Ярость - Никитин Юрий Александрович (книги полные версии бесплатно без регистрации .txt) 📗
– Вам отсюда не выбраться!
– Так что теряем? – спросил я почти весело. – Нам жизнь не дорога, а вражьей милостью мы гнушаемся!
Он понял правильно, что я говорю о себе и президенте, который обещал пустить себе пулю в лоб, ствол пистолета упирался ему в бок, я постарался давить сильнее, чтобы чувствовалась рука сильного мужчины, хотя от усилий кисть затекла, а ладонь уже вспотела.
– Что… что вы хотите?
Он был сломлен, этот червяк, живущий по современным законам «Не будь героем». Безропотно, как русский солдат под дулами автоматов чеченцев, он вскинул руки и медленно поднялся.
– Руки опусти, – велел я. – Опусти, но не дергайся. Сейчас мы выйдем отсюда. Ты держись так, словно мы уже о чем-то договорились…
Стелла прервала:
– Это не сработает. Никто не уполномочен вывести или вывезти вас с базы. Во-вторых, любой заметит, что его ведут под пистолетом. Как бы вы пистолет ни прятали.
– Верно, – согласился я. – Ты со мной или как?
– Лучше бы «или как», – буркнула она, – но мне очень хочется увидеть, как вас подстрелят!
Терещенко трясло как в лихорадке, зубы стучали. На меня оглядывался как на страшного камикадзе, а я в самом деле вдруг ощутил, что понимаю тех русских офицеров… да и не только русских, а всех стран, среди которых не было только американских, которым казалось позорно кланяться пулям, что в атаку шли только во весь рост, что предпочитали рискнуть напороться на пулю, чем пройти по грязной луже…
Машина, как я видел из окна, все еще оставалась у крыльца. Терещенко обомлел, поняв наконец, на что я решился, вскрикнул:
– Вам ни за что отсюда не вырваться!
– А кто сказал, что я хочу вырваться?
Он весь был раскрытый рот:
– Но…
Он все еще таращил глаза на машину президента, когда я со всего размаха опустил рукоять пистолета ему на затылок. Никогда в жизни не бил человека по голове… пистолетом, не знал, как дозировать удар, потому ударил посильнее. Хрустнуло, словно проломил яйцо страуса или динозавра. Терещенко без звука грудой блестящих тряпок и погонов рухнул на пол, а на рукояти остались красное, липкое, даже прилипли волосы.
Я гадливо вытер о неподвижное тело, убил так убил, хорошие люди как мухи мрут, Высоцкий и до половины не дожил, а этих совсем не жалко, их на Земле семь миллиардов.
Мы вышли в коридор, Стелла на ходу запахивала разорванное платье. Я кивнул, сюда, повернул, затем толкнул дверь, оказался в небольшой комнате. Не потому, что запомнил дорогу или твердо знал, что так надо идти, а все то же чутье, люди предсказуемы, строят одинаково, как муравьи или того хуже – пчелы.
В комнате один офицер уныло тыкал пальцем в клавиатуру, мучительно разыскивая буквы, словно они были чертами и резами. На экране простенький «Лексикон», хотя монитор семнадцатидюймовый, а процессор – «Пентиум-200», судя по огоньку.
Я поднял пистолет. Офицер вдруг встал, зевнул, прошел к столу дальше и взял в руки большую коробку.
– Эй, – сказал я негромко.
Он нехотя повернул голову, краем глаза увидел Стеллу в разорванном на груди платье, рожа пошла в стороны, как у чухонского кота, но, когда увидел направленный ему в лицо пистолет, рожа разом вытянулась, как у тульской козы. Я старался держать нацеленным в глаз, ибо так страшнее, хотя какая разница, куда ударит пуля: в лоб или в глаз.
– Очень медленно, – произнес я негромко, – очень медленно иди к столу и положи то, что в руках.
Он, как большая рыба в плотной воде, повернулся, сделал два шага и остановился перед столом. Пакет все еще был в руках. Вроде бы ничего не замышляет, слишком ошеломлен, но почему…
Черт, он же ждет, что я зайду сзади и быстро обыщу его. Так это, профессионально похлопывая по бокам, ногам, даже заведу их за грудь… Ну да, если опущусь, чтобы проверить, нет ли пистолета или ножа, привязанного к лодыжке, коленки хрустнут так, что он подумает, будто я выстрелил. Да и подняться будет непросто.
– Клади, клади, – произнес я как можно снисходительнее, – то, что при тебе, пусть останется. Помни только, если подумаешь дернуть хоть пальцем…
Он побледнел, на лбу выступили крупные капли. Похоже, он предпочел бы, чтобы я отобрал весь арсенал. Страшно знать, что палец уже до половины нажал курок, а черное дуло смотрит тебе в затылок.
– Я все сделаю, – прошептал он умоляюще. – Я сделаю все! Только не стреляйте…
Я не стал спрашивать, где его офицерская честь, какая честь в мире демократии, только выразительно посмотрел на Стеллу, вот видишь, сказал требовательно:
– Ключи.
Он замялся:
– Они у старшего…
– У тебя есть запасные, – сказал я уверенно. Он сам мимикой и тоном подсказал, что ключи у него есть, даже не в сейфе, не в столе, а в кармане. – Быстрее!
Пистолет чуть приблизился к нему. Офицер отшатнулся, пальцы дрожали:
– Я сейчас… сейчас!.. Они у меня в правом верхнем кармане!.. Я сейчас их достану!.. Только не стреляйте!.. Я лезу за ключами!
Ключи начал вынимать так медленно, что я едва не гаркнул, чтобы не спал на ходу. Он так панически боялся выстрела, что двигался как в сверхзамедленной киносъемке.
Я жестом велел повернуться, ударил рукоятью, уже не так мощно, подхватил со стола ключи и был у двери раньше, чем тело рухнуло на пол. Стелла выскользнула следом.
Ночь чернее дегтя, звезд нет, а страшные прожекторы, что как слепящими лазерными лучами обшаривают территорию базы, выхватывая из темноты марсианские конструкции, делали тьму еще гуще, страшнее.
По всему полю царила неразбериха и радостная суматоха. Похоже, до последней минуты никто не верил, что Кречет решится в такое опасное для него время отправиться на маневры. Переворот готовился с учетом того, что надо бороться здесь, суметь преодолеть страх перед свирепым генералом, а сейчас, когда кот далеко, на столе пляшут даже самые трусливые мыши.
Похоже, я рассчитал в самом деле все точно. За исключением того, что именно перепутает Терещенко и что не так поймет глава переворота. В результате, когда мы выбрались за ангар, туда подъехал джип, сзади сидели двое, в одном я едва угадал Терещенко, его перевязанная голова белела в ночи как капустный кочан, но второго различить не мог, хотя был уверен, что с ним уже встречался и разговаривал.
