Битвы за корону. Три Федора - Елманов Валерий Иванович (хороший книги онлайн бесплатно txt) 📗
Слегка придя в себя от похвал, Кызы-Гирей вскользь и эдак небрежно заметил, что и ему как-то довелось читать некие творения этого автора, например «Роза и соловей», но он отчего-то не пришел в такой восторг, как я. Я возмущенно подскочил, благо, и с переводом этого стихотворения успел ознакомиться, и с жаром ринулся доказывать обратное. Попутно дал краткие, но превосходные характеристики и другим вещам Газайи. Например, заявил, что «Кофе и вино» я всегда читаю, садясь в своем кабинете с чашечкой кофе. И на мой взгляд чтение этой маленькой, но очаровательной вещицы, вдвое усиливает аромат божественного напитка. И вообще у Газайи….
Желаний в них знойный
Я вихрь узнаю,
И отдых спокойный
В счастливом краю,
Бенгальские розы,
Свет южных лучей,
Степные обозы,
Полет журавлей,
И грозный шум сечи,
И шепот струи… [56]
Перерывы в обсуждении творчества Газайи у нас за весь день и вечер произошли лишь дважды, и по весьма уважительным причинам. В первый раз я заикнулся, что мне надо бы на вечерню в церковь, да и самому хану пора разворачивать свой коврик, да поворачиваться к солнышку правым бочком, чтоб к Мекке лицом, ибо как мне кажется, пришло время для салята аль-асра [57].
Хан уважительно покосился на меня. Еще бы, такие знания у христианина – нечто с чем-то. Значит, не зря я конспектировал купцов-мусульман. Сгодились мне их знания.
Во второй раз произошла та же картина, но на сей раз я напомнил о саляте аль-магрибе [58] и в церковь не ходил.
О делах мы в тот день не говорили ни слова, полностью погрузившись в детальное обсуждение творчества Газайи, причем я выступал в качестве защитника, а хан взял на себя роль обвинителя. Правда, обвинителем он был весьма и весьма деликатным, да и на уступки мне шел охотно, после недолгих возражений признавая мою правоту: «Да, красиво звучит. Да, чувствуется мудрость. Да, талантливо написано. Согласен, такие строки достойны любого, даже самого великого мастера слова».
И как конечный итог из его уст прозвучало:
– Пусть будет по твоему, князь, ибо хороший гость ни в чем не должен перечить хозяину.
…Словом, повязал я хана этими восторженными отзывами о «неведомом» поэте. Накрепко повязал. В три морских узла – поди вырвись.
А на следующее утро пришел черед потолковать и о более приземленном….
Глава 41. С учетом взаимной выгоды
Начал я с напоминания о своем обещании помочь ему избежать предсказанной в моем видении смерти. Кызы недоверчиво усмехнулся, но я заявил, что богу ни к чему посылать человеку видения из будущего, которые невозможно исправить. Зачем? Чтоб напугать? Но он добрый и любящий. Тогда получается, цель его иная – предупредить. А для наглядности напомнил про Годунова. Мол, я и его видел покойником, но он до сих пор жив, здоров и довольно-таки упитан.
– Можно сохранить себя от врага, удвоив осторожность, – буркнул хан. – Можно спастись от предательства, утроив ее, но как спастись от болезни, ниспосланной всемогущим?
– Напрасно ты так, – упрекнул я. – Помнится, в вашей священной книге аллах имеет девяносто девять имен и одно из них – аль-Мухеймин, означающее хранителя, попечителя и спасителя. Спасителя, – строго повторил я. – А еще вы называете его аль-Мумин, то есть Оберегающий или Дарующий защиту.
И опять хан, как и вчера, уважительно поглядел на меня, а я, мысленно помянув добрым словом купцов-мусульман, продолжил свою мысль. Мол, исходя из этих имен, сдается, аллах ниспослал мне видение, желая сохранить жизнь хана, ибо знал – я и предупрежу Кызы-Гирея, и расскажу ему, как избежать смерти. И сделал он это по просьбе твоего наставника Ибрахима бин Акмехмеда, справедливо именуемого при жизни татар шейх.
– Откуда тебе известно его имя? – насторожился он.
– Я слышал его в видении. Более того, сдается мне, именно он упросил аллаха послать мне это видение – истинный учитель даже после своей смерти старается помочь своему ученику.
– Но разве такое возможно?
– Хан часом не еретик? – хмыкнул я. – Насколько мне ведомо, и ваши и наши святые порою приходят на помощь людям. Да, делают они это редко, ибо предпочитают помогать людям достойным, а их в мире не так и много. А учитывая, что досточтимый Ибрахим бин Акмехмед еще при жизни достиг наивысшего уровня суфийской иерархии – «кутб-уль-актаб [59]», думаю, ныне в его силах многое такое, что и не снилось земным мудрецам, – и я с улыбкой осведомился: – Так мне продолжать?
– Попробуй, – усмехнулся он, всем своим видом выказывая недоверчивость, но глаза-предатели, жаждущие спасительного чуда, красноречиво говорили об обратном. Да и имя его наставника сыграло свою роль.
И я рассказал о том, как ему избежать смерти. Кордонные заставы на дорогах, проживание всех купцов и прочих путешественников в карантинных палатках, безжалостное сожжение всех личных вещей больных, включая и тех, которых он не касался, но они находлись подле него, ну и так далее. Словом, обычные меры предосторожности, вкупе с правилами профилактики и гигиены.
– А почему ты решил помочь своему врагу избежать смерти? – спросил он.
– Недостойно настоящему воину бить лежачего, – уклончиво заметил я. – да и не считаю я тебя врагом. Последние полтора десятка лет ты ни разу не водил в набег на Русь своих воинов, разве не так? А кто знает, как поступит другой Гирей, заняв ханский трон?
– Но сейчас я их привел, – возразил он.
– Тут иное, – отверг я. – Ты поверил коварному оговору и решил упредить, нанеся удар первым. Кто нашептал тебе эту явную ложь, можешь не говорить – я и без того знаю. Получается, ты виноват лишь в излишней доверчивости, и все.
– Но прежний государь действительно собирался идти на меня войной.
– Прежний, – подчеркнул я, – которого давно нет в живых. Да и не собирался он этого делать, поверь. Сам посуди, разве стал бы Дмитрий Иванович присылать тебе худые дары, если бы решил воевать с тобой? Напротив, он постарался бы всячески успокоить тебя, усыпляя бдительность. И тем более он не рассказывал бы всем и каждому, что по весне идет на крымского хана.
– Но тогда получается…, – неуверенно протянул Кызы.
– Да, да. Именно оно и получается, – ласково, словно передо мной несмышленый ребенок, улыбнулся я хану. – На самом деле государь собирался начать войну с Сигизмундом, отчего тот и всполошился. С тобой же Дмитрий Иванович хотел жить в дружбе и сердечном согласии. Более того, он намеревался помочь тебе, предложив крепкий союз. И хорошо, что ныне у власти на Руси его достойный правопреемник, во многом разделяющий его мысли и взгляды, в том числе и касаемо союза с Крымским ханством.
– Против Речи Посполитой?
– Нет, с нею при необходимости Федор Борисович управится и сам, – пренебрежительно отмахнулся я. – Но есть государство, одинаково опасное для наших стран, и для твоего, пожалуй, побольше, ибо Русь слишком далеко от владений султана, а крымское ханство куда ближе. Уже давным-давно во всех странах власть передается от отца к сыну, и это справедливо. Так почему Стамбул вмешивается и сам решает, кому из Гиреев сидеть на троне. По какому праву?!
– У нас в народе советуют не подлезать под тяжесть, которую не в силах поднять, – горько усмехнулся хан. – А что касается права, то оно одно, и называется право сильного.
– Глупец тот, кто станет оспаривать его, и век его недолог, – согласился я. – Но в том-то и дело, что османы давно утеряли это право. И доказательства имеются. Достаточно посчитать сколько крепостей взяли в последние годы на Угорщине воины Стамбула и воины Бахчисарая, любому станет ясно, кому именно сейчас принадлежит это право.
