Дракула против Гитлера (ЛП) - Дункан Патрик Шейн (читать книги бесплатно .TXT) 📗
Сержант Ш. бешено пытается вырваться. Но начинает слабеть по мере того, как допрашиваемый высасывает из него кровь.
МАЙОР Р.: Оторвитесь от него! Это приказ! Уходи от него, идиот!
Допрашиваемый, наконец-то, сам отрывается от сержанта. С его клыков и подбородка капает кровь. Допрашиваемый улыбается майору Р.
ДОПРАШИВАЕМЫЙ: Благодарю вас. Мне очень это было нужно.
Допрашиваемый меняется на глазах. Он больше не выглядит изможденным и изнуренным. Он бодр, выпрямился во весь рост. Он полон сил и энергии.
МАЙОР Р.: Быстрее, сержант! Быстрей!
Сержант С., значительно ослабевший в результате этого столкновения, ползет к двери. Майор Р. открывает дверь.
Допрашиваемый бросается к ней. Но его сдерживают цепи на ногах.
Майор Р. протягивает руку сержанту Ш.
Допрашиваемый, взяв в руки цепи, тянет их. Они рвутся, как будто они бумажные. Допрашиваемый прыгает к открытой двери.
Майор Р. бросает сержанта и захлопывает дверь. И вовремя, потому что как раз в ту же секунду допрашиваемый врезается в сталь.
МАЙОР Р.: Сержант! Подойдите к двери!
Допрашиваемый преграждает путь к двери сержанту, который стоит на четвереньках.
ДОПРАШИВАЕМЫЙ: Вы что, думаете, я не понимаю, что вы пытаетесь сделать?
Одной лишь рукой допрашиваемый легко поднимает сержанта за шею, полностью отрывая его от пола.
ДОПРАШИВАЕМЫЙ: Есть один пункт, который вы не продумали.
Допрашиваемый швыряет сержанта в стену. Сержант Ш. падает на пол, обмякший, и стонет. Допрашиваемый ставит ногу сержанту Ш. на горло и надавливает на него, пока не раздается хруст. Можно констатировать смерть сержанта.
ДОПРАШИВАЕМЫЙ: Нельзя оставлять за собой неполноценные копии самого себя.
Майор Р. отпускает писаря и оператора. И когда они начинают уходить по коридору, они слышат, как допрашиваемый колотит кулаками в стальную дверь. Дверь бронированная, специально именно для этого заключенного. Грохот ужасающий.
Допрашиваемый кричит им вслед: «Можно привести коня к воде! Можно насильно заставить его пить! Но уцелеете ли вы при таком насилии — это совсем другой вопрос!»
После трех дней хождений то вверх, то вниз по Карпатам отец Люсиль наконец-то раскрыл им цель их странствий — отыскать цыган. Ромалэ укрылись где-то в этих горах, скрываясь от румынской армии, пытавшейся этническими чистками уничтожить их сородичей по всей стране.
Исторически они были одними из первых жителей этих земель. Да и сама Румыния обязана им своим названием — по имени ромалэ, как они сами себя называют.
Но они были меньшинством, которое веками преследовалось. Из-за такой враждебности они стали скрытным народом — и грозной боевой силой.
Когда отец объявил об этом, у Люсиль возродилась надежда. Главное было найти теперь этих неуловимых мстителей, и найти вовремя. Но экспедиция их всё продолжалась, они бродили по каким-то узким тропам, страдая от холодного ветра, жаркого солнца и разреженного воздуха. Оптимизм Люсиль начал угасать, так как они еще не встретили на своем пути ни единой живой души, кроме самих себя — участников экспедиции, а уж тем более цыган.
Вся троица остановилась у небольшого источника, струившегося вниз по отвесной стороне горы тоненьким водопадом, который приятно плескался по скалам, сочившись по расщелине, а затем вновь исчезал где-то внутри горы. Они наполнили водой фляжки и уселись на стволе упрямой кривой сосны, прильнувшей к утесу, сделав привал и подкрепив силы уменьшающимся пайком.
«Оставшейся еды нам надолго не хватит», сказал Харкер — Святой Покровитель Очевидных Истин.
«Задача, стоящая перед нами, из-за обширности этих гор, огромна, я это знаю», заметил отец Люсиль. «Если мы не найдем их в ближайшие пару дней, мы не найдем их вообще. Они, возможно, ушли так далеко в эти горы, что не выйдут из них до окончания войны».
Он оглядел окружающие их вершины. Люсиль не могла не заметить темные круги под глазами отца, его впалые щеки, понурые плечи. Он устал; его возраст и напряженный поход истощили те скудные внутренние резервы, которые у него еще оставались.
После того, как они немного перекусили, Харкер извинился, сказав, что ему нужно отойти, и вырвал несколько чистых страничек из своего дневника. Он строчил что-то в этой своей чертовой книжке при каждой возможности.
Люсиль повернулась к отцу: «Идем еще один день вместе, а затем мы оставим тебя в каком-нибудь безопасном месте», сказала она ему. «После чего мы с Харкером продолжим поиски».
«Мы найдем их», заявил отец. «Или, скорее всего, они нас найдут».
«Если нам удастся выйти на цыган, они нам помогут?»
«Мы можем только попросить их об этом».
«Они должны нам помочь!», вскричала Люсиль с отчаянием в голосе. «Должны!» Она понимала, что ее слова звучат истерично, и постаралась смягчить последнюю фразу. Она тоже уже была на грани истощения.
«Он так для тебя важен?»
«Для меня важно Сопротивление», сказала она. «А для Сопротивления важен он. На кону судьбы мира, отец».
«Я не хуже тебя понимаю, что поставлено на карту», упрекнул он ее. «А вот что мне любопытно, так это в чем тут твоя заинтересованность. Свобода от угнетения или что-то другое? Нечто более личное?»
«Может, все это вместе взятое», ответила она. «И еще многое другое».
Помолчав некоторое время, он снова заговорил: «Я боюсь за тебя».
«За мою безопасность?», спросила она. «Мне кажется, я доказала, что способна сама себя защитить».
«Ты ошибаешься, недооценивая угрозы», сказал он. «Да, Князь кажется культурным, цивилизованным. Но это лишь маска. Под ней он подобен дикому зверю, льву, который нападает при первой же ошибке на того, кто самонадеянно полагает, что приручил его. Да он и сам признает, что плохо контролирует свои звериные наклонности. Ты в опасности — каждую секунду, находясь рядом с ним. Я это точно знаю. Я видел, какие бедствия он оставлял после себя, оскверняя невинных женщин. Тот факт, что тебя назвали в честь одной из его жертв — лишь жестокая ирония судьбы».
«Для меня жестокая ирония в том, что наши поиски способов его освобождения только отдаляют меня от Князя».
Ей вдруг стало стыдно за свой ответ. Когда она увидела озабоченность в глазах отца, она была тронута.
«Я боюсь за твою душу», мрачно подытожил он, а затем сразу же извинился: «Прости меня, милая моя. Старики, такие, как я, видели в жизни так много печали и несчастий, и знают причины их».
Они замолчали и сидели рядом, пока не вернулся Харкер, а затем снова двинулись в путь по еще одной горной козьей тропе, вившейся вокруг очередной горы.
ДАТА: 17 ИЮНЯ 1941 ГОДА.
КОМУ: ОБЕРГРУППЕНФЮРЕРУ СС РЕЙНХАРДУ ГЕЙДРИХУ, РСХА.
ОТ: МАЙОРА СС ВАЛЬТРАУДА РЕЙКЕЛЯ.
КОПИЯ: ГЕНРИХУ ГИММЛЕРУ, РЕЙХСФЮРЕРУ СС.
Ниже привожу новые данные о развитии событий на данный момент:
Наш заключенный упорствует и не желает идти на компромиссы. Последние полутора суток он кидался на решетку и бился о двери своей камеры. Снова и снова, безостановочно, с яростной силой. Его соседи жалуются на постоянный шум, грохот и крики — те, у кого во рту еще есть языки.
Ярость его настолько велика, и Существо это настолько сильно сшибается со сталью, что это наверняка должно причинять твари сильную боль. Тем не менее, он упорно продолжается биться о решетку, несмотря на всю жестокую боль, которую должен ощущать. Более того, мне сообщили, что эти удары порой бывают настолько ужасающими, что у него происходит вывих плеча. После чего это Существо своими собственными руками устраняет вывих, вворачивая конечность на свое место.
У меня была когда-то в прошлом такая травма, и могу засвидетельствовать, что она сопряжена с самой мучительной болью. И такое происходило не раз! Было ли это всякий раз одно и то же плечо или разные, я точно сказать не могу, так как очевидцы были настолько этим ошарашены, что относительно таких подробностей их показания ненадежны.
