Новая эпоха (СИ) - Безбашенный Аноним "Безбашенный" (книги онлайн полностью .txt) 📗
— Утописты, ты хочешь сказать?
— Да, вроде этого. Выступают за идеальное общество и искренне не понимают всей несбыточности своей мечты.
— Послушаем их главного и разберёмся. Если это в самом деле непрошибаемый тупизм — запретим их проповеди и порекомендуем им самим поскорее покинуть страну во избежание неприятностей…
Как и полагалось авторитетному античному философу, учёный грека оказался пожилым и полуседым бородачом. И Юлька таки не ошиблась, не говоря уже об агентуре Васкеса — старый философ был как раз из этих уранидов, буквально — детей Неба. Это они за святую гармоничную праведность своего учения так себя возносят. Собственно, те же самые орфики, только более практичной направленности — те считают, что сперва надо всё человечество перевоспитать, а потом уж из того перевоспитанного человечества свой идеальный социум строить, а эти считают примерно как один наш политик с родинкой — что главное нАчать, углУбить, а там уж процесс и сам пойдёт. Вот они и ищут со времён своего отца-основателя Алексарха, где бы им ещё нАчать так, чтоб ни одна сволочь под ногами не путалась и не мешала углУбить, пока процесс в натуре сам не пойдёт, гы-гы!
От мясного Деметрий и в самом деле отказался наотрез, полностью подтвердив наши сведения об евонных "братьях по разуму", но рыбным блюдам и моллюскам грек должное отдал — как оказалось, запрет распространяется только на теплокровных, а рыбу и всевозможных гадов им есть можно. Но и совсем уж фанатичного святошу он из себя не корчил и при виде того, как насыщаемся мясными блюдами мы, нотаций нам не читал и даже не морщился. Заинтересовался и яичницей, от которой отказался лишь потому, что она на сале, и я велел слугам зажарить ему яичницу на оливковом масле, которую он и уплёл с удовольствием. Не возбраняла уранидам их вера и вино, которое Деметрий тоже с наслаждением дегустировал из серебряной чаши — понемногу, как и мы, поскольку тоже не стал его водой разбавлять, когда ему объяснили, что это только испортит вкус напитка, а разбавить и уже в желудке можно — вот сок стоит, чтоб запить. В общем, мужик вёл себя вполне вменяемо, насколько это вообще возможно для ураниенутого.
— Афродита Урания и само Небо учат нас, что все люди — братья независимо от своего племени, и неправы те из эллинов, кто считает свой народ выше любого другого, — начал он наконец проповедь своего учения, — Варвары, конечно, остаются варварами, но это не их вина — это их беда. Никто не просветил их, не научил их Добру и не отвратил от Зла, — судя по его интонации, именно так, с больших букв, — Священный долг детей Неба — собственным примером указать правильный путь всем тем, кто всё ещё пребывает во тьме невежества, и тогда Добро воцарится во всей Ойкумене. На монетах Уранополиса сама Афродита Урания восседает на сфере, символизирующей весь мир, — грек показал нам успевшую уже почернеть от времени маленькую бронзовую монетку, на которой в самом деле просматривалось что-то вроде бабы, судя по длинному подолу, прибомбившейся на что-то такое в самом деле шарообразное и даже с намёком на координатную сетку, — Мало сохранилось таких монет, и теперь мы по ним распознаём своих братьев и сестёр.
— Сферическое сидение вашей Афродиты Урании на этой монете символизирует небесную сферу или земную? — поинтересовался я.
— В сферичность Земли как наиболее гармоничную форму для неё мы верим со времён Пифагора, — ответил Деметрий, — Тем более убедительны для нас и доводы самого Аристотеля, хоть и не в почёте у нас его учение в целом. Но просвещённость — пока удел немногих, и для большинства мы говорим о небесной сфере, в которую поверить легче, для нас же это обе сферы — и небесная, и земная.
— А на обороте — солнце?
— Солнце для непосвящённых, а для наших братьев и сестёр — любая звезда из тех, которыми усеяно небо, и которые — такие же солнца, как и наше, только они очень далёки от нас. Возможно, возле них есть и планеты, подобные нашей Земле, и наверное, Афродита Урания откроет нашим потомкам путь к ним, когда всё земное человечество достигнет небесной гармонии…
Мы переглянулись и ухмыльнулись — грек не просто "просвещал" нас, а ещё и аккуратно гладил нас по шёрстке, как бы признавая достойными посвящения в великие сокровенные тайны мироздания. Дипломат, млять!
— Итак, Деметрий, ты прибыл в Испанию, на самый краешек известной эллинам Ойкумены, чтобы просветить варваров — завоевателей, поработителей, убийц и тиранов? — хмыкнул я, — В самой Элладе таких больше не осталось ни одного? И весь эллинский мир, который после завоеваний Александра стал достаточно велик, тоже весь уже просвещён и свободен от Зла?
— И эллины — точно такие же люди, как и люди иных народов, и они точно так же несовершенны. Слишком сильно властолюбие тиранов и их приспешников, и слишком уж неприемлемы для них подрывающие их власть идеи Свободы, Равенства и Братства, да и сила оказалась на стороне Зла. Злые люди уничтожили Уранополис и не позволяют ему возродиться вновь в ином месте.
— И ты решил, что найдёшь такое место в Испании, да ещё и у нас? А с чего ты взял, что мы — не такие же, как и те ваши тираны?
— Это видно по вашим делам. Царь у вас не наделён всей полнотой власти и не может стать тираном, даже если и захочет этого. Свободные у вас не согнуты в рабской покорности перед властителями, а рабов у вас немного, и обращаются с ними хорошо. На вашем пиру вместе с вами присутствуют и ваши жёны, которых вы не запираете в гинекее и не закрываете им возможности слушать мудрые беседы и просвещаться. Так было и в нашем Уранополисе. Многое у вас всё ещё не так, как следовало бы для пути Добра, но всё-же лучше, чем у многих. Вот вам бы ещё все народы в гражданских правах уравнять, убийства прекратить и рабство совсем отменить…
— И кончится всё это тем же, чем кончилось в вашем Уранополисе. А нам вот, Деметрий, почему-то хочется совсем другого результата. Рабство, говоришь, отменить? А кто будет выполнять те тяжёлые и скучные или просто грязные работы, на которые даже за хорошую плату как-то совсем не рвутся свободные?
— Ну, можно ведь поручать эти работы провинившимся в каких-то проступках в качестве наказания.
— А они точно согласятся на такое наказание? А если нет? Заставить-то можно, конечно, но чем это будет тогда отличаться от того же рабства? Временностью? Так ведь мы и настоящих рабов со временем освобождаем — тех достойных, которых не убиваем за бунт или не продаём римлянам за непокорство. Но главное — если отменить рабство, то как ты предлагаешь нам тогда приучать к порядку и культуре дикарей?
— Их нужно просвещать и учить Добру.
— И при этом сытно кормить и не заставлять работать? Так они с удовольствием всю жизнь таким образом просвещаться будут, но так до конца и не просветятся — зачем, когда и так хорошо? Ещё и семьями обзаведутся и детей наплодят точно таких же, вечно просвещающихся. Ну и зачем нам эта вечная обуза? Тогда их, получается, надо убивать на месте, а не брать в плен.
— Не надо их ни убивать, ни брать в плен. Надо просвещать их, чтобы они сами становились культурнее и добрее.
— А ИМ это зачем, Деметрий? Для них сходить в набег — это и разбогатеть, не утруждая себя работой, и поразвлечься всласть над беззащитными, и прославиться своей удалью, а значит — стать уважаемым человеком в своём племени. Сейчас страх смерти или рабства сдерживает хотя бы часть их, а если не будет и этого страха — с удовольствием пойдут в очередной набег всем племенем. Всем ведь хочется и богатства, и уважения.
— Но ведь им надо объяснить, что путь Зла ухудшает их же собственную карму.
— А они не верят, Деметрий, ни в карму, ни в перерождения. Они верят в то, что прославленный при жизни герой попадает в обитель богов, с которыми там и пирует всю оставшуюся вечность, и чем прославленнее он был на земле, тем больше ему почёта у богов. Да и посмертная слава среди людей для них тоже не пустой звук, а больше славы, сам понимаешь, не у тех, кто честно трудится и ведёт жизнь праведника. И это ведь я сейчас говорил тебе только о тех из них, кто вообще верит в загробную жизнь и воздаяние в ней. А кто не верит? Для таких за гробом — небытие, и значит, эту единственную данную им жизнь надо прожить как можно насыщеннее — во всех смыслах насыщеннее — и как можно интереснее. И всё это только во-первых, Деметрий. А во-вторых — для них эти их лихие набеги вовсе не путь Зла. Для них это как раз добро в их понимании. Добро — это когда ты убил и ограбил соседа, позабавился с его женой и дочерью и угнал его скот, а зло — это когда сосед проделал всё это с тобой. Ну, речь, конечно, не об отдельных людях, а об общихах и племенах, но принцип ты уловил? Для них в мире нет ни абсолютного Добра, ни абсолютного Зла, а есть только свои, которым надо делать добро, и чужие, с которыми можно не церемониться, если они слабее.
