Меч на ладонях - Муравьев Андрей (список книг .TXT) 📗
– Пронто, синьоры рыцари! Это миланцы помощь требуют! – Взбудораженный невиданной победой парнишка обоих своих попутчиков тут же произвел в благородное сословие. – Сейчас их здесь много будет!
Малышев с сомнением оглядел поле. Связать руки можно еще попытаться успеть, но как утянуть втроем шестерых?
В отличие от выходца из цивилизованного гуманистического общества, местный уроженец избытком человеколюбия не страдал. Прошептав под нос молитву, паренек перекрестился и, прежде чем Костя или Захар смогли вмешаться, перерезал глотки двум ближайшим к нему оглушенным врагам.
Очнувшийся снова командир отряда, уже связанный, увидев конец своих товарищей, испуганно заелозил задницей и попробовал вывернуться. Рог затрубил где-то ближе.
Миланец начал что-то хрипеть.
– Что сипит? – Захар вязал второго пленного, пока Костя отчитывал дружинника за то, что тот влез, куда его не звали, и сделал то, о чем не просили.
– Говорит, что выкуп даст большой, только не убивайте! – перевел мимоходом Костя. После слова «выкуп» глаза фотографа загорелись. Об этой особенности средневековой войны он подзабыл, а в свете их ахового финансового состояния перспектива открывалась неплохая. Малышев рывком повернул к себе сипевшего миланца: – Сам, на ногах, пойдешь?
Тот только испуганно закивал.
В темноте затрубили, спустя секунду на призыв ответил другой трубач, а потом из тумана донесся протяжный сигнал третьего. Вылазку осажденных миланцы готовились встречать всем лагерем.
– А ну, пошел впереди меня! – Малышев пнул связанного бывшего командира засады, и тот послушно потрусил вперед.
Костя взвалил себе на плечи одного из не очнувшихся миланцев и тут же пошатнулся под его весом.
– Вперед! – Он шепнул через плечо проводнику, скептически осматривавшему доставшегося ему связанного. – Показывай дорогу!
Сзади послышался тупой звук, с которым нож входит в сырое мясо. Еле слышный хрип, и проводник выскочил перед Костей, показывая рукой дорогу к спасительной стене. Вид у паренька был виноватый, но Костя его отчитывать не стал: для некрупного молодого дружинника тащить на себе здоровенного связанного ополченца слишком тяжело, а медлить было нельзя.
– Беги впереди!
Итальянец улыбнулся совсем по-детски, кивнул головой и потрусил впереди. За Малышевым сопел, волоча на спине второго связанного пленника, Пригодько. До стены было не более ста пятидесяти метров.
…Когда в тумане перед ними вынырнула спасительная кладка, оба «полочанина» дышали как выброшенные на берег рыбы. Кроме двух связанных военнопленных, они тащили еще оружие, щиты и доспехи, что составило бы проблему и более тренированным воинам. За единственным пленным, способным передвигаться самостоятельно, присматривал паренек, часто бесцеремонно пихавший, по его мнению, тормозившего миланца.
Как только проводник крякнул, послышался шелест. Откуда-то сверху неуверенно позвали:
– Пипо? Ты это?
Паренек аж подпрыгнул:
– Я! Я, дядька Энрико! Бросайте веревку.
Сверху послышалось шебуршание, и на головы отряда свалился конец толстой волосяной веревки.
– Эй! Ты там иди первый, Пипо! Чтоб, ежели чего… И пускай по одному ползут. А то веревка не новая, сам знаешь.
Пипо ухмыльнулся и рванул по веревке вверх, как заправский гимнаст. Через десяток секунд сверху раздался приглушенный голос:
– Вяжите к веревке миланцев – мы их по одному потянем!
Еще через минуту связанный ополченец исчез в тумане над головами русичей.
Когда начали поднимать второго пленника, тот внезапно очнулся. Увидев себя связанным и подвешенным между небом и землей, миланец не нашел ничего умнее, как заорать дурным голосом. Тут же из тумана раздался звук трубы. На помощь спешило миланское войско.
– Мля, капец нам, – тихо констатировал Костя.
Наверху споро оглушили связанного и снова кинули вниз веревку.
– Давай-ка, друг Захар, иди первым. – Костя подтолкнул замешкавшегося Захара к веревке. Понимая, что время дорого, сибиряк схватился за единственный путь в относительную безопасность, но его, уж собравшегося ползти наверх, задержала рука фотографа. – Погоди секундочку, – Малышев снял со своей шеи автомат и мешок с магазинами (револьвер и патроны к нему он хранил на поясе, а тяжелое вооружение носил отдельно). – На-ка, если чего, то сверху поддержишь. У тебя это лучше получится.
Захар кивнул и быстро полез по веревке.
Костя отошел так, чтобы закрыть начавшему подозрительно крутиться миланцу путь отхода к приближавшимся его товарищам. Звуки рога и крики раздавались все ближе и ближе. Наконец сверху раздалось:
– Лови. – Вниз полетел спасительный конец веревки.
Тут же уже казавшийся смирившимся с пленом командир засады резвым зайцем прыгнул в сторону. Руки его были связаны, но ногами он перебирал не хуже остальных. Путь к своим ему был закрыт страшными чернокнижниками, напавшими на них, но зато оставался открытым путь от стены на север, куда связанный пленник припустил с максимально возможной скоростью, на ходу выкрикивая: «Милан! Ко мне!»
На глазах у Кости убегал возможный крупный выкуп и перспектива решить все свои проблемы одним махом.
Фотограф колебался всего долю секунды. Сработали ли это рефлексы, или это было осознанное решение, но уже спустя пару мгновений за связанным беглецом метнулась тень «полочанина». Как ни велики глаза у страха, а длина ног тоже имеет значение. Убежать противнику удалось недалеко. Уже через два десятка метров пятка Малышева догнала задницу улепетывавшего противника, послав того в непродолжительный полет. Едва миланец упал, сверху, не давая больше ему раскрыть и рта, навалился фотограф.
– Ты у меня, с-с-сука, еще побегаешь, – многообещающе зашипел в ухо оглушенному беглецу Малышев. – Я тебе такие пробежки устрою…
Какие именно физические упражнения ему придется выполнять, пленник так и не узнал – появились миланские кавалеристы. Видимо, попавший в плен и действительно был важной шишкой, раз для его спасения организовали целую экспедицию под самые стены, охраняемые чарами.
Встретили спасательную экспедицию, как и следовало: сверху трескучей очередью запел автомат Пригодько, вышибая из седел всадников Милана одного за другим, полетели стрелы, кто-то метнул короткую сулицу. Соревноваться с колдовством никто не пожелал, и площадь перед стеной, неплохо просматривавшаяся в тумане, быстро очистилась от атакующих. Остались только несколько раненых, скулящих тел и пара бездыханных трупов.
Костя тихо выругался над потерявшим сознание от ужаса и удушья итальянцем:
– Ничего… Прорвемся! – Он хлопнул по затылку лежавшего кулем пленника. – А за тебя, бэби, я все равно бабосов получу! Никуда ты от меня не денешься!
Глава 3
День в Пюи был скучен. Двор епископа Адемара не мог похвастаться ни свободой нравов миланского двора, ни изысканной ученостью папского престола, ни зарождавшейся куртуазностью при дворе графа Тулузы. Там были только скука и надоевшее каждому домочадцу постоянство. В одно и то же время завтрак, конная прогулка стареющего прелата, служба полуденная и так далее… По крайней мере, так было до тех пор, пока в гости к епископу не пожаловал сам папа Урбан. Как только первые кибитки каравана святейшего двора появились в пределах замка, колеса повседневной жизни закрутились с нарастающей скоростью.
Следом прибыли вызванные из Клюни богословы и ученые мужи из числа верных сынов Католической церкви, потом начали подтягиваться старые, обремененные тяжелыми животами и седыми кудрями ветераны мавританских походов. Папа Урбан держал совет.
Пока в течение двух недель наместник престола Святого Петра и его верный сподвижник обсуждали будущие планы, все окрестности наполнились самыми невероятными слухами. Поговаривали и о новом походе против германского императора, и о скором освобождении христианской Испании, и о падении мусульманской Кордовы. Любители посудачить, как мухи на… нет, лучше как пчелы на мед, начали собираться из окрестных деревень и городков поближе к месту событий, чтобы спустя годы объявить себя причастными к будущим великим деяниям. Ибо, что бы ни случилось, готовилось точно что-то грандиозное – в этом сходились все.
