Взлет (СИ) - Старый Денис (книга жизни txt, fb2) 📗

Гридень 4. Взлет.

Глава 1

Апофеоз войны… именно это определение приходило в голову, когда я смотрел на поле боя. Нет, горы черепов, как это было изображено на одноименной картине Василия Верещагина, не было, ходя горки трупов все же образовывались. Но в целом, раскрывавшаяся панорама не давала мне особой причины для радости. Победа? Да еще две таких победы и я останусь без армии, а прозвище мне дадут потомки «царь Пирр».

И ведь никто не упрекнул, все только и нахваливают, причем не столько само ведение и управление боем, командование, сколько прозорливость в деле создания новых родов войск — пикенеров, которых называют «копейщиками», и дешевых, но, как оказалось, вполне эффективных, лучников. Если во главу угла ставить вопрос «цена-качество», то выходит очень выгодное новшество.

Луки из можжевельника и дуба считались больше забавой охотников, не воспринимались всерьез военными. Тут и более внушительные габариты и технические характеристики не на высоте, относительно боевого оружия. Но эти лучники своими заградительными выстрелами смогли в критический момент не допустить массу противника, идущую на прорыв, дать возможностьнеприятелю выстроиться, организоваться. Так что таким лучникам быть!

Что касается пикенеров, то уже сейчас понятно, что они могут находиться на поле боя и эффективно воевать. Да, потери среди них составили в итоге около двадцати процентов. Не все кольчуги и пластины на плечах сдерживали стрелы, или держали их, но плечи получали травмы, которые не позволяли крепко удерживать копье. Были и те, кто растерялся, но не покинул строй только из-за криков и тумаков от десятников. Ну и самая большая Ахиллесова пята — это неумение сражаться без пик.

Случалось так, что сбитый с коня русич-воин подымался внутри нашего построения копейщиков и наводил такого шороху, кромсая всех ближайших моих воинов, что успевал изрубить, и это еще и окольчуженных, до пяти воинов, прежде чем этого конного самого убьют. Так что следует сделать упор и на то, чтобы создать дополнительное оружие для копейщиков, ну и научить их владеть этим оружием.

Мне приходит на ум шпага, или даже рапира. Может последний вид клинкового оружия и более подходит, несмотря на то, что рапира более церемониальное оружие из иной реальности. Но такая «зубочистка» смогла бы проколоть кольчугу, войти в колечко. Нужно думать, и явно не в ближайшие дни, может и недели. Там сложности в изготовлении, так как сталь нужна добрая, иначе тонкие клинки будут больше ломаться, чем использоваться в бою.

Война только началась и мы в ней показали свою силу. Сейчас нужно очень четко определить место, где остановиться, полностью оборудовать позиции, даже запастись травой, для чего отправить воинов с косами. Овса немного, но получилось раздобыть, как и иного зерна. Была и еда, пусть и в ограниченном ассортименте. Сейчас сразу три команды занимается засолкой конины. Да, славяне ее не едят, потому как конь — это товарищ, помощник и все такое. Но голод не тетка, а коней вокруг, все еще умирающих, крайне много.

Погоня, которая была организована как только враг побежал, достигла вражеских обозов и… Не послушалась приказа. Казалось, что тут нужно наказать, примерно покарать, ибо есть единоначалие. Но это было тем проявлением здравого смысла, за который нельзя ругать. Я же не знал, что противник, будучи таким уверенным в своей силе против нас, но ожидавший не скорой, однако, победы, решит подтянуть обоз.

Тут все было логично, так как кони у врага были не свежими, только на одну атаку их бы и хватило. Ну а не получилось бы захватить нас сходу, так можно покушать, отдохнуть, хоть бы и поспать, чтобы с утра и начать приступ. В конце концов сражение произошло уже далеко за полдень. Вот и подтянули обозы.

Не все получилось у врага забрать. Как мне докладывали, если половцы бежали без оглядки вперед, то возле обозов решили дать бой. Так что разделили припасы мятежно-кипчацкого войска примерно пополам с врагом, а остаткам половцев дали благополучно уйти. Пусть несут вести о своем позоре по всей Степи. Проиграть пятью тысячами двум тысячам — это еще ничего, тем более сцепленные повозки использованы, подлые хитрости, греческий огонь. Но проиграть пешцам?.. Позор! Как и то, что сбежать превосходящимчислом.

По трофеям получалось так же все более чем хорошо. Сейчас все еще отлавливали коней, но было понятно, что и здоровых лошадей мы раздобыли не менее тысячи, это без того, что союзным половцам отдадим. Луков половецких полтысячи. Вот и получится еще создавать отряды лучников даже вооружённых сложносоставными луками. Двадцать три вола из обоза, телеги, массу орудия и доспехов. Особенно привлекали брони русичей.

Но пока еще все окончательно не подсчитано, цифры только на вскидку и кроме трофеев, хватает иных дел. Вот я и собрал импровизированный узкий Военный Совет из себя, Геркула и Алексея.

Я кивнул головой и показал жестом, чтобы начали докладывать. Голос все еще не восстановился, а котелок с водой еще не закипел, чтобы я добавил в кипяток сваренную на меду малину и подлечил свое горло. Видя, что Геркул с Алексеем замялись, кому именно докладывать, я указал на Геркула.

Было некоторое чувство вины перед этим воином, который баюкал левую руку, на которые были наложены шины. Все же вагенбург, которым командовал Геркул стал своего рода приманкой для врага, стягивая неприятельские силы и давая возможность для меня не проиграть бой.

— Из пяти сотен, у меня более ста пятнадцатипотерь. Большая часть ранеными, но я не учитывал тех, у кого царапины, или какие ушибы, таких тоже много. Так что временно, но половина воинов не может ни работать, ни воевать, — докладывал витязь-брат Геркул.

Мда… Из двух тысяч в строю условно лишь чуть больше половины воинов. И пусть иные оклемаются, тем более, что им интенсивно оказывается первая помощь, но по моим понятиям — это Пиррова победа.

— Аепа сильно ранен, крови потерял много, у него правая кисть с руки отрублена, — сообщил Алексей, после того, как назвал потери среди воинов первого военбурга.

Больше всего, если соотносить количество воинов и число потерь среди них, пострадали лучники. Имея крайне низкую степень защиты, они, попадая под стрелы врагов, получали раны и увечья, часть из которых в нынешних условиях несовместимы с продолжением жизни.

У нас была организована примитивная, но медицинская служба. В каждом десятке был воин, которых, по крайней мере, мог перевязать рану, знал, где нужно пережать, чтобы раненый не истек кровью. Были четыре травника, которым я постарался вложить в головы понятия военно-полевой хирургии, насколько мне, опытному солдату из будущего, это направление было знакомо.

Тут все сложно: начиная от антисептики, заканчивая перевязочными материалами, инструментами. Так что стрелы, как и порезы от рубящего оружия, они прижигались. То и дело, но я слышал истошный крик — кричали воины, которым прямо сейчас старались либо спасти жизнь, либо ускорить смерть. Много умирало от полученного болевого шока в процессе «лечения», сердце не выдерживало такие муки. Но ничего не делать — это не вариант, это преступление. Нужно дать человеку шанс выжить, ну и сохранить те средства, которые вкладывались в него, когда он обучался.

Что касается союзных половцев, то они потеряли половину от всех своих воинов. Но, что не отнять, сражались они мужественно и сильно помогли, так как существенно ослабили главную ударную силу вражеского войска — мятежных русичей.

— Получается, что нас, тех, кто биться сможет, только тысяча и еще две сотни, в ближайшее время может быть на сотню больше, оклемаются ушибленные, — закончил доклад Геркул.

И в таком случае возникал бы вопрос: а что делать дальше? Но у меня было решение, которое никак нельзя принять за трусость. Пусть оно и не предполагало активных действий, так как у нас большие потери и балласт в виде раненых, умерщвлять которых я не собирался. Вместе с тем, решение соответствовало всем тем задачам, что передо мной поставил великий князь, и которые я дополнил своим разумением.