Века Трояновы - - (книги читать бесплатно без регистрации полные TXT) 📗

Владимир Щербаков

Века Трояновы

ЛЕТОПИСНАЯ СВЯЗЬ ВРЕМЕН

После того, как ледовый панцирь, покрывавший огромные пространства Европы, отступил на север и растаял примерно десять тысячелетий назад, началось движение групп охотников, а затем и земледельцев. Все последующие тысячелетние перемещения многочисленных племен и народностей, следуя друг за другом или одновременно, обуславливая друг друга, общим началом своим обязаны изменению до неузнаваемости климата Европы.

Общее усредненное движение этих племен должно было быть направлено на север — на освободившиеся некогда ото льда и излишней влаги территории. Но запад — из-за проявившегося тогда же влияния Гольфстрима — мог обгонять восток по темпам улучшения климата и условий, и общая тенденция переселения пересекалась и перечеркивалась, конечно, не раз и не два обратными попятными движениями.

Но климат перестал улучшаться — и в действие пришли иные механизмы.

Первоначальное направление переселения еще долго сказывалось — не так-то просто протекал противоречивый процесс заселения новых территорий. В последующие эпохи демографический пресс вытеснял на север многие племена, и они оказывались в новых условиях, часто худших по сравнению с прежними. Проявлялось это через межплеменные и — позднее — межгосударственные отношения.

Рассказывая о мифическом потопе, о сыновьях Ноя, о разделе земли между ними, русский летописец сообщает, что славяне пришли на Дунай и после этого расселились «по земле»:

«Спустя много времени сели славяне по Дунаю, где теперь земля Венгерская и Болгарская. От тех славян разошлись славяне по земле и прозвались именами своими от мест, на которых сели» (перевод Д. С. Лихачева).

Упоминает летопись и об Иллирии, где славян якобы учил апостол Павел (Иллирия — область близ Фракии).

К Дунайской южной прародине возводят историю русов московские историки эпохи Ивана Грозного (в связи с отношениями с Византией). В созданной ими «Степенной книге» говорится о войне, которую вел против русов римский император Феодосий Великий (379 — 395гг.).

Какие источники древности попали в руки историков? Можно лишь гадать об этом. Вот это место «Степенной книги»:

«Еще же древле и царь Феодосий Великий имяше брань с русскими вои; его же укрепи молитвою великий старец египтянин именем Иван Пустынник».

Вполне возможно, что источник этот — византийский. Тон сообщения явно сочувственный по отношению к императору Феодосию, признанному другу готов. Готы же совершили нашествие в то давнее время на территорию будущей Киевской Руси и Подунавья. Вполне понятно, готский вопрос не может после этого не заинтересовать слависта. В «Степенной книге» указано самое раннее время действия русов, когда-либо зафиксированное письменными источниками. Именно здесь они прямо названы своим именем.

Воевать с Византией они могли где-то на Дунае. Мы должны быть благодарны авторам записей, составленных при Иване Грозном, за неоценимое свидетельство. Они дают ключ к пониманию событий времен готского нашествия, о котором речь ниже. Но не только. Следуя ему, нужно попытаться понять, какие же причины побудили русов воевать с Византией в столь отдаленное время. Ведь Киевская Русь возникла позднее и ее первоначальная территория была небольшой — полоса земли в Поднепровье. Продолжая историю этой Руси в прошлое, с IX века и вплоть до IV века нашей эры, трудно не только понять причины войны с Византией, но и поверить, что предшественница Киевской Руси могла воевать со столь могущественным государством. Значит, история начинается не с Киева?

Это первый вопрос, на который предстоит дать ответ. Отметим сразу, что если это так, то у киевских князей были серьезные основания сократить историю и, таким образом, отдать первенство Киеву. Что такие мотивы могли быть — в этом сомнения нет, хорошо известна, к примеру, борьба за первенство между Киевом и Новгородом, отразившаяся в древнейших наших летописях, как в зеркале.

Не было ли у Киева и Новгорода предыстории? Не связана ли была эта предыстория именно с Византией, врагом русов того давнего времени? И не могла ли именно Византия претендовать на древности русов — ведь тогда традиция замалчивания этих древностей византийскими выучениками диктовалась бы политической необходимостью. Во всяком случае, Византия — крестная мать Руси. С этого почти буквально начинается писаная история. Однако позднее могло возникнуть желание частично вернуть утраченную дохристианскую историю. Не проникли ли в летопись сведения, продиктованные этим желанием?

Собственно, ответ на этот второй вопрос может быть коротким. Да, проникли. Но только в той степени, в какой они согласовались с христианской же доктриной, утвердившейся на Руси. Иного быть, конечно, не могло. Не могло быть никаких воспоминаний о языческих именах князей, обрядах, традициях и т. д. Если такие сведения и есть в «Повести временных лет», то приводятся они с одной целью — показать приметы дохристианского варварства.

И все же мы должны быть признательны этой письменной традиции, запечатлевшей историю Киева и Новгорода и вместе с тем оставившей место для драгоценных, поистине золотых строк о Дунайском периоде истории славян, об Иллирии, о приходе славян на Дунай из других земель, на которых они обосновались после мифического потопа.

Указания летописцев и историков — авторов «Степенной книги» не могли не привлекать внимания. Затруднительно даже перечислить здесь те работы, в которых дается оценка этим указаниям. Но толкуются они часто так свободно, что летописцу приписывается желание отметить таким образом движение славян на Дунай с севера, то есть в прямо противоположном направлении. В этом же ключе разбирается вопрос о двойных именах некоторых племен, например, друговитов на Дунае и дряговичей на Припяти.

Историков порой не смущает явно дунайское происхождение многих находок на берегах Днепра. Это прежде всего многочисленные фибулы — застежки для плащей (этот вид одежды для восточных славян не был свойствен). Особенно это касается так называемых пальчатых фибул (отдаленно напоминающих своей формой раскрытую ладонь). Затем можно было бы обратить внимание на поясные наборы того же происхождения, украшения, серебряные вещи. Объяснить появление всего этого только торговыми связями не представляется возможным. И в то же время находок пока недостаточно, чтобы окончательно утвердиться в их дунайских истоках и, соответственно, в дунайской прародине славян.

В этом положении было бы неплохо получить другие данные, которые помогли бы решить вопрос. И они могут быть получены, если обратиться к югу от Дуная. Ведь в летописи сказано, что и Дунай не был родиной славянских племен, что и на Дунай они пришли спустя много времени после того, как выделились из окружающего этноса.

Но где же в таком случае нужно искать прародину славян?

Да и поможет ли такой подход справиться хотя бы с дунайской дилеммой? Казалось бы, одна неясность при этом дополняется другой — и выигрыша от этого нет и не предвидится. Но это не так. Из последующего читатель (и, надеюсь, историк) увидит, как помогает такой подход наладить связь времен. Эта связь была разорвана не намеренно, а из благих побуждений дать славянам «вечную» или почти вечную родину в лесах и болотах Припяти, верхнего и среднего Поднепровья, предгорий (обязательно северных и восточных!) Карпат.

Но попробуем все же поверить «Повести временных лет», довериться не только Нестору-летописцу, но и, возможно, его соавторам, писавшим, надо полагать, с чувством ответственности и исполненного долга.