Посмотри в глаза чудовищ. Гиперборейская чума - Лазарчук Андрей Геннадьевич (полная версия книги TXT) 📗
Боже, подумал я, а ведь когда-то я был поэт…
Окровавленные чайки: надо же…
— Веркау, — сказал я очень тихо. — У вас есть последняя возможность искупить вину перед Отечеством. Унтершарфюрер, верните ему оружие.
— Что происходит, Веркау?! — завизжал из-под потолка Зеботтендорф, но Филя поднял ствол «шмайсера» и разнес динамик в мелкую пыль. Грохот очереди всех вдохновил. :Мы неслись по коридорам, обрастая новыми воруженными людьми.
Воодушевленный Веркау, у которого даже из-под толстого слоя солидола на лице проступал нездоровый лиловый румянец, бежал впереди. Я незаметно замедлял шаг, позволяя обгонять себя, покуда мы с Филей не оказались в арьергарде.
— Налево, — сквозь зубы сказал я ему.
Неосвещеная штольня уходила слегка вниз. Шагах в тридцати от входа она была перегорожена легким щитом с калиткой. Я отворил ее потихоньку, и мы вошли в темное холодное пространство.
Лучи фонарей уперлись в матовую черную стену.
Наверное, так крот воспринимает штык лопаты, вонзившейся в почву и перегородивший спасительный туннель.
— Тупичок, — сказал Филя. — Надо бы назад выгребаться, командир.
— Покурим сначала, — сказал я. — Дадим кризису развиться.
— Если что, — сказал Филя, — можно и как в замке Норенберг. Главное — чтобы за спиной никого живого не оставалось…
— Посмотрим, — сказал я, доставая портсигар.
Вдали ударили выстрелы, а через несколько секунд у входа в туннель послышались возбужденные голоса и отрывистые команды.
— Покурили, — сказал Филя и щелкнул зажигалкой. В две затяжки он всосал в себя «верблюдину» и взялся за автомат. — Главное, командир — никого за спиной…
И тут именно за спиной раздалось негромкое покашливание.
Мы разом обернулись. Ледяная корочка, покрывавшая нижнюю часть базальтовой стены, трескалась и осыпалась. Над полом загорелась и начала расширяться яркая полоска…
Кто-то медленно вынимал лопату.
Было уже совсем не до голосов по ту сторону калитки. Происходило нечто: Я почему-то ощутил себя куском стекла, по краю которого водили смычком.
Задвижка поднялась до половины нашего человеческого роста. Свет из-под нее казался металлическим, ртутным.
— Холодно там, — сказал Филя.
Только сейчас я почувствовал студеность — но не ту, полярную, которую всю жизнь ненавидел, а запредельную, то ли космическую, то ли хтоническую, подобную той, что дышала из бездны, над которой мы проходили в ритуале посвящения.
Я присел и чуть не упал. По ту сторону расстилалась чужая земля! Не то чтобы какая-то деталь говорила об этом — нет, здесь все было совершенно нечеловеческое. Черный мох под ногами. Неимоверно контрастные скалы с чудовищно острыми гранями, ранящими взгляд, нависали, падали, грозили раздавить, расплющить. Яркий, холодный, не дающий пощады свет бил сверху.
И лишь через несколько секунд что-то сдвинулось в моих глазах, и я увидел все это иначе: треугольного сечения коридор уходил вперед, мох был ковром, заползающим немного на стены, а скалы нарисованы были на светящихся панелях: Перед нами же стоял толстый четырехгранный столб со сложным многоглазым навершием.
Позади завозились с калиткой, и мы бросились вперед, в адски холодное, но не морозящее почему-то, не обжигающее пространство.
— Сюда! — прошипел Филя и толкнул меня в расселину между нарисованных скал.
Я не увидел, а вот он как-то умудрился рассмотреть узкий — боком протиснуться — ход. Шага через два ход поворачивал и расширялся немного. Дальше было квадратное помещение с двумя продолговатыми дырами в полу.
— Сортир, — уверенно сказал Филя.
— Тихо…
Приглушенные мягким ковром, приближались множественные шаги. Негромкий разговор доносился отрывочно.
— :группенфюрер в юбке: :ерунда, Герман. Фюрер доказал, что: :мою очередь в бордель отдал этому несчастному Штрому, ты представляешь? Что он будет делать в борделе: :если не занята с мальчиком из «ани»: :творя полный половой разврат. Всех отвели и поставили к стенке: :не верю. С козой, с собакой, но с пингвинихой: :все как у бабы, зато молчит: :все равно не понимаю, куда смотрит железный: :так вот где начальство баб держит!..
Радостный вопль и удаляющийся топот.
— Степаныч, — прошептал Филя, — давай-ка выбираться. Не нравится мне…
Мне тоже не нравилось. Забавы у Зеботтендорфа могли быть самые разные.
И тут началась стрельба. И новые крики — уже не радости, а ужаса. Визг. Мужской визг.
Я почти протиснулся через узкий ход, когда мимо пронесся солдат со снесенным начисто подбородком. Рухнул, разметав руки — будто налетел на невидимую веревку. Филя жарко дышал мне в шею. Та же невидимая веревка вдруг потянула солдата обратно. Он слабо цеплялся за ковер.
— Командир, — Филя через плечо подал мне две связанные противотанковые гранаты. Сам он их, понятно, бросить не мог.
Я выдернул чеку и, не высовываясь, послал связку налево — туда, где происходило что-то страшное. Последние звуки, которые я слышал, пока не оглох от взрыва — чавканье и хруст костей…
Совершенно не помню, как мы бежали к выходу. Черная заслонка медленно опускалась. Мы прокатились под ней, и я краем глаза успел заметить приближающуюся к нам чудовищную бабу с исполинскими грудями и руками, достающими до земли. Она была совершенно голая, и складчатая кожа ее отливала металлом.
Как долго потом я видел ее в кошмарах…
Заслонка опустилась, и мы остались в темноте.
— Нет, командир, — сказал Филя, медленно вставая и отряхиваясь, — не для себя немцы эту войну начали…
Я счел за лучшее промолчать.
:Пять или шесть эсэсовцев и с ними кто-то гражданский, но с автоматом, били вдоль коридора, и им оттуда отвечали трассирующими выстрелами. В два ствола — в спину — мы срезали их всех.
— Эй! — крикнул я. — Флеминг, это вы?
— Да, Ник! — долетело оттуда.
Филя деловито собирал рожки с патронами. Я смотрел, как бы кто не подобрался к нам сзади. Но, видимо, наверху шел серьезный бой…
Их осталось четверо: сам Флеминг, сержант Грейнджерфорд и двое рядовых.
Все были ранены, закопчены и страшно возбуждены. Сержант опирался, как на посох, на «MG-18».
— Черт возьми, Ян, почему вы ушли из бункера?
— Заработала эта ведьмина бочка, Бонд. Теперь там…
— Как это — заработала?
— Вы мне не поверите, но один из убитых воскрес. Немцы как раз штурмовали главный вход, выбили взрывом дверь, и нам было не до тыла. Он добрался до одной из бочек и что-то сделал с ней — и она начала раскаляться. Сейчас там озеро расплавленного металла…
— А тот парень?
— Сгорел. Его невозможно было оторвать от бочки…
— Значит, раскаляется…
— Да. Минут за пять раскалилась добела, потом начала плавиться. Жар все сильнее и сильнее…
Я посмотрел на индикатор, который дал мне М. Кристалл не светился.
— Надо выбираться наверх. Наши явно высадили десант. Кроме того, лупят из орудий…
— Это все так, Ян. Но, видите ли, мы нашли место хранения настоящего оружия возмездия.
— Еще одного? — спросил он с ужасом. — Другого?
Я кивнул.
— Что же это? Газы, бактерии? Чума?
— Железные солдаты. Оживленные. Я не думал, что у них это получится…
— Что же делать?
— Будем надеяться, что эти чертовы бочки достаточно могучи, чтобы прикончить тут все — и живое, и железное…
— Сзади пожар, сэр, — негромко сказал Филя.
— Вижу…
Дальний конец коридора багрово светился.
Судя по плану подземелья, вернуться на поверхность тем же путем, каким пришли, мы уже не могли. Но где-то невдалеке находилась еще одна выходящая наверх шахта…
То, что нас не перестреляли на выходе, было самым большим чудом этого дня.
— Майор Бонд, мне приказано немедленно сопроводить вас к командиру, — сержант морпехов был бледен, как масхалат.
— Нет, — решительно пресек я его речь. — Взрывчатку, мины — в руки и вниз! Еще не все сделано…
Короткое замешательство. Взрывчатка где-то в другом месте, мин нет.
