Забирая жизни. Трилогия (СИ) - Бец Вячеслав (бесплатные онлайн книги читаем полные TXT) 📗
Когда Андрей присоединялся к Леше, то тот, как правило, заставлял парня отрабатывать лежку и холощение. В такие дни они тепло одевались, брали с собой добытые у Акима специально для таких случаев карематы и шли занимать позицию на дистанции до километра от «Убежища». Устроившись, они выискивали в прицеле людей и «вели цель», что на такой дистанции было не так уж просто. В таких случаях Корнеев всегда лично проверял, чтобы ни у кого не оказалось патронов ни в магазине, ни в стволе, не доверяя ни Андрею, ни Руми. Иногда при длительной лежке Леша рассказывал разные стрелецкие премудрости или истории из личного или чужого опыта, и каждая из этих историй оказывалась весьма поучительной.
Но так они поступали редко. Гораздо чаще троица выбиралась в глушь и часами целилась в никуда, при этом часто сохраняя молчание. Бывало, что за целый день они могли перекинуться лишь парой слов, согласовывая позиции, и на том всё. Порой, бывало, стреляли, но случалось это нечасто. Лёша настаивал, что без всего комплекса изнурительных упражнений отработка стрелковых навыков заметно теряет в полезности и запросто может проводиться и без него.
Андрей видел, что Руми нравятся и тренировки с Корнеевым, и его подход к общению. Она, как и сам Лёша, в разговорах не нуждалась. Возможно, именно поэтому им было комфортно вместе – ни один не чувствовал неловкости из-за тишины, как и не чувствовал необходимости развлекать второго беседой. Говорят даже, что настоящий друг это как раз тот, с кем можно просто помолчать и это никак не отразится на ваших отношениях.
А вот Андрею в такие дни хотелось выть волком. Особенно поначалу. Потом он немного привык и уже более стойко переносил это условное одиночество, а через пару недель даже начал его ценить – можно было, будучи в компании, сосредоточиться на себе и подумать о всяком.
Жизнь в их казарме была скучноватой. Один лишь Вурц пытался хоть как-то я её разнообразить, выдумывая то карточные турниры, то соревнования по армреслингу, в финале которых всегда сражались Сева с Толей, то объявляя всеобщую попойку, после которой Андрей получил по шапке от Гронина.
И если Корнеев, по большей части пребывавший в тени, иногда принимал участие в некоторых из их развлечений, то Руми по-прежнему старалась держаться в стороне, будто находясь за кулисой. Единственное, что изменилось – все привыкли к ней и просто не обращали внимания. Разве что Игорь или Вурц иногда могли её чем-то поддеть, но девушка либо игнорировала их, либо отвечала метко и дерзко, выставляя в невыгодном свете их самих.
И хоть они и вели относительно беззаботную жизнь, разбавляемую нарядами, уборкой территории и другой хозяйственной работой, но все равно все с нетерпением ожидали нового дела. Никто не сомневался, что их бы не стали готовить и обучать просто так – им явно предстояли новые, более серьезные испытания. У одних это вызывало опасения, у других – воодушевление.
Андрей относился ко вторым: он жаждал действий и чувствовал, что готов к ним. Ему казалось, что теперь он может всё. Это было странное чувство, и он всё никак не мог к нему привыкнуть. Всю свою жизнь он был слабым: убегал, прятался, опускал глаза, когда видел зло и ничего не мог с ним поделать. Теперь всё было иначе, но Андрей не чувствовал удовлетворения. Чем больше сила, тем больше ответственность – вот, что беспокоило его. Этого ли он хотел, когда желал стать сильнее? Ответ на этот вопрос даст только время.
Мечты марионеток
Глава 1.1. Кровавое и уродливое занятие
Кабинет был по‑армейски суровым. Нанесенная на стены побелка выглядела настолько убого, что больше подчеркивала трещины, чем скрывала их, намекая, что наносили её какие‑то криворукие инвалиды. Старая деревянная оконная рама, истерзанная древоточцами, выглядела словно кусок древней мочалки, да и мебель недалеко от неё ушла: и стол, и стулья, и стеллажи, и комод в углу больше смахивали на экспонаты музея древности, чем на реально использующиеся предметы. Единственными вещами, которые имели приличный вид, были массивный переговорный стол с текстурой под эбеновое дерево и слегка потрепанное кожаное кресло хозяина кабинета. И посреди всего этого великолепия в кресле восседал целый генерал и снисходительно взирал на людей, сидящих перед ним.
На хлипких стульях сидели трое офицеров: один майор и два полковника. Двоих из них генерал знал очень хорошо – первый был его адъютантом, а второй – офицером генштаба, отвечающим за стратегическое планирование и координацию. Третьего генерал тоже хорошо знал, но те времена, когда их знакомство могло что‑то значить, давно прошли, и сейчас он не готов был поручиться за этого хитрого и очень опасного человека.
Генерал уже некоторое время сверлил этого третьего внимательным взглядом, пытаясь переварить высказанное только что заявление.
– Вот так просто? – желая потянуть время, немного удивленно спросил он.
– Да, – подтвердил заявитель.
Генерал перевел взгляд на офицера из генштаба, затем на адъютанта – оба молчали и даже мимикой не выражали никаких эмоций.
«Засранцы. Боятся хоть как‑то примазываться к этому явно пахнущему лажей делу. Ответственности избегают. Мол, ты начальник – ты и решай. Эх, одна беда с этими старыми вояками», – раздражённо подумал он.
Генерал упускал из виду, что сам он тоже старый вояка и поступал всегда точно так же. Извечный житейский принцип – если старший по должности обосрется есть немалый шанс, что его снимут, а ты займешь либо его место, либо место того, кто займет его.
– Ну, что сказать… Не ожидал такого.
Генерал сложил руки в замок и уставился на них. Так размышлял некоторое время, затем взглянул на полковника, с которым вел разговор.
– Сам я принять такое решение не могу, – сказал он, наконец. – С радостью бы тебе помог, полковник, тем более по старой дружбе, но все не так просто.
Генерал лгал, говоря о старой дружбе. С тех пор, как он в последний раз видел этого человека, прошло почти десять лет, но даже тогда они не были друзьями, а просто изредка пересекались по служебным вопросам. И уже тогда репутация у полковника была «стремной» для обычных вояк: он руководил одним из лучших, если не самым лучшим, спецотрядом в армии, слыл гением тактики и большим спецом в оперативных играх, к тому же обладал серьезными связями в «верхах». Впрочем, когда политикам понадобился козёл отпущения, связи не сильно ему помогли.
В любом случае генерал знал только о тех заданиях полковника, инструктажи к которым сам же и проводил. Подчинялись эти парни вообще непонятно кому, потому что группу часто привлекали для работы спецслужбы, когда их собственные бойцы оказывались недостаточно хороши, что само по себе было не по традициям. Трудно даже представить в каких вопросах спецназ, например, того же ФСБ мог быть недостаточно хорош.
И сейчас этот человек, известный тактик и один из лучших оперативников той России, сидит перед ним и просит принять его и его группировку в ряды «Булата». Причем говорит это так просто, будто просит взаймы жалкую десятку до зарплаты. Генерал не был дураком и хорошо понимал, что такие люди ничего не делают просто так, а те мотивы, которые они озвучивают, никогда не являются правдивыми. И даже если бы полковник говорил правду – он слишком хорош, чтобы сидеть на месте, ничего не делать и только выполнять приказы. У таких, как он, всегда шило в жопе. Он честолюбив, умен и отлично подготовлен, поэтому не только составит конкуренцию, но и запросто пролезет куда‑то повыше и не исключено, что через некоторое непродолжительное время уже он будет отдавать приказы генералу. Неприятная перспектива.
А ещё он может вести какую‑нибудь свою игру, и «Булат» нужен ему для реализации амбиций. И если так оно и окажется – кто будет виноват? Правильно – тот, кто поручился. Короче говоря, генерал не имел желания вновь колотить свое не так давно успокоившееся болото.
