Смело мы в бой пойдем… - Авраменко Александр Михайлович (книги без регистрации полные версии TXT) 📗

Алексей Ковалев, «хефе дель батальон эспесиаль». [2] Пинос-Пуэнте. 1936 год

В тыл противника они вышли засветло: впереди проводники, за ними сам Ковалев, Мамсуров, Левина и испанец Буйтраго с ручным пулеметом. Следом шли еще десять человек, присланных по личному приказу Хосе Диаса. Все они сдавали экзамен «на зрелость» — первое боевое задание за линией фронта.

На спине у каждого белые лоскутки с привязанными к ним гнилушками. Ночь в Испании наступает быстро, и если нет луны, то сразу становится так темно, словно весь мир окунули в чернильницу. А гнилушки светятся в темноте и помогают не терять из виду идущих впереди, но и не демаскируют своим светом.

Они подошли к лесу. Стараясь идти бесшумно, двинулись дальше. Но в темноте Буйтраго зацепился ногой за корень и рухнул, растянувшись во весь рост. Алексей поднял руку, приказывая остальным остановиться. Прислушался. Все тихо. Бесшумно двигаясь походкой старого таежника, Ковалев подошел к проводнику, тронул за плечо. Когда тот обернулся, Алексей показал часы и постучал по ним пальцем. Сколько осталось? Проводник осклабился и показал три растопыренных пальца. Три часа. Ковалев махнул остальным: начать движение.

Чем дальше углублялись они в тыл франкистов, тем увереннее и спокойнее они шли. Через полтора часа Алексей объявил привал. Сели, скинули с плеч рюкзаки. Мамсуров наклонился к Ковалеву:

— Разрешите курить?

— Ночью курят только душевнобольные, — скривился Алексей, но, подумав, кивнул головой, — валяйте, только с соблюдением маскировки…

Бойцы курили по очереди, с головой накрываясь куртками. Алексей и Маша сидели в стороне. Маша доверчиво устроила свою голову на плече Ковалева и, кажется, дремала. А Алексей изо всех сил старался отогнать от себя мысль, бившую его электрическим разрядом вот уже второй день без передышки. Когда Мария заявила, что пойдет с ним в диверсионный рейд, его пронзило мучительное сходство ситуации с теми страшными событиями пятилетней давности. Он воспротивился этому всеми силами, но Берзинь сказал, что было бы нелогично разбивать такой прекрасный тандем как Ковалев и Левина, что это было бы просто преступлением, и что он утвердил назначение Левиной, и напрасно товарищ Ковалев забыл о партийной дисциплине. Алексею пришлось подчиниться. Теперь он сидел рядом с Машенькой и никак не мог успокоить себя…

Отдых закончился. Линия фронта осталась далеко позади. Странно, но Алексей не ощущал близости противника. Проводники были выше всяких похвал. Дорогу пересек ручей. Алексей подхватил Машу на руки, и шагнул в воду. Альпаргатас — тряпичные туфли — которые надели для бесшумного хода, промокли и у Ковалева сразу застыли ноги.

За ручьем их тихо окликнули. Здесь собирались вместе бойцы батальона специального назначения, переходившие линию фронта маленькими группами в разных местах. В точке встречи находилось более трехсот человек.

Только к трем часам ночи отряд вышел к автомобильной дороге. Тут они разделились: группа Мамсурова должна была нарушить связь и уничтожить однопролетный железобетонный мост. Алексей с удовлетворением следил за тем, как исчезали, растворяясь во тьме крепкие парни с мешками взрывчатки на плечах. Мамсуров подошел поближе:

— Ну что, командир, будем прощаться? — в темноте блеснули белоснежные зубы, обнаженные в улыбке.

— Типун тебе на язык, — Ковалев сплюнул в сторону, — не прощаться, а расставаться, Хаджи…

Они крепко обнялись. Мамсуров махнул рукой:

— До встречи дома! — и скрылся во мраке.

Алексей посмотрел ему вслед. После моста у группы Мамсурова еще одна задача: электростанция, единственная в этом районе. Где-то в глубине сознания Ковалева мелькнуло, что оставить район без электричества неоправданно жестоко. Ведь останутся без энергии госпитали, школы и многое другое… Но он тут же отогнал от себя сентиментальные рассуждения: электростанция — стратегический объект, и его уничтожение послужит делу победы Коммунизма.

Помахав на прощание рукой Хаджи-Умару, Ковалев обернулся к своему отряду:

— За мной, товарищи. Время не ждет!

Их задачей был мост Пинос-Пуэнте. Могучее железо-бетонное сооружение, с огромной пропускной способностью, единственная нить, связывающая Гранаду с Малагой. Итальянцы, базирующиеся на Саламанку, активно используют эту железнодорожную ветку для переброски войск и техники.

Перед рассветом отряд Ковалева был на месте. Передовые бойцы аккуратно сняли часовых, и теперь Ковалев с Буйтраго осматривали железобетонные балки. Буйтраго с сомнением осмотрел опору и вопросительно взглянул на Ковалева. Алексей произнес:

— Нормальный мост. Минируйте так, как на занятиях в революционной школе. — Потом, вспомнив неприятность, постигшую его с мостом в районе Иркутска (там мост был только поврежден, а не уничтожен), добавил: — Побольше камней для забивки возьмите. Здесь местность каменистая и можно сделать хорошую забивку.

Бойцы начали быстро закладывать подрывные заряды. Алексей хорошо помнил приказ, нет, даже не приказ, а горячую просьбу, настоящую мольбу Энрике Листера…

— Товарищ Ковалев, этот мост нужно не просто вывести из строя, а уничтожить или, хотя бы сделать надолго непригодным к использованию. — Листер помолчал и продолжил, — Вы знаете, товарищ, о положении на фронте. Фашисты взяли Малагу и развивают наступление на Картахену. Основное снабжение итальянских и немецких частей, главной ударной силы Франко на этом направлении, идет через этот мост, Пинос-Пуэнте. Авиация не в состоянии уничтожить его. Не смотря на беспримерный героизм наших и французских летчиков, немецко-итальянское прикрытие моста чрезвычайно сильно и наши славные летчики не могут нанести прицельного удара.

Алексей с трудом сдержал усмешку: он-то хорошо знал, что такое «беспримерный героизм» французских и республиканских авиаторов. Не так давно на фронте он наблюдал как четверка Хейнкелей разогнала в небе два десятка французских самолетов. Немцы сбили пять машин, сами не потеряв ни одной, и спокойно удалились на свою базу. Еще хуже стало, когда немцы начали объединяться с русскими. Ковалева просто передернуло от воспоминания. Тройка старых Юнкерсов показалась легкой добычей для «героических» британцев. Каждый британский летчик хотел лично сбить вражеского бомбовоза, поэтому, наплевав на все уставы, британская эскадрилья вылетела в полном составе. Назад не вернулся ни один самолет, и только тремя днями позже стало известно, что русские фашисты, сговорившись со своими немецким коллегами, устроили «ловлю на живца». В тот момент, когда британцы уже праздновали победу, из-за облаков как из засады, вынырнули русские истребители. Все было кончено в один момент. Из всех англичан чудом уцелел один. Ему в самом начале боя удалось выпрыгнуть с парашютом. Он-то и рассказал, как все происходило.

А бригада Алексея из-за такой дурости и «беспримерного героизма» осталась без воздушного прикрытия. И на другой день авианалет окаянных СБЮ разорвал в клочья два батальона, уничтожил почти всю артиллерию, а самое главное — при налете погиб генерал Лукач…

— Поэтому, — продолжал Листер, — вся надежда на ваш батальон, товарищ Ковалев.

— Поставленную задачу выполним, товарищ Листер.

— Мы надеемся на Вас, товарищи…

…Алексей лежал, прикрытый низко спускавшимися ветвями деревьев и следил за железнодорожным полотном. Рядом с ним лежала Машенька. Она упросила его разрешить ей самой подорвать мост. Скосив глаза, Алексей невольно залюбовался ее напряженно грациозной позой охотницы. С горящими глазами, чуть раскрасневшимся лицом, на которое упали несколько черных локонов, она олицетворяла собой все то новое и прекрасное, что нес людям коммунизм.

Далекий шум состава, отмашки наблюдателей. Вот он, медленно взбирающийся на мост, шипящий, точно удав длинный воинский эшелон. Вот еще немного, вот еще чуть-чуть…

— Давай! — скомандовал Алексей, и Машенька нажала на рукоять.