Революция - Валериев Игорь (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .txt, .fb2) 📗
Быстро и ловко расставив посуду на столе, солдат вышел, а генерал продолжил рассказ:
— Все попытки разведки обернулись крахом и гибелью охотников-разведчиков из казаков и местных жителей. Как нам удалось узнать, их всех посадили на кол, — генерал передёрнул плечами, — в Афганистане настоящее средневековье. То, что афганцы творили и продолжают творить с жителями Западного Памира, не поддаётся описанию и пониманию. Выжигаются целые кишлаки, сельскохозяйственные посевы вытравляются, симпатичные девушки, как рабыни отправляются в Кабул к эмиру и его окружению из знати, остальных насилуют и убивают. Мужчин казнят, предварительно выколов глаза. Маленьких детей бросают в костёр, сжигая живьём. И при этом они ведь все мусульмане⁈
Ионов замолчал и незряче уставился на посуду на столе. Корнилов взял заварочный чайник с затейливой, красивой росписью и налили в пиалу генерала ароматного черного чая. Себе же из другого налил зелёного. Взяв в руки пиалу, произнёс:
— Михаил Ефремович, причина этих зверств довольно проста: памирцы исповедают исмаилизм, в то время как афганцы — суннизм, поэтому в их глазах жители Памира — еретики, а последних, как известно, на протяжении всего рода человеческого беспощадно уничтожали.
— Вы так спокойно об этом говорите, Лавр Георгиевич, — хмуро бросил фразу Ионов, беря пиалу в руки.
— Ваше превосходительство, сунниты и шииты-исмаилиты воюют между собой больше двенадцати веков, если мне не изменяет память с ноября 680 года. Тогда произошло сражение при Кербеле между армией Омейядов и отрядом имама Хусейна. Сунниты уничтожили весь отряд вместе с Хусейном и другими родственниками Мухаммеда, не пожалев даже полугодовалого младенца — правнука пророка — Али ибн Абу Талиба. Головы убитых отправили омейядскому халифу в Дамаск, что сделало имама Хусейна мучеником в глазах шиитов. Это сражение считается отправной точкой раскола между суннитами и шиитами, а также началом войны между ними, — Корнилов сделал глоток из пиалы и поставил её на стол. — Хороший чай.
Взяв в руки чайник, капитан долил немного чая в посуду.
— Я смотрю Вы, Лавр Георгиевич, пьёте чай, как настоящий тюрок. Понемногу, но обязательно горячим, — произнёс генерал, осторожно беря в руки пиалу.
— В семье так приучили, Михаил Ефремович. Мне, честно говоря, Восток ближе своей культурой. Очень люблю персидскую поэзию. Хорошо говорю, читаю и пишу на тюркском, урду и фарси. А в местной одежде могу сойти за своего.
— Только не говорите мне, что вы собрались на ту сторону Аму-Дарьи? Это очень опасно. Я не могу отпустить вас.
— Ваше превосходительство, я прошу у вас три-четыре дня отпуска на семейное обустройство. И не подскажите, где здесь обитают контрабандисты и как на них выйти? — невозмутимо произнёс Корнилов и сделал глоток чая.
— Отпуск я вам предоставляю, а по поводу контрабандистов вам лучше всего расскажет полковник фон Штоквиш — командир Амударьинской бригады пограничной стражи, — Ионов внимательно посмотрел на капитана и добавил:
— Лавр Георгиевич, я вам запрещаю переправляться на ту сторону без моего разрешения. Я не хочу вас терять и получить выговор от Николая Николаевича. У нас очень немного грамотных офицеров Генерального штаба в Туркестане. И все они на вес золота. Вы меня поняли, господин капитан?
— Так точно, Ваше превосходительство, — Корнилов вскочил со стула и вытянулся в струнку.
* * *
— Ассаляму алейкум*, Худайкули сын Нарлы из Сиягырта, — поздоровался Корнилов с туркменом лет тридцати, сидящим под плетеным из тростника навесом на коврике перед разложенным товаром.
* М ир вам.
Ва-алейкум ас-салям ва-рахмату-Ллахи ва-баракятух*, господин капитан, — подняв голову вверх, с удивлением ответил продавец и дальше продолжил на неплохом русском языке. — Откуда господин так много обо мне знает?
*И вам мир, милость Аллаха и Его благословение.
— Господин полковник фон Штоквиш посоветовал обратиться к тебе с моей просьбой. Сергей Николаевич считает, что только ты сможешь мне помочь, уважаемый Худайкули*.
* У туркмен до двадцатых годов ХХ века отсутствовали отчество и фамилия. Обычно говорили имя — сын такого-то и из какого поселения родом. Только после установления Советской власти, при выдачи паспортов имя отца становилась фамилией. Так Худайкули сын Нарлы, стал бы Худайкули Нарлыевым.
Туркмен уставился на Корнилова остолбеневшими глазами, а потом захохотал, причём весело и задорно.
— Сам господин полковник сказал, что уважаемый Худайкули сможет помочь тебе, господин капитан, — сквозь смех с трудом проговорил он.
— Господин полковник называл тебя отпетым контрабандистом, Худайкули, по которому виселица плачет. Уважаемым тебя назвал я, немного узнав о твоей судьбе, — спокойным тоном ответил капитан.
Туркмен, резко прекратив смеяться, вскочил на ноги, склонив голову, произнёс:
— Прошу пройти под навес, господин капитан. Я готов выслушать вашу просьбу. Эсен, замени меня.
Это продавец-контрабандист произнёс уже в глубину навеса, который примыкал к какому-то глинобитному зданию, которые были разбросаны на центральной площади кишлака Патта-Гиссаре, где чуть ли не каждый день образовывался стихийный рынок.
Из открывшейся двери выскочил молодой, загорелый до черноты парнишка лет четырнадцати-шестнадцати. Худайкули же, указав рукой на открытую дверь, дождавшись, когда капитан Корнилов войдёт в неё, оглянувшись по сторонам, нырнул следом.
— И так я вас слушаю, господин капитан, — напряжённо произнёс контрабандист, глядя на Корнилова, который с любопытством рассматривал помещение, оказавшееся и складом, и домом одновременно.
— Мне необходимо сходить к крепости Дейдади. Ты лучший контрабандист в Патта-Гиссаре. У тебя родственники на той стороне и ты очень не любишь афганцев с англичанами. Именно поэтому ты можешь мне помочь, — произнёс Лавр, смотря прямо в глаза туркмену.
— Ты прав, господин. Мне не за что любить афганцев, которые, устроив резню в Сиягырте больше двадцати лет назад, убили моего отца и мать, старших сестёр увели неизвестно куда, я же с младшим братом спасся чудом. Нас спрятали родственники. Вот из-за этих родственников я тебе помогать и не буду. Если тебя схватят, казнят не только тебя и меня, но и всех моих родственников, которые живут в Мазари-Шарифе, — туркмен закончил фразу и с вызовом посмотрел на Корнилова. — Благодаря моей торговле по обе стороны реки, они живут достойно. Этим я отдаю свою благодарность за свою спасённую жизнь и жизнь брата.
— Я понял тебя, Худайкули. Но давай ты не будешь давать окончательный ответ сейчас. Сегодня вечером я ещё раз приду говорить с тобой, и там ты скажешь своё последнее слово. Хорошо?
— Хорошо, господин капитан. Куда же деться бедному торговцу⁈ Если только вернуться в Мазари-Шариф!
* * *
— Здравствуй, Худайкули, ещё раз. Мир твоему дому. Я пришёл за окончательным твоим ответом, — произнёс на тюркском Корнилов, глядя в расширенные от удивления глаза контрабандиста.
В мохнатой, черной папахе, длинном, стёганом халате, шароварах и сапогах капитан совершенно не походил на самого себя утреннего, одетого в форму офицера Генерального штаба. Сейчас перед Худайкули стоял настоящий тюрок, который к тому же говорил по-туркменски с небольшим акцентом, выдававшим, что он не памирец, а, вернее всего, текинец. Но представить себе, что этот невзрачный тюрок — русский офицер Генерального штаба⁈ Такое афганцам в голову точно не придёт.
— Разреши ещё вопрос, таксыр*? — туркмен почтительно склонил голову.
*таксыр — господин с арабского.
— Задавай.
— Зачем вам так нужна эта крепость. Вы собираетесь завоевать Афганистан или Индию?
— Нет, Худайкули. Мы собираемся отстоять Памир и защитить его жителей. Расспросных сведений о крепости Дейдади у нас имеется достаточно, но все они ненадежны, сбивчивы и часто противоречивы. Мы до сих пор не знаем, к какому типу крепости она относится. Азиатская Кала, или же крепость, построенная по правилам европейского инженерного искусства⁈ Узнав эти сведения, мы сможем ответить на вопрос, какие военные силы нам необходимо держать здесь для обороны границы, — Корнилов снял с головы папаху, и почесал выбритую до синевы голову, которую ещё утром украшала причёска. — Чешется, зараза.
