и крепостных. По словам археолога, сейчас он был уже близок к тому, чтобы приоткрыть завесу тайны над исчезновением казначея со всеми сбережениями маленького государства. Теперь, после победы над миланцами, по его мнению, было самое время расставить все точки над «i».
Пока баронесса с блуждающей улыбкой осматривала стены залы, увешанные доспехами предков и гобеленами на религиозные темы, а д'Кобос обсуждал с Тимофеем потери со стороны гарнизона и дружины в уже прошедшей кампании, ученый и попросил у госпожи слова. Кроме хранителя замка, конюшего, «полочан» и баронессы, в зале находились и несколько менее заметных персон: священник замковой церквушки аскетичный отец Франческо, пара заслуженных ветеранов – Марко Бона и Джевьязо Колли, прибившийся к сиятельной компании Бернавоззо и начальник лучников Салваторе Бокетти, престарелый отец которого так помог при защите замковых стен во время приступа.
Иоланта де Ги милостиво кивнула. Сейчас она была настроена сверх всякой меры доброжелательно: какие-то улыбки нет-нет да и мелькали на ее старавшемся быть серьезным личике, а пальчики, лежавшие на столешнице, блуждали по ее поверхности, изредка начиная отбивать лишь хозяйке ведомый мотив.
