Все реки петляют (СИ) - Калашников Сергей Александрович (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Заменяемые им двенадцатитоннки постепенно перебрасывают на Днепр, где ставят на линию Смоленск-река Самара — снабжение оборонительной линии имени канцлера Голицына. Да, они маловаты, но других там у нас пока нет. Ещё на воронежском лодочном дворе готовят ремонтное судно для обслуживания постоянно избиваемых ядрами "Чижа" и "Стрижа". Третий артиллерийский корабль для действий в устье Дона постройкой завершают. Докладывают, что по указанию государя имя ему назначено "Ёж".
Из Казани пишут, что "Наяда" вернулась из Персии, куда возила булгарских купцов. Туда мёд, воск, меха. Оттуда ковры и лошадей. Ушла в новый рейс по тому же маршруту.
А вот с другого конца охваченной территории докладывают — канал из Северной Кельтмы в Южную огородили плетнями, поставленными на расстоянии десять саженей друг от друга, и шлюзы с обоих концов возвели. Теперь этим путём могут и стотонники проходить — путь из среднего течения Камы в Северную Двину стал удобней. Да ещё и на Кельтме во многих местах промыли русла так, чтобы спрямить дорогу — водомётную баржу несколько раз перестраивали, совершенствуя. Она теперь берёт глубже.
Из города Самары пишет водитель стотонной баржи за нумером семнадцатым, что пришли к нему на пристани люди башкирские и обиду высказали, поелику судоходства по Белой реке ждут — не дождутся. Через это кошмы да иное из шерсти валяной имущество лошадьми возят на ярмарки дальние. А сами они в городке, что у впадения Уфы-реки в Белую сидят.
С реки Серёжи доносят, что хлеб нынче добре уродился и в цене невеликой.
Строганов интересуется — хочет зазвать мастера чугунного плавления на завод, что намерен ставить по реке Чусовой выше Чусовских городков. Так ему мы сразу и отписали — пусть насчёт этого у своего Билла спрашивает. А то сам в Европе поищет — нам и чужая наука лишней не будет, потому что металлургов я не готовил — сам только по вершкам в этом деле схватываю.
С Северского Донца доклад от атамана Зенобы о нахождении горючего камня — это копия послания в Разрядный приказ, переписанного по царскому распоряжению. Почему в Разрядный? Наверно, напутал атаман. Однако, Пётр Алексеевич дал понять подчинённым, что доносительства о любых находках должны быть до него доведены. А нам от этого новая забота — пора позаботиться об оборудовании для бурения. Хотя бы разведывательного на глубину в десяток метров. И людей к атаману послать за образцами, кои доставить в Котлас к нашим химикам.
Постепенно мы с Софи стали просматривать кучу бумаг скорее. Я действовал правой рукой, делая выписки, она левой переворачивала страницы, раскручивала и скручивала свитки, а информацию мы оба анализировали одну и ту же. Сами письма брали подряд по датам и нумеровали сквозным образом, соображая, как организовать архив. Тут ведь кроме писем нужно и ответы на них приложить, и отданные распоряжения под рукой оставить, чтобы не забыть спросить об исполнении.
Вообще-то я терпеть не могу бюрократию с её бесчисленными бумагами, но в нашем случае деваться некуда — пришлось заводить канцелярию. Не в смысле учреждения конторы, а чисто для себя и собственными силами. Зимой-то, когда реки встанут, можно будет привлечь мало-мальски грамотных людей, что зазимуют с нашими лодками на Кукуе. А пока человек писучий — редкость.
— А отвези меня на твой Муромский двор, — с такими словами нагрянул к нам Пётр Первый с Фёдором Пятым на плече и с Лизой Рисовальщицей под ручку. Ну ни дать, ни взять — семья собралась отдохнуть за городом.
— Сей момент, герр Питер, — отвяла от бумаг Софочка и, придавив их камнем — образцом медянистых песчаников, отворила окно и в рупор отдала распоряжения. — Не мешкай, государь! — повернулась она к самодержцу, — а то без тебя умчатся, кони застоявшиеся.
Шуточку Сонькину царь воспринял с улыбкой. Взглянул на то, как места в двух баржах деловито занимают сермяжники, а к третьей поспешают нянюшки с Чарликом и узлом детских одёжек. Когда мы подошли к судёнышкам, над казёнками дрожало марево от прогреваемых моторов. Оставалось только сесть и оттолкнуться от берега. Софи и Лиза — обе рослые и крепкие — взялись за вёсла и, подчиняясь командам капитана, вместе с двоими другими членами экипажа принялись выгребать в Яузу. Ещё две баржи неторопливо выполняли тот же маневр. Одна впереди, другая сзади. По берегу скакали конные семёновцы в своих лазоревых мундирах — видимо, эскорт прощался с нами. На замыкающей лоханке подняли сигнал готовности. Действительно, оттуда донёсся сдержанный звук работающего двигателя. Потом и наш мотор негромко заворчал. А там и передний запустился. Наш капитан поднял сигнал "Следую своим курсом", и мы шустро побежали к Москве-реке.
Пётр отдал сына Лизе и пробрался в рубку, где занял место рулевого. Одна из нянь разожгла спиртовку — варить деткам кашу. Вторая показывала мелюзге деревянные игрушки, сделанные искусными резчиками. Софи и рисовальщица принялись пощипывать струны гитар — я не понял, кто и когда их притащил. Хотя, видела же как Алексашка Меншиков — царский денщик — суетился у причала, но на борт приглашён не был. Мы неторопливо шли вниз по течению, поглядывая на берега и гадая, в какую сторону приведёт следующий загибон русла. До Коломны, где Москва-река впадает в Оку, не меньше десяти часов хода — до темноты не добежим. А насколько светлой окажется эта августовская ночь — да кто же скажет заранее?
— Луна нынче покажется через час после заката, — словно отвечая на так и не прозвучавший вопрос, сообщил моторист, выбравшийся в пассажирскую кабину и за чем-то забравшийся в рундук. — Коломну пройдём утром на зорьке. Через два часа повечеряем, а там и спать будет пора, гости дорогие.
— Членам экипажей заботиться об удобствах пассажиров, их довольстве и сытости. Но к порядку призывать, — продекларировал Пётр из рубки. — Сама сей артикул сочиняла, фрейлина Корн?
— Виновна, государь, — сверкнула улыбкой Сонька.
— Всё-то я понять никак не могу, отчего людишки твои, даже самого подлого сословия, столь ревностно служат тебе, хоть бы и безо всякого догляду. А мне или палкой гнать приходится, или на горло наступать. Вон Фёдор Юрьевич сколь ни доглядывал за тобой, а не уяснил. Ты не ведьма ли ненароком?
— Если слово "ведьма" выводить из понятия ведать, то истинно ведаю. Нет в этом тайны, и тебе она тоже известна. Что бы я тебе ни объяснила, ничего нового ты не услышишь, — попытался я уйти от неудобного разговора.
— Не зря ведь слух идёт, будто ты — профессор — умеешь объяснять доходчиво. Уж постарайся, растолкуй мне недогадливому, — и скалится насмешливо.
— Ну, про то, что любому надобна пища, кров и одежонка, ты и без меня знаешь. А то или сбегут, и бунтовать станут. Сверх того нужно людям с другими людьми общаться. Хоть в трудах общих, хоть на жизнь свою товарищам жалуясь, хоть в церкви батюшку вместе с соседями слушая. Иначе озвереют. А ещё любому потребно уважение. И вот тут-то зарыта собака. Потому что бояре твои не уважают тех, кто не богат, не окутан роскошью, не окружён угодливой челядью. Они не аскеты. Им хочется всего и побольше. Но и без них с такой огромной страной не совладать.
— Воры кругом, — вздохнул царь. Он уже отдал штурвал рулевому и присоединился к нам. — И нет других — все одинаковые. Вот как тут быть? Как это переиначить на правильный лад?
— Да никак. Так было, есть и будет. Пусть их ловят да наказывают. Про тех, кто в измене виновен, ничего не скажу — не моего ума дело. А лукавых да непослушных лишай волостей и переводи в казну. Волости переводи. У тебя денег станет прибавляться на содержание войска. Стрельцов-то, как я понимаю, проще в поход направить, чем ту же боярскую конницу собрать.
— Хочу стрельцов полками нового строя заменить, — вскинулся государь.
— О том с воеводами совет держи, — поспешил я отбояриться от советования на столь скользкую тему. — Мне вопросы содержания войска не близки.
