Фатерланд - Харрис Роберт (книга регистрации .txt) 📗

– Не упоминал ли он в других письмах о чем-нибудь таком, что бы его беспокоило?

– А что ему было беспокоиться? – брызгая слюной, выкрикнула она. – Во время войны Эдит получила наследство. Деньги у них были. Он жил на широкую ногу, должна вам сказать.

– Детей не было?

– Он был бесплодным, – ответила женщина будничным тоном, словно говоря о цвете волос. – Эдит так переживала. Думаю, что это её и убило. Она в одиночестве сидела в том огромном доме – это был рак души. Она очень любила музыку, прекрасно играла на рояле. Помню, у них был «Бехштейн». А он… такой холодный, равнодушный.

– Значит, вы были о нем невысокого мнения, – пробормотал в другом конце комнаты Йегер.

– Да, не очень. Мало кому он нравился. – Она обернулась к Маршу. – Я овдовела двадцать четыре года назад. Муж был штурманом в люфтваффе. Его сбили над Францией. Я не осталась в нужде – ни в коей мере. Но пенсия… очень мала, если привыкнешь жить немного лучше. За все это время Йозеф ни разу не предложил мне помочь.

– Что у него с ногой? – снова вмешался Йегер. В его голосе чувствовалась неприязнь. Он явно решил в этом семейном конфликте встать на сторону Булера. – Как это случилось? – Судя по его виду, он считал, что, возможно, она украла эту ногу.

Старая женщина игнорировала его и отвечала Маршу:

– Сам он об этом не говорил, но Эдит мне рассказала. Это случилось в 1951 году, когда он все ещё был в генерал-губернаторстве. Он ехал с охраной из Кракау в Каттовиц [1]. Польские партизаны устроили засаду. Эдит говорила, что это была мина. Водителя убило. Йозефу повезло – потерял только ногу. После этого он ушел с государственной службы.

– И несмотря на это он плавал? – Марш заглянул в записную книжку. – Знаете, когда мы нашли его, он был в плавках.

Фрау Тринкль ответила скупой улыбкой.

– Брат был фанатиком во всем, герр Марш, будь то политика или здоровье. Он не курил, никогда не притрагивался к спиртному, каждый день физически упражнялся, несмотря на… инвалидность. Так что я ничуть не удивлюсь, если он плавал. – Она поставила стакан и взяла шляпку. – Если можно, я бы хотела вернуться домой.

Марш встал и протянул руку, помогая ей подняться.

– Чем занимался доктор Булер после 1951 года? Ему было сколько?.. чуть больше пятидесяти?..

– Довольно странно. – Она открыла сумочку и достала зеркальце, посмотрела, прямо ли сидит шляпка, нервными, резкими движениями пальцев заправила выбившиеся пряди. – До войны брат был честолюбив. Работал по восемнадцать часов круглую неделю. Но после Кракау махнул на все рукой. Даже не вернулся к юриспруденции. Более десяти лет после смерти Эдит он просто сидел в своем огромном доме и ничего не делал.

Двумя этажами ниже, в подвальном помещении морга, военврач СС Август Эйслер из отдела ВД2 (патология) криминальной полиции с удовольствием мясника занимался своим привычным делом. Грудная клетка была вскрыта по стандартному образцу: V-образный надрез, разрезы от каждого плеча до подложечной ямки, прямая линия вниз до лобковой кости. Эйслер запустил свои руки глубоко в брюшную полость, зеленые перчатки отливали красным, и выкручивал, резал, вытягивал. Марш и Йегер, прислонившись к стене у открытой двери, курили сигары Макса.

– Видели, что этот человек ел на обед? – спросил Эйслер. – Покажи-ка, Эк.

Ассистент Эйслера вытер руки о фартук и поднял прозрачный пластиковый мешок. На дне находилось небольшое количество чего-то зеленого.

– Салат-латук. Переваривается медленно. Часами держится в кишечнике.

Маршу приходилось работать с Эйслером и раньше. В позапрошлую зиму, когда из-за снегопада остановилось движение на Унтер-ден-Линден и отменили конькобежные соревнования на озере Тегелер, из Шпре вытащили замерзшего до полусмерти шкипера баржи по имени Кемпф. Он скончался в машине «скорой помощи» по пути в больницу. Несчастный случай или убийство? Решающее значение имело время, когда он упал в воду. Глядя на лед, протянувшийся на два метра от берега, Марш прикинул, что он мог выжить в воде, самое большее, пятнадцать минут. Эйслер назвал сорок пять, и его мнение перевесило в глазах прокурора. Этого было достаточно, чтобы разрушить алиби второго помощника на барже. И повесить его.

Позднее прокурор, порядочный человек, придерживающийся старых взглядов, пригласил Марша к себе и запер дверь. Потом показал ему «доказательства» Эйслера: копии документов со штампом «Совершенно секретно», помеченные «Дахау, 1942 год». Это был отчет об экспериментах по замораживанию, проводившихся на обреченных на смерть узниках исключительно в рамках департамента генерального военного врача СС. Людей заковывали в наручники и погружали в чаны с ледяной водой, периодически вынимая для измерения температуры, и так до тех пор, пока они не погибали. Там были снимки голов, торчащих между плавающими кусками льда, и диаграммы, иллюстрирующие предполагаемую и фактическую теплоотдачу. Опыты продолжались два года. Наряду с другими их проводил молодой унтерштурмфюрер Август Эйслер. В тот вечер Марш и прокурор пошли в бар в Кройцберге и напились до беспамятства. На другой день никто из них не обмолвился ни словом о том, что было. С тех пор они больше не разговаривали друг с другом.

– Если ты, Марш, думаешь, что я выдвину какую-нибудь фантастическую теорию, не надейся.

– От тебя ничего подобного не ожидаю.

– Я тоже, – засмеялся Йегер.

Эйслер оставил без внимания их веселое настроение.

– Несомненно, это утопление. В легких полно воды, так что, входя в озеро, он дышал.

– Нет ли ран? – спросил Марш. – Кровоподтеков?

– Может быть, ты хочешь подойти и заняться этим делом? Нет? Тогда поверь мне – он утонул. На голове нет ушибов и других повреждений, которые бы свидетельствовали о том, что его били или держали под водой силой.

– Может, сердечный или какой-нибудь другой приступ?

– Возможно, – признал Эйслер. Эк передал ему скальпель. – Этого я не узнаю, пока не закончу полное исследование внутренних органов.

– Сколько времени на это потребуется?

– Сколько надо.

Эйслер встал слева от Булера. Он мягким движением, словно успокаивая головную боль, откинул волосы со лба покойного. Потом низко наклонился и воткнул скальпель в левый висок. Надрезал дугой верхнюю часть лица, как раз под линией волос. Послышался скрип металла о кость. Эк ухмыльнулся, глядя на них. Марш вдохнул полные легкие сигарного дыма.

Эйслер положил скальпель в металлическую чашку и залез пальцем в глубокий надрез. Начал постепенно снимать скальп. Марш отвернулся и зажмурился. Он молил, чтобы никого из тех, кого он любил, кто ему нравился или кого он лишь просто знал, никогда не осквернили кровавым вскрытием.

Йегер спросил:

– Итак, что ты думаешь?

Эйслер взял небольшую круглую ручную пилу. Включил её. Она завизжала, как бормашина.

Марш последний раз затянулся сигарой.

– Думаю, что нам надо убираться отсюда.

Они вышли в коридор. Позади них в прозекторской было слышно, как менялся звук пилы по мере того, как она вгрызалась в кость.

2

Через полчаса Ксавьер Марш сидел за баранкой служебного «фольксвагена», следуя изгибам проложенного высоко над озером Хафельского шоссе. Иногда вид на озеро закрывали деревья. Потом новый поворот или деревья стоят пореже – и снова видна водная поверхность, бриллиантами искрящаяся под апрельским солнцем. По озеру легко скользили две яхты – два бумажных кораблика, два белых треугольника на голубом фоне.

Он опустил стекло и выставил наружу руку. Теплый ветерок тормошил рукав. По обе стороны дороги ветки деревьев пестрели зеленью поздней весны. Еще месяц, и машины будут следовать сплошным потоком: берлинцы побегут из города походить под парусами или поплавать, повеселиться на пикнике или просто поваляться под солнышком на одном из больших общественных пляжей. Но сегодня воздух пока ещё прохладен и ещё свежи воспоминания о зиме, так что дорога принадлежит Маршу. Он проехал стоящую как часовой кирпичную Башню кайзера Вильгельма, и дорога стала спускаться вниз, к озеру.