Год Мамонта - Романовский Владимир Дмитриевич "Техасец" (читать полные книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
— У Фалкона очень много верных сторонников из охраны и тайной службы, — заметил кто-то рассудительным баритоном. — Вы все уверяете, что произойдет бескровный переворот. Бескровных переворотов, господа мои, не бывает.
— Сейчас речь не об этом, — вмешался благообразный. — Безусловно, риск есть, и стычки будут. Но главное — мы должны быть уверены в себе. Мы до сих пор не утвердили программу. Мы возьмем власть — и что же? Что мы скажем народу? Есть два предложения, и ни одно из них не кажется мне убедительным. Давайте сделаем так. Давайте весь следующий час посвятим форме правления и распределению должностей.
— Так мы решили выступать сейчас? — спросил кто-то, до сих пор скромно молчавший.
Все лица повернулись к спрашивающему.
— Да, господин мой, — сказал благообразный. — Да, Великий Князь. Мы выступаем сегодня ночью. Примерно через два часа.
— Я бы не рекомендовал выступать именно сегодня, — сказал Бук. — Лучше завтра. Завтра Фокс и его люди будут в отлучке. Сегодня они на дежурстве, и я бы не хотел с ними связываться.
— У нас нет выхода, — настаивал благообразный. — Господа, некоторые из военачальников уже предупреждены и ждут. Если мы еще раз их разочаруем, мы поставим и их, и себя в очень опасное положение, ничего ровно не добившись и не совершив.
— Лжезигварда ожидают со дня на день, — сказал кто-то.
— Ерунда, — возразил благообразный. — Это все фалконовы провокации. Окраину сожгли сами фалконовцы. Я не удивлюсь, если узнаю, что Лжезигварда придумал сам Фалкон. Кто его видел? Где свидетели? Северная Дорога охраняется, всех, кто направляется в Кронин, останавливают и разворачивают. Боар, скажите им.
Боар наклонил голову, раздумывая.
— Да, есть такая теория, — сказал он. — И, знаете, ее очень трудно опровергнуть. Действительно, никаких доказательств того, что нам рассказывают про Кронин, нет. Возможно, все это просто запугивание народа. Я хорошо знаю кронинцев, я сам прожил в Кронине всю сознательную жизнь. То что, по официальной версии, произошло в Кронине, произошло слишком быстро. Взяли и поверили, взяли и перешли под знамена.
— Но Неприступница действительно исчезла, — сказал кто-то надменный, очевидно, вхожий в княжеский дворец.
— И о чем же это говорит? — возразил Боар. — Может, она на юг уехала. Может, ее заточили в темницу. Народ любит ругать предателей, и особенно предательниц. Вот ему и дали объект. Князь, Неприступница действительно отсутствует?
Все повернулись к Великому Князю. Он вдохнул.
— Да, — сказал Бук. — И меня это очень тревожит. Фалкон что-то задумал.
— Тем более надо действовать прямо сейчас, — сказал благообразный.
Бук промолчал.
— Итак, форма правления, — сказал благообразный. — Первый вариант — диктатура, второй — республика. Если мы идем по линии диктатуры, диктатора надо выбирать прямо сейчас. Если республика, нужно выбрать — не знаю, парламент, что ли. Слово Рядилище навсегда дискредитированно. Но, опять же, делать это нужно сейчас. Князь, что скажете?
— Я уж говорил, и сейчас говорю, — сказал Бук. — Меня устроит любой из вариантов. Я участвую в этом деле на равне со всеми и ни на что не претендую. Я знаю все ходы и выходы в особняке Фалкона и во дворце. Все, что от меня требуется — провести нужных людей в нужные помещения, действуя, если понадобится, собственным именем. Я до сих пор не участвовал в политике, и начинать не собираюсь. Если вы просто интересуетесь моим мнением, мне больше импонирует республика. В Троецарствии давно не было республики, много веков уже. Это неестественно, режимы должны меняться время от времени. Диктатура — та же княжеская власть. Диктатор избирается до конца жизни, и назначает себе преемника. Чем это отличается от монархии — неизвестно.
— Хорошо, — сказал благообразный. — Кто за республику, поднимите, пожалуйста, руки.
Несколько человек подняли руки. Благообразный пересчитал их, оказалось девять рук.
— Кто за диктатуру? — спросил он.
Поднялось семь рук.
— Так дело не пойдет, — сказал благообразный. — Нельзя одновременно голосовать за диктатуру и республику. Кто-то поднял руку два раза.
Все посмотрели друг на друга.
— Вроде нет, — сказал Боар.
— Как же нет! — возразил благообразный. — Девять и семь — шестнадцать. Голосовавших за республику, вместе со мной — девять. Плюс семь за диктатуру. А нас здесь должно быть пятнадцать. А получается шестнадцать.
Проголосовали еще раз. На этот раз все сошлось — восемь за республику, семь за диктатуру.
Начали обсуждать строй и законы.
В соседней комнате, исполнявшей обязанности спальни, Синекура сидела у окна, подперев голову кулаком, и ни о чем не думала.
— Здравствуй, — шепнул кто-то около ее уха.
Она было вскрикнула, но ей зажали рот.
— Шшш, — сказал зажавший. — Не кричи. Это я. Не рвись. Не рвись, тебе говорят! Успокойся. Сейчас я тебя отсюда уведу. Тебе ничего не грозит. Мы уедем далеко-далеко и будем жить очень мирно и в тоже время весело.
— Нет, — сказала она одними глазами.
— Тихо, — сказал он и отнял руку от ее рта.
— Что ты здесь делаешь?
— Я здесь как частное лицо, — сказал Хок. — Ты только не волнуйся так.
— Уходи немедленно! С тобой охрана?
— Нет. И никуда я без тебя не пойду. Я думал, ты в Сейской Темнице. Я там все вверх дном перевернул, нескольких вывел из строя, а тебя не нашел. Ну, потом навел некоторые справки. А чего ты сбежала, я до сих пор не знаю. И это не важно.
— Я сбежала потому, что ты хотел меня убить.
— Я?!
— Ты.
— За что?
— За Бранта.
— Опять Брант! Везде Брант! — возмутился Хок, хоть и не очень громко. — Вездесущий, всемогущий Брант. Аврора, я не мог тебя убить. И сейчас не могу.
— Я тебе не верю.
— Я люблю тебя.
Он отпустил ее и выпрямился. Она посмотрела на него затравленным взглядом.
— Тебе очень нужно, чтобы я тебе поверила?
— Да.
— Опять какие-то козни?
— Козни? Козни у тебя в гостиной… у тебя… ну и квартирку ты наняла… так вот, козни за той дверью. Пятнадцать идиотов делят власть, которую они не взяли, и не возьмут.
— Ты их выдашь.
— Я? — Хок пожал плечами. — Я — беглец, изгой, пария, мятежник. Их давно выдали, среди них целых три осведомителя, включая лидера.
— Откуда ты знаешь?
— Лидера я вербовал сам. И судя по тому, что они говорят — мол, выступаем прямо сейчас — Фокс и его горлохваты уже на пути сюда.
— Нет!
— Да.
— Не может быть!
Аврора вскочила на ноги, смотря на Хока отчаянными глазами.
— Надо что-то делать, — сказала она. — Я не могу допустить… получается, что я их предала.
— При чем тут ты? Ты ничего не знала и не знаешь.
— Я им предоставила свою квартиру. Вот эту. По личной просьбе.
— Чьей же?
— Ты знаешь, чьей.
— Да, знаю. Никто столько не таскается на Улицу Святого Жигмонда, сколько Бук.
— Не смей так говорить про него! Он — очень хороший.
— Все у тебя хорошие. Один я — изверг.
— Разве это не так? Скажи — не так?
— Нет, не так. Я тебя люблю.
— Я тебе не верю. Ты все это придумал. Но знай — если из-за меня кто-то здесь пострадает, я этого не перенесу. Я сначала попытаюсь убить тебя, а потом…
— Не болтай. У нас нет времени. Едем? Только ты и я. Все равно куда.
Она села на стул и заплакала. Хока это ужасно расстроило, но он не умел утешать женщин. Он растерянно стоял перед ней.
— Ты действительно меня любишь? — спросила она, плача.
— За три года можно было, кажется, догадаться, — сказал он мрачно.
— Ты мне никогда об этом не говорил, — сказала она, продолжая плакать.
— Не было случая.
— А теперь вот представился.
— Как видишь.
Она еще немного поплакала молча, а потом сказала:
— Докажи.
— Каким образом?
— Сделай так, чтобы их не арестовали. Объясни им все. Пусть разойдутся по домам, пусть бегут из города.
