Эра надежд - Величко Андрей Феликсович (полные книги .txt) 📗
Впрочем, грядущая продажа – ибо на самом деле это не будет ничем другим – острова Форментера Австралии имела и еще один аспект, о коем Людовик в глубине души догадывался, но запрещал себе хоть сколько-нибудь серьезно размышлять на данную тему. Ведь если Франция проиграет эту войну, делить Испанию будут уже Вильгельм с Леопольдом. Так пусть в таком случае между ними окажется герцог Алекс! За которым стоит вся впечатляющая военная мощь его далекой империи. Вот уж он своего точно не упустит, а при случае не откажется и урвать плохо лежащее чужое.
В отличие от своего французского коллеги английский король пребывал в сомнениях. Он тоже чувствовал, что ход войны может изменить любая малость, но ему не хотелось, чтобы эта самая малость потом обернулась нешуточными проблемами для него лично и для Англии в целом. Тут Вильгельм улыбнулся своим мыслям. Назвать «малостью» этого откормленного борова, Джона Черчилля? Хотя можно и так – если, например, сравнить его с австралийским императором.
Сей достойный муж получил титул графа Мальборо за деяние, которое при желании вполне можно было назвать предательством. Почувствовав, что трон под его сюзереном, Яковом Вторым, зашатался, он во главе группы офицеров без особых раздумий перебежал на сторону недавно высадившегося в Англии Вильгельма. Может, это и не было решающим фактором в победе так называемой «славной революции», по результатам которой трон занял он, Вильгельм Третий Оранский, но свою роль, безусловно, сыграло.
Однако свежеиспеченный граф Мальборо, видимо, ожидал большего, потому как вскоре вступил в тайную переписку с якобитами как в Англии, так и за ее пределами, в чем ему активно способствовал старый приятель лорд Годольфин. В общем, слишком уж предприимчивому графу пришлось даже немного посидеть в тюрьме. Впрочем, это явно пошло ему на пользу – выйдя на свободу и убедившись, что трон под Вильгельмом еще более упрочился, он больше не встревал в сомнительные истории, а служил верно и самоотверженно, проявив недюжинный полководческий талант в войне за Пфальц. Годольфину же не потребовалось даже отсидки, ибо он, будучи выдающимся финансистом, как политик не представлял собой почти ничего, да и был, если называть вещи своими именами, изрядным трусом.
Сейчас граф Мальборо командовал английскими войсками во Фландрии, причем весьма успешно. Многие считали, что как полководец он превосходит даже самого Евгения Савойского. И Вильгельм раздумывал – как, назначив его сейчас главнокомандующим всеми английскими войсками, после победы в войне быстро и без эксцессов задвинуть слишком уж честолюбивого Джона Мальборо в такую тень, откуда он точно не будет представлять никакой опасности.
Пожалуй, вот тут-то и пригодится Годольфин, решил король. Лорд основательно погрел руки сначала на австралийском займе, а потом на закупках вооружений у того же герцога Алекса. Причем, что интересно, герцог сам рассказал об этом, добавив, что по-австралийски подобные фокусы называются «откат», а полагается за них веревка, вне зависимости от наличия или отсутствия смягчающих обстоятельств. Вильгельм, конечно, тогда ответил, что в Англии с гораздо большим уважением относятся к человеческой жизни, поэтому говорить о вине можно только при наличии доказанного преступного умысла, но сделал заметку в памяти. И вот, кажется, скоро она может пригодиться. Потому как граф Мальборо не только отличался несколько избыточным честолюбием, но и хоть сколько-нибудь заметным бескорыстием тоже никогда не страдал. То есть греб под себя, даже мельком не задумываясь о чувстве меры. Интересно, где это он успел перебежать дорогу герцогу Алексу? Ведь тот сразу отнесся к графу довольно неприязненно, хотя поначалу даже не запомнил имя и ошибочно назвал Черчилля Уинстоном. Да и потом мнения своего явно не менял. Но все, что ни делается, к лучшему – надо только понять, как его правильно использовать. И значит, после войны обязательно вскроются неприглядные финансовые махинации главнокомандующего, из-за чего к названию его должности сразу прибавится слово «бывший». Если же он вздумает как-то выразить свое недовольство, то с удивлением узнает, что он, оказывается, в войну осуществлял тайные операции в пользу Франции. И никакой неправды тут не будет, ибо только на поставках дирижаблей во Францию Годольфин, занявшись посредничеством, положил в карман около пятидесяти тысяч фунтов. А после ареста он обязательно расскажет, как делился со своим давним приятелем. Ну а пока следует подписать указ о назначении графа Мальборо главнокомандующим всеми английскими войсками на континенте, и пусть он одерживает чем дальше, тем более впечатляющие победы.
Король Испании Филипп Пятый отложил только что прочитанное письмо и задумался. Его уже перестал коробить бесцеремонный тон Людовика, обращавшегося с ним не как с равным себе, королем не самой маленькой в Европе державы, а свысока. В конце концов, главное – что именно ему предлагают сделать, а вовсе не какими словами это описано. И тут король почувствовал, что в нем начинает пробуждаться надежда. Сколько всякого говорили про этого австралийца, герцога Алекса! Но одно сомнений не вызывает – он выдающийся врач. Карлоса Второго привезли в Рим при смерти и при этом считали, что он только чудом не умер по дороге. А уже через четыре дня бывший умирающий бодро раскатывал на кресле с колесиками! И умер только через два года, да и то наверняка потому, что в тот момент герцог был в своей Австралии и ничем не мог помочь. Но вступать в сношения с ним по своей инициативе, рискуя навлечь на себя нешуточный гнев Людовика? На это Филипп решиться не мог, несмотря на просьбы своей молодой жены.
Да, но теперь-то французский король не то что разрешает, а просто требует обратиться с просьбой к герцогу! По поводу кредита и какого-то острова в Балеарском архипелаге. У кого бы спросить, где они находятся, что собой представляют? И остров, и весь архипелаг.
Впрочем, черт с ними со всеми – островом, архипелагом и даже кредитами. Его, Филиппа, дело предложить, а там пусть выйдет как выйдет. Но ведь под предлогом переговоров на эту тему можно будет попросить герцога как-то помочь жене, ее величеству королеве. Бедная Мария Луиза Габриэла! За что, за чьи грехи уже второй их ребенок умирает во младенчестве? И в силах ли этот таинственный герцог переломить ситуацию?
Вечером следующего дня небольшая яхта вышла из Бильбао и взяла курс на архипелаг Силли. И вскоре в Донецк пришла срочная радиограмма. Прочитав ее, герцог Романцев хмыкнул и, сев к передатчику, начал вызывать Ильинск. Минут через сорок ему удалось установить связь, и вскоре его слушал сам император. Который, выслушав, отстучал:
«Леша, на кой хрен нам сдался этот никудышный клочок земли? На нем в двадцать первом веке даже самого захудалого аэродрома не было, а это о чем-то говорит. Требуй весь архипелаг, да в придачу еще и остров Себу на Филиппинах! Имея в виду, что на самом деле нам нужен именно он как база для расширения торговли с Китаем, а без всяких там Ибиц с Майорками мы пока как-нибудь обойдемся».
Ответ герцога выглядел так:
«Во исполнение повелений вашего величества сейчас же пишу Филиппу, что запрашиваемые им услуги по самому минимуму тянут на весь Балеарский архипелаг плюс половину Филиппинского. После чего начинаю вдумчиво торговаться. Причем можно совершено спокойно обещать помочь королю с женой в смысле медицины, потому как в нашей истории у них умерли первые два ребенка, а третий вполне выжил без всякой моей помощи, так что и с нею небось не помрет».
Глава 6
Письмо в наше лондонское посольство для Филиппа я сочинял, а потом лично передавал в поезде, так что про первую треть пути сказать почти ничего не могу – было не до глазения в окна. Единственное, что отложилось в памяти, так это то, что перестук колес на стыках рельсов был практически такой же, как и в покинутом нами времени. Поезд ехал раза в три медленнее, то есть развивал где-то километров тридцать в час, но и рельсы начала восемнадцатого века имели в длину всего семь метров. А колесная база вагонов – четыре с половиной, так что «ту-дух, ту-дух» по стыкам получалось практически как в электричке.
