Бойцы Агасфера (Око силы. Первая трилогия. 1920–1921 годы) - Валентинов Андрей (читать книги онлайн полные версии txt) 📗
– На велосипеде поедешь?
Оборачиваюсь. Мой «Спорт-шоссе» на веранде, у самого входа. Но мне надо к магазину, значит, спускаться вниз. Спускаться – ничего, а вот обратно… Да и сколько той дороги?
– Пробегусь. Вечером покатаюсь – до Мерефы и обратно.
– Ты все-таки осторожней.
Осторожней? Ох, бабушка! Залитый солнцем поселок, пустая улица, зелень садов. И цветы, всюду цветы…
И я слышу все, слышу даже свое имя! Не нужно угадывать слова, ловить смысл, переспрашивать. Дед и бабушка… Как редко я их вижу вместе, вдвоем!
[……………………………………………]
– Я прочел твою диссертацию, дедушка. Не так давно прочел… Ты писал о коллективизации – у нас, в нашей области. И ни разу – ни разу! – даже не упомянул о голоде. О голоде, о депортациях. Понимаю, ты защищался еще в 1952-м, но мог хотя бы намекнуть…
– В последней главе. Разве ты не заметил? Где я рассказываю о помощи голодающим. Если есть помощь, значит, есть и голодающие.
– Помню. Но там нет такого слова – «голодающие».
– Там есть «продовольственная помощь». А зачем продовольственная помощь в деревне? Умному – достаточно. А в приложении – цифры. Стоит лишь взять карандаш, бумагу, сложить все вместе…
– У тебя часы за коллективизацию, дед. Серебряный «Буре» от ЦК КП(б)У. За что? Что ты делал?
– Я был в особой группе Центрального Комитета. Главная задача – предотвращение эмиграции из пограничных районов. Любыми средствами… Разве ты не знал?
– Узнал. Не так давно… Дедушка, ты расскажешь мне про пустыню? Как ты в Ташкент на верблюде ехал?
– Эх, солдат Яшка! Это я тебе маленькому рассказывал. Тебе очень нравилось.
– Еще бы! Пустыня, львы, тигры, жирафы еще, да? А я ее видел, пустыню эту. Причем именно под Ташкентом, правда, зимой.
– Я тоже там был зимой. В феврале 1942-го, всего пару дней. Отвез в Ташкент твою бабушку и твоего папу и уехал на Урал. Там наш корпус формировался.
– Гвардейский Уральский орденов Кутузова и Богдана Хмельницкого? Дед, почему ты так мало рассказывал о войне? И не только о войне? Я тебя все время спрашивал, а ты…
– А ты бы о ТАКОМ рассказывал? Ты вырос, внук, вон – седина на висках. Неужели до сих пор не понял, почему мы – все! – молчали? Эх ты, солдат Яшка!
– Дед-медвед!
[……………………………………………]
По аллее, мимо цветущего тамариска… Или божьего дерева? Никак не запомню. Мимо нашего маленького виноградника («шасла», очень сладкая!) – к серому штакетнику забора, к скрипящей калитке, возле которой растет высокий тополь. Оглянуться? Не стоит, я и так вижу. Вижу – и знаю. Бабушка поднимется на крыльцо, скоро обед, надо готовить. Дедушка тоже встанет, но сначала снимет очки, уложит их в кожаный футляр, нашарит рукой палку. Она всегда стоит справа…
– Рекс! Рекс, ко мне!
Огромная черная овчарка – овчар! – неслышно подбежала, ткнулась холодным носом, пристроилась рядом. Рекс – дедов любимец, предмет зависти всех соседей. Характер – точно дедов. Никогда зря не лает, спокойный, молчаливый – до поры, до времени. А уж когда пора настанет!..
– Рядом! Гулять!..
[……………………………………………]
Я не видел сегодня бабочки. Да вот она – маленькая точка на небе! Совсем маленькая, совсем-совсем.
Мы часто гуляем вместе. Рекса не надо водить на поводке, это вам не болонка. Он любит гулять, особенно на пруд – который за магазином. Плавает он просто здорово…
– Рядом!
Это я зря – Рекс и так рядом. Дорожка узкая, но места вполне хватает. Из-за забора к нам тянутся ветки со спелыми вишнями, с завязями яблок. Тут очень много яблонь.
Скоро будет пустырь – огромный, целая площадь, там перекресток, нам налево…
[……………………………………………]
Не понимаю! Мы у станции? Но разве это наша станция? Отчего так темно, откуда взялись нелепые дома? Откуда здесь многоэтажки?
Темно, очень темно… Где Рекс? Где?!
Назад, скорее!
Бабочка тут, почти рядом – огромная, мокрая, холодная. Солнце отражается на мелких капельках…
Солнце? Но ведь солнце пропало!
…За старым черным штакетником – черная пустошь. Деревья исчезли, исчезли кусты сирени, цветы… Пусто – ничего! Лишь возле обвалившегося крыльца – две могилы.
– Бабушка! Дед!
Голоса не слышу. Кажется, поднимается ветер. Черный ветер…
Нет, все не так! Они похоронены в городе, над их могилой – памятник, там фотографии…
Холодно. Черно. Очень холодно.
[……………………………………………]
Не двинуться, не пошевелить рукой. Это – самое страшное, когда не можешь ничего – даже вздохнуть.
Бабочка? Ты еще здесь? Как ты близко, какая ты светлая! Рядом с тобой не так страшно.
Дотронуться?
Так это не бабочка! Диск – огромный, теплый, светящийся ровным солнечным огнем! Только прикоснуться рукой!..
[……………………………………………]
Светло! Голубое небо, зеленые кроны… Светло!..
Успеваю оглянуться. Бабушка и дед стоят рядом, плечом к плечу, улыбаются, бабушка машет рукой. Справа от нее – маленький светловолосый мальчик. Шорты, белая рубаха с короткими рукавами, панама налезла на нос…
[……………………………………………]
11. Картина
(Rezitativ: 0’44)
За рекою – пустырь. Даже странно! Чуть левее – высокие трубы заводов, правее и дальше – длинная шеренга домов. А в центре ничего, пусто-пустынно. Лишь огромное поле, залитое ярким летним солнцем.
И река – тоже огромная, от одного берега до другого никак не меньше километра. Серая вода, мелкая рябь, птицы в высоком голубом небе…
Река – плохо, совсем плохо, но, к счастью, мы не в городе. Точнее, в городе, но не в нашем. Значит, река – не помеха.
Гляжу на Л. Рискнем? Давно не был там, за рекой!
На тот раз мы встретились с Л не на знакомой улице, где гремят трамваи. Совсем другой район, совсем другой дом – блочная девятиэтажка конца семидесятых, безликая, скучная. Зато лестница в порядке – и квартира светлая, просторная, на окнах нет штор. Сегодня вообще очень светло, даже тени исчезли.
Л теперь выглядит совсем иначе. Никто бы ее не узнал – кроме меня. Она почти каждый раз другая, непохожая. «Там» такое наверняка удивит, «здесь» же – привычное дело. Иная внешность, и квартира иная, и голос. И даже имя.
[……………………………………………]
– …Держись за руку! Крепче, крепче! Главное – захотеть! У меня всегда получалось.
Все действительно просто. Из нашего города можно легко уехать, если не ночь, конечно. Проще всего на машине или на мотоцикле. Но и на велосипеде можно, и поездом, и даже в автобусе. В автобусе порой бывает очень интересно, по пути встречаются новые, незнакомые города – огромные, ни на что не похожие. В одном из них я однажды задержался, и очень надолго.
…Надо бы туда заехать вновь, но «здешнее» время – дискретно, и пространство дискретно. Автобусная станция давно пуста, сквозь асфальт пробилась трава…
Но это – транспортом. А лучше всего – просто захотеть. Очень захотеть, представить место, куда надо попасть, закрыть глаза…
Ты-неспящий (я-неспящий!), завидуешь?
У нас с Л получилось с первого раза. И вот мы на набережной, впереди мост, за ним – бескрайнее поле-пустырь. Далекий город, где я бывал всего несколько раз.
Названия не знаю. И спрашивать не стоит – не услышу.
[……………………………………………]
– Как много травы! Здесь, кажется, никто не бывает, Л! Чувствуешь запах? Да, я тоже…
Запаха «здесь» нет. Мне легче – я-неспящий сам себе подсказываю, напоминаю. Высокая, начинающая желтеть трава, синие цветы, редкие головки клевера…
За рекой сразу становится ясно, что мы не дома. У нас так не бывает, чтобы поменялось буквально все – и сразу. Наш город не рушится, он течет, плавится, медленно меняет форму.
Тут иначе, тут – все сразу. Вместо знакомого квартала в конце поля, куда мы шли, – нечто непонятное, огромное, врезающееся прямо в бездонное небо. Куда там нашему Зданию!
– …Очень жалко, Л! Там, за домами, был готический собор. Хотел показать, у нас такого нет. И здесь, выходит, уже нет.
