Точка (СИ) - Кокоулин Андрей Алексеевич (полная версия книги .TXT) 📗
На шее у Стеф расставлял ножки непонятный символ-тату, тянулся под блузку. До одури вдруг захотелось оттянуть и посмотреть.
— Так что там с этим Греганом? — спросил Искин, складывая руки между колен, пряча их подальше от чужой шеи.
Мимо поплыли дома, указатели, редкие каштаны в узких кадках-обручах. Омнибус отражался в зеркальных стеклах. Взмыла над крышей прозрачная арка транспортной развязки.
— С кем? С Греганом? — переспросила Стеф. — Греган, вообще, козел.
— Я понимаю, — кивнул Искин. — Ты просто рассказывала историю…
— А-а, да, простите, — девушка повернулась к нему. — Этот Греган через три дня явился к нам в общежитие и сказал, что все девчонки, которые снимаются на улице, должны отстегивать ему семьдесят процентов заработка. Представляете? И это еще потому, что он добрый парень. А ребята из коммуны тоже, оказывается, работают на него.
Старая история, подумал Искин.
Таких историй — тьма и тьма, они были в прошлом, они будут в будущем, они невозможны, только если отдать на откуп людей юнитам. И то, насколько он знал, со смертью Кинбауэра о постоянном контроле можно было даже не заикаться.
Интересно, не поэтому ли Кинбауэр…
— Вы слушаете?
— Да-да, — кивнул Искин.
— Точно? — недоверчиво посмотрела Стеф. — У вас глаза невнимательные.
— Я просто вспомнил кое-что.
— А еще Греган объявил, что его самого и его друзей мы будем обслуживать бесплатно. Представляете?
— Представляю. Почему нет? Представляю.
— Ну, вот…
Омнибус плавно затормозил. Скрипнули двери. Искин посмотрел на табло над местом водителя. Кассантелль-штросс.
В салон зашли двое мальчишек лет четырнадцати, купили билеты, забрались на сиденье впереди. За ними поднялся плотный мужчина в кожаных шортах и сетчатой майке. На выбритом черепе у мужчины темнела стянутая кожей стальная пластинка. Искин подумал, что, видимо, в Мировую войну он поймал пулю или даже осколок артиллерийского снаряда. Удивительно, что выжил.
Мужчина сел за мальчишками. То ли отец одного из них, то ли все-таки посторонний человек, не понятно.
Дверь закрылась.
Искин обнаружил, что размышляет над тем, почему его вдруг стали занимать совершенно посторонние вещи, вроде возможных родственных связей у не знакомых ему людей. Определенно, это было связано с историей Стеф. Ему не хотелось в ней участвовать. Вернее, он уже чувствовал, во что может вылиться его участие.
Баля подключить в наказание?
Омнибус покатил дальше. Водитель объявил следующую остановку. Кронпринц-Палас. Через одну выходить.
— Ну, вот, — продолжила Стеф, понизит голос, — Кэти в тот же вечер Греган забрал с собой. Вы бы ее видели утром… Вы слушаете?
— Да, — сказал Искин, — очень внимательно.
— Ее там накачали чем-то, есть такие таблетки… ну, когда кажется, что можешь пропустить через себя хоть тысячу человек.
— Энергетик.
Стеф сморщила нос.
— Нет, «прыгунок» или «солнышко».
— Секстази.
— Во-во. Она сказала, что там чуть ли не двадцать человек было. Парни чуть постарше ее. Какой-то старый клуб. Греган кинул Кэти им, как кусок свежего мяса собакам. Только под секстази тебе пофиг, кто ты.
— Знаешь, — сказал Искин, — я не думал, что девчонке из деревни рядом с Кинцерлеерном знакомы такие вещи.
— Вы, наверное, давно не были в Фольдланде.
— Не думаю, что там что-то кардинально поменялось с тех времен. Тем более, как ты знаешь, Фольдланд считается закрытой страной. Вряд ли меня туда пустят.
— Там сейчас все по другому.
Искин усмехнулся.
— Фольдланд уже не Фольдланд? Шмиц-Эрхаузен закрыт? Штаатсполицай занимаются переводом детей через улицу?
— Этого я не знаю, — сказала Стеф, — но секстази, только голубенькие, нам давали еще в школе. Чтобы гормоны вырабатывались.
— Вот как? А уколы юнитами? Точно не было?
— Я же уже говорила!
Искин на мгновение прижал к глазам ладонь.
— Я, наверное, жил в другом Фольдланде.
— Я не знаю, в каком Фольдланде вы жили, — заявила Стеф, — но я сбежала оттуда, потому что там было плохо. Там всех перевели на пайки и карточки, а в школе сказали, что скоро всех девочек, прошедших тесты, заберут в репродуц-хаусы, и они выйти оттуда уже не смогут, будут рожать и рожать по ускоренной программе.
Искин слушал, приоткрыв рот.
— Серьезно?
— Нет, я шучу! — Стеф обиженно отвернулась.
— Извини.
Он притронулся рукой к ее волосам на макушке. Желтая, как одуванчик, прядка проскользнула между пальцев.
— Да ладно.
Девчонка прогнулась назад, и ее затылок уперся Искину в ладонь.
— Нравится? — чуть повернула голову она, чтобы видеть его лицо.
— Н-нет, — Искин отдернул руку.
— Почему вы все такие вруны? — спросила Стеф, пододвигаясь и прижимаясь к нему спиной. — Нас учили, что это нормально.
— Что нормально?
Искин не знал, как реагировать. Он зашарил глазами по салону, по затылкам впереди сидящих пассажиров. За окнами текла Пфальц-штросс, игольчатые купола собора Либкнехт-Морау желтели впереди. Пальцы Стеф легко сжимали Искину коленку. В боку, в груди, везде, где его касалась недавняя пациентка, становилось тепло.
Соблазнение в омнибусе, подумалось ему. Избитый сюжет. Кто кого соблазняет только? И не глупо ли будет пересесть?
— Старики любят молоденьких, — сказала Стеф, и ее пальцы поднялись по ноге чуть выше. — Мы изучали это на уроках. Так им кажется, что они все еще молоды. Lebensgefühl. Острое ощущение жизни.
— Я не старик, — сказал Искин, чувствуя томительное шевеление внизу живота, — мне едва за сорок.
— Не, — сказала Стеф, поворачиваясь и всем телом словно истираясь об Искина, — это уже ого-го. Это как раз.
Она улыбнулась. Ее карие с желтым ободком глаза шаловливо искрились. Пальцы поднялись еще выше, зацепив мелочь в кармане.
Омнибус затормозил.
— Кронцпринц-Палас.
— Все! — сказал Искин, отстраняя девчонку от себя. — На этом и остановимся. Мне не надо…
Рука Стеф на излете все же задела участок брючной ширинки, и он на мгновение испытал тот самый lebensgefühl.
Пришлось выдохнуть.
— Ты рассказывала мне о Грегане.
— Знаешь, — сказала Стеф, щуря левый глаз, словно прицеливаясь, — я могла бы пожить у тебя. Мы поместимся.
Этот переход с «вы» на «ты» сбил Искина с толку.
— Что?
— Мне много не надо, — сказала девчонка. — Я очень домашняя на самом деле. Я буду ждать тебя по вечерам. А концентрат и жилье я отработаю. Мне не трудно. Если у тебя, конечно, нет другой девушки.
— А Баль? — Искин почему-то не выловил в голове никакого другого вопроса.
Стеф фыркнула.
— Баль меня просто купил на ночь.
— Я не про то, — сказал Искин, морщась. — Отто мне друг.
— И что?
— Нет, это все не то. Это не про Баля и не про что другое. Я просто не могу.
— Ты все-таки извращенец? — огорчилась Стеф.
— В мои времена это называлось порядочностью, — Искин проводил взглядом колонны театра на Кепнин-аллее. — Есть вещи, которые я не могу себе позволить.
Девчонка вскинула брови.
— Почему?
— Потому что потеряю часть себя.
— Как можно потерять часть себя? Я же не собираюсь тебе ничего откусывать.
Искин грустно посмотрел на Стеф. Неужели она всерьез? Бедная глупая девочка! Что у нее в хорошенькой голове? Не куклы же.
— Кого ты видишь? — спросил он.
— В смысле?
— Опиши меня.
— Вижу доктора, — неуверенно сказала Стеф.
— Еще.
— Невысокого человека, — сосредоточенно хмурясь, она изучила Искина целиком. — Старого. Немножко повернутого на юнитах. Чуть-чуть седого.
— Хорошо. Что во мне тебе нравится?
Стеф улыбнулась.
— Это просто. Ты — добрый. Раздражительный, но совсем не злой. Я это сразу заметила. Баль, он странный, как будто промороженный вместе с рыбой, которую он возит, а ты — другой. Таких людей мало в городе, ты знаешь? Здесь все или злые и расчетливые, как Греган, или совсем никакие, будто пустые.
