Первый Император. Дебют (СИ) - Логинов Анатолий Анатольевич (бесплатные серии книг .txt) 📗
— Ваше руководство флотом, по тому, что МЫ обнаружили, сводится к обедам с адмиралами раз в неделю. Молчи! Ты, дядюшка, готов на все, чтобы заиметь предлог лишний раз съездить в Париж! Заказы кораблей французам, кои за выдающуюся морскую нацию могут почитаться лишь любителями французского театра и французской любви! Отставание наших кораблей в скорости и вооружении от англицких, германских и даже японских — это что, глупость или измена? Почему наш флот отстает от современных требований, а большинство кораблей совершенно устарело? — заметив после этих слов болезненную гримасу, невольно исказившую красивое лицо великого князя, император взревел. — А деньги?! Куда деваются неисчислимые суммы, выделяемые в бюджет флота?! — Почему, несмотря на потраченные миллионы, на море оказываются совершенно неисправные и негодные к войне корабли, вроде броненосца «Ростислав»?! Флот — это не балет, не Баллета[7] и не теннис! И даже не цыганский табор с его песнями и плясками! Ежели вам, господин генерал-адмирал, сии занятия более по душе — то что вы делаете на своей должности?! Любите быстрых женщин и медленные корабли? Подавайте в отставку по здоровью и живите личной жизнью, с кем хотите и как хотите! Но к флоту НАШЕМУ — ни на шаг!
— Ники, это…! — попытался снова перебить императора дядя.
Царь неожиданно выскочил из-за стола, сбив стоящую на нем чернильницу на пол и замахнулся на дядю, ругаясь так, что упали бы в обморок не только воспитанницы Смольного института, но и большинство боцманов флота.
— Ты, семь пудов в мундире… ездолядское хреноастронимическое чудосамогребище! Dickhead, ik had je триста раз подряд! Бога душу в матрену мать, гребанный Asshole, костить твою богородицу через вертушку по девятой усиленной, еж твою кашу под коленку в корень через коромысло, разъезди тебя тройным перебором через вторичный перегреб!
Ошеломленный столь необычным поведением обычно сдержанного племянника, Алексей Александрович, при всей своей личной храбрости, отшатнулся назад и едва не свалился пол. Испуг был столь явно написан на его лице, что император неожиданно успокоился.
— Пиши рапОрт, сукин сын! Немедленно! Прошение об отставке и в Париж, к черту на кулички, к своим блудницам франкским! Одна нога здесь, другой чтоб не видел!
Алексей не мог найти ни слова в ответ. Он лишь непроизвольно кивал, словно покорно соглашался с Николаем. Подобрав чернильницу, из которой на пол вылилось совсем немного, покорно сел за письменный стол и быстро зачеркал пером по бумаге, оставляя на ней, кроме букв, множество клякс.
— Хорошо, — совсем остыв, тихо и уже спокойно констатировал император. — Вы уходите в отставку по здоровью с пенсионом и мундиром. Свободен…, дядюшка.
Распрощавшись и выпроводив «дядю» из кабинета, Николай тотчас вызвал дежурного флигель — адъютанта и вручил ему подписанное на его глазах прошение об отставке генерал-адмирала.
«Да, с «дядей» получилось быстро и хорошо. А вот что делать с теми, кто ему помогал обкрадывать государство Российское? Назначить расследование? А, пожалуй, надо… Даже мой предшественник по телу, узнав то же, что и я, на сие согласился бы. Недовольные будут, но и те, кого я наверх поднял, и кто карьер быстрый сделал, меня поддержат», — успел подумать Николай, когда в дверь постучали.
— Да?
— Ваше Императорское Величество, приехал господин Максимов[8] — доложил вошедший флигель-адъютант.
— Хорошо, приглашайте, — император оторвался от окна и неторопливо подошел к столу. Англичане против аннексии Маньчжурии? Тогда мы будем слегка против аннексии бурских республик. И попробуем слегка помешать их падению, если еще не поздно.
А на стоящем сбоку столе императора ждала очередная неотложная забота — «Артиллерийский журнал», журналы «Русский Инвалид», «Разведчик», «Морской сборник», подшивки статей о флоте, армии и оружии, книги Клаузевица, Мэхена, Леера. Уже прочитанные и пока еще не осмысленные, а также ждущие своего часа. А впереди еще и большие маневры армии…
И когда тут, скажите ради Бога, отвлекаться на семью?
Российская Империя, Санкт-Петербург, февраль-март 1901 г.
Министр просвещения Николай Павлович Боголепов с присущей ему пунктуальностью приехал в министерство ровно к часу дня. Приемную уже заполнили многочисленные посетители. Заслушав доклад о текущих делах, министр стал обходить просителей. Выглядел он озабоченным, скандал с отдачей ста восьмидесяти трех студентов в солдаты за участие в беспорядках продолжался до сих пор[9]. Но несмотря на обуревавшие его заботы, министр благожелательно выслушивал каждого просителя.
У входа находился один из служителей, к которому уже во время приема обратился только что появившийся скромно одетый молодой человек. Изложив суть своего ходатайства, он прошел на предложенное ему место, рядом с черниговским городским головой. Служитель, проследив, как проситель расположился среди просителей, вернулся ко входу, размышляя: «Какой несчастный молодой человек. Похоже нервный, а то и сильно больной!» Проситель внешне стараясь держаться спокойно, но выглядел бледно, руки его тряслись, а на лице временами пробегал нервный тик. Еще бы, ведь ему, дворянину Петру Карповичу, дважды исключаемому из университетов за беспорядки, впервые предстояло отважиться на столь отчаянный шаг, как убийство царского сатрапа. К тому же в его распоряжении был только один-единственный выстрел, сделать другой ему бы точно не дали.
Тем временем Боголепов, подойдя к соседу, выслушал его просьбу об открытии в Чернигове реального училища. В ответ он заявил.
— Представьте нам удостоверение от более состоятельных помещиков и дворян, что они будут отдавать в училище своих детей… Мы не желаем открывать училища для разночинцев.
По утверждению Карповича во время следствия, эти слова министра окончательно развеяли все его колебания. Переговорив с черниговским головой, Боголепов перешел к стоящему следом террористу и взял у него прошение, но неожиданно снова обернулся к его соседу. В этот момент внезапно прогремел выстрел. Пошатнувшись, министр без звука рухнул на паркет приемной и на несколько мгновений потерял сознание. Револьвер Карповича, небольшой, почти игрушечный «бульдог» и его прошение полетели на пол. На него тут же набросились посетители и несколько служителей, схватили и связали.
— Не бойтесь, я не уйду, я сделал свое дело, — только и смог вымолвить виновник происшествия.
Раненый министр был доставлен домой, а Карповича поместили в дом предварительного заключения.
Рана Николая Павловича оказалась тяжелой, хотя в первые дни после ранения бюллетени, публиковавшиеся в газетах, сообщали об удовлетворительном состоянии его здоровья. Карпович же был окружен завесой полного молчания. Множество врачей перебывало у Боголепова, как нанятых семьей, так и присланных от государя. Но все было тщетно. Несмотря на все усилия медицины, состояние раненого становилось все хуже и хуже.
Его семью посетили многие высокопоставленные сановники. Наконец, через неделю после покушения, своим визитом его удостоил и Николай Второй. Однако больной не приходил в сознание, и император ограничился разговором с женой министра о состоянии его здоровья. Последние часы жизни Боголепова прошли в страшных физических страданиях, и второго марта 1901 года Николай Павлович скончался.
Суд над террористом состоялся через полторы недели после кончины министра, семнадцатого марта. Причины оттяжки были связаны не столько с ростом студенческих волнений, сколько с тем, что приходилось выжидать исхода болезни Боголепова. Так как оставался открытым вопрос: за что судить Карповича — за убийство или нанесение министру тяжелого ранения. Неожиданностью для всех стало то, что дело Карповича слушалось в военном суде, а не в Судебной палате с участием сословных представителей, как ожидали многие. Это стало сенсацией, учитывая настроения в обществе и правящих кругах. Даже военный министр Куропаткин, провожая питерских студентов в солдаты, произнес ободряющую напутственную речь и, пожимая каждому руку, дал слово офицера, что, покуда он министр, Карпович не предстанет перед военным судом. По слухам, даже императрица настаивала на передаче дела в открытый суд. Из-за чего, как говорили, она очередной раз поссорилась с государем-императором.
