Черный проводник - Конторович Александр Сергеевич (чтение книг .TXT) 📗

– Кто вы такой?! И что тут делаете?

– Немцы это, – не меня положения, хриплым от волнения голосом сказал майор. – Похоже, что всех нас повязали уже…

– Вы не ошиблись, – кивнул немец. – Позвольте представиться – обер-лейтенант Рауф! Вы все взяты в плен, и от того, как будете себя вести, зависит то, что с вами произойдет дальше.

– Что вы хотите? – поинтересовался майор.

– Вы старший?

– Нет. Старшина Федоров, он в той комнате, – движением головы указал Гальченко.

– Кто дежурит на связи?

– Я. И младший сержант. У старшины тоже есть телефон, он может звонить, минуя нас.

– Хорошо. Продолжайте вашу работу. И… дорогуша, это касается именно вас – постарайтесь вести себя так, чтобы у ваших корреспондентов не возникало бы ненужных вопросов. Вы меня понимаете? Учтите, жизни всех, кто сейчас находится здесь, зависят именно от этого. Не буду скрывать, если что-то пойдет не так… то я вынужден буду отсюда уйти. И никто из персонала поста мне в этом случае не будет нужен. Я ясно выражаюсь?

– Да… – Марина не узнала своего голоса. – Пусть мне дадут воды…

Тихо ступая, в комнату вошел еще один десантник. Пристроившись сбоку от стола, он быстро развернул на нем свою радиостанцию.

– Клаус будет вас контролировать, фройляйн. Так что постарайтесь не вызвать у него подозрений.

Топоча сапогами, в комнату вошли еще несколько человек. Двое здоровенных десантников подталкивали перед собою обезоруженных бойцов. Мельком бросив на них взгляд, Котенок облегченно вздохнула – все целы. Половину лица у Женьки Маркова занимал здоровенный синяк. Именно Женька сейчас играл роль часового, надо полагать, его фрицы при захвате приголубили. По команде Рауфа их всех усадили на пол в углу. Напротив пленных расположился плечистый десантник с ручным пулеметом. В комнате сразу стало тесно и душно.

– Окно…

– Что? – приподнял бровь офицер.

– Нечем дышать, может быть, вы прикажете приоткрыть его? – произнесла Марина.

Немец осмотрел комнату. Приняв какое-то решение, отдал приказ. Один из десантников подошел к окну, осмотрел рамы и, не найдя ничего подозрительного, открыл створки. Демонстративно оттянув затвор у автомата, плавным движением выскользнул в оконный проем и, надо думать, занял позицию напротив него или где-то поблизости.

В наушниках послышались сигналы – вызывал соседний пост.

– Отвечайте, фройляйн, – кивнул на рацию Рауф. – И – помните…

Пулеметчик лязгнул своим оружием.

Рука девушки легла на ключ. Странно, но, занявшись привычным делом, она даже перестала думать о сопящем над ухом фрице. Пальцы заработали, посылая в эфир сочетания точек и тире. Краем глаза она уловила одобрительный кивок Клауса – немец никаких подвохов не заметил.

«… направление движения цели – курс сто девяносто пять. Высота полета – двадцать восемь тысяч метров…» – снова вышел в эфир соседний пост.

Хмыкнув, Марина автоматически исправила неверную цифру – не двадцать восемь тысяч метров, а две тысячи восемьсот.

Уловив вопросительный взгляд немецкого радиста, пояснила: «Сейчас вечер, на такой высоте самолет просто не увидят. Да и не летает никто настолько высоко».

Удовлетворенный объяснением, немец кивнул.

«А русский язык он знает! И неплохо…».

Постояв еще немного за ее спиной, Рауф отошел в сторону и что-то негромко приказал пулеметчику. Повернулся и вышел из комнаты.

Снова потянулись томительные минуты ожидания. Марина слышала, как дублировал ее сообщения по телефону майор. По-видимому, и его поведение не вызывало никаких подозрений у десантников. Во всяком случае, вели они себя спокойно и за оружие больше не хватались.

Прошел час.

«… направление движения цели – курс двести тридцать, высота тысяча восемьсот, снижается…».

– А вот это сообщение дублировать не нужно, фройляйн! – молчавший доселе Клаус открыл рот.

– И что я должна передать?

– Курс сто тридцать, высота тысяча восемьсот.

– Но он услышит!

– И что?

– Перезвонит по телефону!

– Но самолет мог ведь и изменить курс?

– Мог…

– Так и передайте!

«…Цель изменила курс на сто тридцать, прекратила снижение. Высота тысяча семьсот метров…».

– Федорыч! Передай – цель изменила курс на сто тридцать, прекратила снижение. Высота тысяча семьсот метров.

(Это их самолет! Интересно, майор все понял? Жаль, что я не могу обернуться, немцы заметят мои движения…)

– Можно воды?

Клаус, не отрывая взгляда от радиостанции, что-то сказал. Вскоре на столе перед девушкой появился стакан с водой.

«Так, ну вроде все пока идет правильно. Открытое окно – сигнал, что все наши здесь. Исправленная неточность в данных – сигнал работы под контролем. Второй стакан с водой – сигнал майору, что самолет на подходе. Да он и сам все мог слышать, мы говорили не шепотом. Все? Да, пока вроде бы все…».

Уловив краем глаза движение, Котенок чуть довернула голову – немец работал на ключе.

(Я его сигналов не слышу… стало быть, он с частоты ушел – вызывает своих? Но, раз так, то и он меня слышать не может тоже. Второй рации у них, скорее всего, нет. Рискнуть? Другого момента не будет.)

Тренированные пальцы Марины чуть заметно шевельнулись.

Три точки, три точки, три точки…

Все, сигнал ушел. Теперь наши знают, что немцы встречают самолет.

А это, несомненно, был тот самый борт, который так ждали десантники. До посадки осталось не так уж и много времени, на поляне уже виднелись отблески от зажженных десантниками костров. Загорелся свет и в доме – Клаус засветил висевшую на стене керосиновую лампу.

Открылась дверь, и в комнату снова вошел обер-лейтенант. Что-то спросил у своего радиста, и тот ему ответил.

– Фройляйн, должен выразить восхищение вашей выдержкой и самообладанием. Откровенно говоря – не ожидал! Через час мы расстанемся. Я уже ранее объяснил вашему командиру, что для вас всех будет лучше, если никто не будет поднимать особенного шума после нашего ухода. Иначе… Сибирь большая, там на всех места хватит… Понимаете?

Марина кивнула.

– Клаус обождет здесь еще некоторое время. Естественно – не один. Потом они все уйдут.

«Тебе так нужен спокойный и недерганый радист? Понятно, допусти я ляп в эфире – всей операции каюк, вот немец и разливается соловьем. Все ясно, телефонные провода они перережут, а вот рация, чтобы не вызвать подозрение, должна работать. По крайней мере – до тех пор, пока самолет не отлетит на безопасное расстояние. Тогда Клаус и его товарищи нас кончат и уйдут в лес. Красиво придумано, нечего сказать…».

Марина ничего не ответила, только вздохнула и, выпрямившись, положила руки на колени. Рауф одобрительно покивал.

– Я еще раз напомню старшине об этом. Так, чтобы слышали все. Вас же я попрошу спокойно работать и ни о чем не волноваться. Немецкий офицер всегда держит свое слово! – повернулся он к остальным пленным.

Подойдя к сидевшим на полу бойцам, обер-лейтенант присел на корточки и повторил сказанное. Растерянно выглядевшие красноармейцы вразнобой закивали, соглашаясь с офицером.

Рокот моторов самолета стал громче, приблизился, и на поляну легли отблески посадочных фар.

Металлическая птица грациозно и почти бесшумно коснулась колесами земли, чуть подпрыгнула и покатилась вдоль линии костров. В свете луны это выглядело очень красиво и по-своему завораживало.

Рауф поднялся и, подойдя к окну, высунулся наружу. Отдал короткое приказание дежурившему там часовому.

От дома хорошо видимый в пламени костров отбежал к лесу десантник. Скрылся в кустах.

Самолет достиг конца линии костров и, ревя моторами, стал разворачиваться для взлета. Открылась дверца в фюзеляже, и в проеме стал виден силуэт человека. В руках он держал лестницу и ждал только окончания движения.

Стоявший у окна офицер прищурился – от леса отделилась группа людей, тащивших в руках носилки. Он удовлетворенно кивнул и повернулся к радистке.

– Ну, что ж, фройляйн, позвольте откланяться! Надеюсь, следующая наша встреча произойдет уже при менее драматических обстоятельствах…