На исходе лета - Хорвуд Уильям (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений TXT, FB2) 📗
Он был освещен солнечным светом и казался таким близким, что крот мог бы дотянуться до него через небольшую долину, открывавшуюся внизу, и даже дотронуться. Данктон!
— Данктонский Лес, — она прошептала эти слова, и сердце ее наполнилось радостью. — О, Виолета, я попала сюда, я попала в Данктон! Виолета, он такой красивый! — сказала она.
Она смотрела на большие склоны и вверх, туда, где лес был гуще всего. Обнаженные буки были там сверкающе-серыми, а случайно попавшийся среди них падуб вносил зеленый штрих. Такой мирный!
Круче всего был западный склон холма, где луга спускались к реке. А там, дальше, простирался кротовий мир. Мистл ощутила уверенность, что все идет как надо.
— Я чувствую себя так, словно пришла домой, — сказала она. — Домой из дома. Виолета, я пойду в то место, о котором ты мечтала. Когда-нибудь Каддесдон найдет меня там, в Данктонском Лесу. Когда-нибудь…
Крот где-то рядом. Крот. Она поняла это, но не испугалась, поскольку солнце и холодная ясность дня прогнали страх с лица земли. Она посмотрела направо и налево, потом назад, удивляясь, что не видит крота, хотя чувствует, что он здесь.
Солнце стало пригревать, шкурка ее блестела, в лапах была уверенность. Крот здесь. Она еще раз взглянула на Данктонский Лес, повернулась, чтобы продолжить свой путь, и вдруг увидела его. Он стоял в той же позе, в которой только что стояла она, глядя на далекий холм.
Он повернулся сразу, как только она остановилась при виде его, и тут заметил ее. Они были слишком далеко друг от друга, чтобы заговорить, и слишком близко, чтобы закричать, так что с минуту просто смотрели друг на друга, столь же потрясенные, как тогда, в Хэнвуде.
Потом одновременно начали двигаться навстречу друг другу. И тогда Мистл опустила глаза, вдруг смутившись. Она посмотрела в землю, потом снова подняла глаза, потом отвела взгляд, потом осмелилась взглянуть еще раз. Вот он, вот она, и оба улыбаются, а солнце освещает их обоих.
— Ты… — начала она.
— Я Бичен, родившийся в Данктоне, — сказал он. Казалось, он не хочет, чтобы его назвали Кротом Камня. Он казался более крупным, чем тогда, в лесу, два дня назад, и у него был усталый вид. Он улыбался. Он…
В голове у нее роилось множество мыслей, и она вдруг услышала свой голос:
— Мое имя Мистл, я родилась в Эйвбери…
Он подошел поближе, и глаза у него были ясные, как самое чистое небо, и не было ничего, кроме него, — вообще ничего.
— Я подумал… — начал он.
— …Что мы могли бы не найти друг друга, — продолжила она за него. Голос ее сорвался. «Он крот, крот», — говорила она себе и почувствовала неимоверное облегчение. Она ощутила, что лапы ее дрожат, и увидела, что он тоже волнуется. И не только волнуется, он просто в смятении. Значит, он всего лишь крот, точно такой же, как она…
— Это Данктон? — спросила она, не в силах отвернуться от него, чтобы указать в ту сторону.
— Да, — ответил он, глядя на нее, как она — на него. — Он там, куда ты смотрела раньше.
— Да, — сказала она, все еще не отрывая от него взгляда.
И тогда неуклюже, лапа к лапе, они вместе повернулись и посмотрели на Данктонский Лес. Правда, они его не заметили, как будто его окутал густой туман, поскольку каждый был поглощен близостью другого.
— Он красивый, — сказала она.
— Я никогда не ощущал такого страха, как сейчас, — сказал он. — Ты его ощущаешь?
Да, да, да, да, да, да.
— Да, — рассеянно ответила она.
Ни один из них не произнес ни слова, они застыли на месте, все еще глядя на Данктонский Лес невидящими глазами.
Прерывисто дыша, он медленно вытянул левую лапу и положил на ее правую.
— Мистл, — прошептал он. Это был не вопрос, а утверждение.
Она взглянула на его лапу и затем осмелилась взглянуть на него самого, — осмелилась, потому что он все еще смотрел вперед. Мистл чувствовала, как он трепещет, и это было самое большое блаженство. В их прикосновении был кротовий мир. Она смотрела на Бичена, ее захлестнула волна радости и облегчения, и тогда она произнесла:
— Бичен?
И это был вопрос. Много вопросов. Целая жизнь из вопросов, целая жизнь, которая начиналась.
Повернувшись к ней, он подошел еще ближе, и их лапы нашли друг друга, а когда оба почувствовали облегчение от этого прикосновения, ей захотелось плакать и смеяться, бегать и танцевать. В этот миг она почувствовала, что смогла бы дотянуться до самого солнца и все-таки оставаться на земле. А когда он наконец заговорил и когда она ответила, им нужно было сказать много, очень много, и еще гораздо больше.
Глава двадцать третья
Через два дня Уорт, элдрен из мрачного Кумнора, поняла, что Бичен, который — она теперь была уверена — и есть столь давно предвещаемый Крот Камня, умудрился от нее ускользнуть.
Убедившись в этом, она отдала гвардейцам приказ оставаться в Кумноре и ни в коем случае не покидать его до ее возвращения. На вопрос, куда она отправляется, Уорт ответила загадочно:
— Меня поведет Слово.
Впрочем, таинственность вообще стала здесь теперь основой. В таинственности, как любила говорить Уорт, кроется их сила, и такова воля Слова, чтобы участь кумнорских кротов еще какое-то время оставалась покрытой мраком.
Очевидно, утверждали наиболее преданные приверженцы в Кумнорском Чоли-Энде, Слово просто недовольно ими: ведь представилась редкая, единственная быть может, возможность схватить этого Бичена, который мог оказаться Кротом Камня, — «который, без всякого сомнения, и есть Крот Камня», вставляла Уорт, — а Слово воспрепятствовало этому.
— Слово испытывает силу нашего духа и показывает нам, как мы тщеславны, — выговаривала им элдрен Уорт. — Неужели вы не понимаете значения того, что Крот Камня не был пойман? Давайте же с благодарностью примем случившееся и извлечем подобающий урок из этого провала.
Так всепоглощающа и крепка была вера в Слово у этой печально известной элдрен, что все, что бы ни случилось с ней самой или с каким-нибудь истово верующим в Слово кротом, всегда воспринималось как знамение, предначертание или наглядное доказательство провидения. И чем страшнее было несчастье, тем большим проявлением милости представлялось это изуродованному, извращенному верой уму. Их могла поразить чума — что ж, улыбайтесь, примите это как испытание, как возмездие, которое посылает Слово слабым духом кротам; за чрезмерное рвение Вайр изгнал Уорт и ее близких друзей из Файфилда в Кумнор — улыбайтесь, ибо это Слово бросило нас во тьму, дабы еще сильнее очистить нашу веру, поскольку близок тот суровый и прекрасный час, когда мы станем когтями Слова на его последнем судилище. И так далее. Опасное безумие.
Какие бы препятствия ни встречались на ее пути, Уорт стойко переносила их, оборачивала в свою пользу и черпала в них силу. Пока ее всепоглощающая вера вроде бы не принесла ей добра, но подобные ей кротихи не склонны отступать, а Уорт меньше чем кто-либо. Она чувствовала: настал решительный момент, он оправдает все, что было с ней раньше, и верила — надо только правильно действовать. И Слово направит ее на путь, который приведет к уготованному ей великому предназначению. Неудивительно поэтому, что неудачу с поимкой Крота Камня она представляла как успех.
Как всегда в такие моменты, она обратилась к Слову в молитве:
— Святое Слово, мать души моей и отец тела моего, очисти меня от сомнений, от отчаяния, от печали, смой с меня пыль и мерзость заразы и соблазна, что несет с собой Камень. Святое Слово, мать моя и отец мой, направь меня!
Она выговаривала слова быстро, с неистовой страстностью, и они вызывали слезы на глазах слушавших.
— Покарай врагов моих страданиями и смертью, ибо они твои враги, о Слово. Научи меня узнавать твою волю и помоги когтям моим карать тех, чье невежество оскорбляет великую красоту твою и чье упорство в следовании Камню угрожает твоему великому покою!
Замолчав, она уставилась на приспешников и стоявших вокруг. Здесь собрались разные кроты: фанатики вроде нее самой, самцы и самки, и жестокие, преданные Слову приверженцы, и гвардейцы, изгнанные из более умеренных систем и теперь угнездившиеся в Кумноре, как червяки в гнилом плоде.
