Мечта империи - Алферова Марианна Владимировна (лучшие книги читать онлайн бесплатно txt) 📗

Роман Буревой

Мечта империи

За тысячу лет, что прошли со времен Траяна Деция, основавшего Новую Империю, язык, как и все в Риме, претерпел изменения. Одни слова сохранили свое старое значение, другие приобрели новый смысл, поэтому автор нашел нужным снабдить текст примечаниями и пояснить некоторые слова и выражения, чтобы не вызывать недоумения у читателей. В конце книги собраны примечания, относящиеся к мифологии и историческим деятелям. Прочие пояснения даются по ходу повествования.

ЧАСТЬ I

Глава I

Первый день Аполлоновых игр

Пурпурный веларий [3] над Колизеем разворачивался с завораживающим шорохом. Зрители, что пробирались меж рядами, невольно поднимали головы – взглянуть, как один за другим раскрываются лепестки огромного цветка. Вскоре все ряды амфитеатра погрузились в мягкий полумрак. И только арена, засыпанная оранжевым песком, оставалась ярко освещенной. По мере того как солнце будет скользить по небу, одни лепестки велария уберут, а другие развернут так, чтобы солнечные лучи неизменно освещали арену. Пурпурный полумрак рядов и золотой блеск арены – эти два истинно римских цвета повторялись всюду, в императорских знаменах и в драпировках сенаторских лож.

Гладиаторы ждали в куникуле [4]. Вот-вот должна была начаться помпа [5]. Юний Вер, как всегда, встал в первый ряд вместе с Варроном.

– Элий уже здесь, я его видела, – шепнула Клодия. – Неужели ему нравится смотреть игры после того, что с ним произошло?

Внешностью она походила на юношу: коротко остриженные волосы, высокий рост, рельефная мускулатура. Но Клодия нравилась многим достойным мужам; поговаривали, что кто-то из знаменитых поэтов пишет в ее честь элегии и присылает гладиаторше в дар. Но ответной любви пока не добился.

– Элий – гладиатор, и останется им навсегда! – заявил Варрон. – Единственный, кто достоин этого звания, клянусь Юпитером! Он полил кровью эту арену, как и полагается бойцу. Правда, это была его собственная кровь.

Четверо темнокожих носильщиков в набедренных повязках из золотой парчи вынесли из боковой галереи парадные носилки. Сидящий в них невысокий упитанный человек в белой тоге отер тончайшим платком мокрое лицо и махнул рукой:

– Можно начинать. Император уже здесь. Две тысячи тому, кто выиграет первым вчистую, а не по очкам.

– Вер, не забудь поставить фалерна, когда выиграешь, – хмыкнул Варрон.

Пронзительный рев труб заставил всех замолчать. Украшенные изображениями золотых львов ворота распахнулись. Распорядитель резко обернулся, едва не вывалившись из носилок, и пообещал:

– И еще три тысячи тому, кто выйдет на поединок без доспехов.

– Терпеть не могу, когда Пизон распоряжается, – прошипела Клодия. – У него вечно один казус за другим. Будто специально. Он был распорядителем игр, когда Элий потерял ноги.

– Элий потерял, я подобрал, – хмыкнул старина Варрон. По возрасту он был самый старший в центурии гладиаторов, в темных его волосах уже посверкивала ранняя седина.

– Дело в том, что Элий плохой боец, – назидательным тоном произнес Авреол. – Из патрициев всегда получаются фекальные гладиаторы.

У Авреола была тонкая и длинная шея с острым кадыком. Едва он появился в гладиаторской школе, как к нему намертво прилипло прозвище Цыпленок. А когда Авреол впервые шагнул на арену Колизея, на трибунах тут же завопили – «Цыпа»!

– Разумеется, Элий не может равняться с тобой, Цыпа, – усмехнулся Вер. – Ты неповторим.

Авреол принял его слова за чистую монету и приосанился.

– Со мной вообще никто не может равняться. И в этом году победителем Аполлоновых игр объявят меня. – Он бросил выразительный взгляд на Вера.

– Уж скорее тебя изберут первым консулом [6] в будущем, – парировал тот.

– Когда-нибудь я стану консулом, – заявил Цыпа. – Все знают, как я талантлив. В три года я научился читать, а в пять знал «Илиаду» и «Одиссею» наизусть. Ты мне не веришь?! – гневно воскликнул он, приметив улыбку на губах Вера.

– Ну что ты, ни минуты не сомневаюсь. Наверняка, знание «Илиады» колоссально помогает на арене.

– Он над нами издевается! – оскорбился Авреол. – Его следует исключить из гладиаторов!

– Вер – самый лучший боец, – напомнила Клодия.

– А гладиатор плохой! – Не унимался Авреол. – Он нас презирает. Разве ты не видишь?! Нас и тех, чьи желания выполняет.

– Презираю? Что за абсурд! Мне платят, я машу мечом. На остальное мне плевать, даже на то, что ты обо мне думаешь, Цыпа.

«Интересно, доставляют ли людям радость те желания, которые исполняет Цыпа?» – подумал с усмешкой Вер.

И с удивлением отметил, что Цыпа побеждает чаще, чем этого можно было ожидать.

– «Апис, кулачный боец, никого и не ранил. За это

Был от соперников он статуей этой почтен», – процитировал Вер напоследок любимого Лукиана. Он не знал, почему все время шутит. Может, потому, что молод. На самом деле внутренне он не смеялся.

Носилки Пизона уже появились на арене. Следом шествовали трубачи. И, наконец, по двое, печатая шаг, выступили гладиаторы. Помпа… Сотню лет назад и тысячу лет назад она была почти такой же. Менялись сенаторы, музыканты, их трубы, гладиаторы и зрители, оружие и одежда, закуски, которые разносили в перерывах расторопные торговцы. Дважды реконструировали амфитеатр Флавиев, все чаще его стали называть Колизеем; веларий из парусины, что прежде натягивали моряки, сменился пластиковой крышей; появился пуленепробиваемой экран над императорской ложей после того, как императора Корнелия застрелили из винтовки во время Больших Римских игр. Поставили комментаторские кабины и громкоговорители. Радио транслировало прямые репортажи на всю Империю. Преторианская гвардия [7] надела пуленепробиваемые нагрудники. Но каждые игры открывались помпой, и гладиаторы совершали круг почета, проходя мимо императорской ложи, а затем мимо лож сенаторов.

Император Руфин любил игры и всегда присутствовал на их открытии. Императору недавно исполнилось пятьдесят два; близкие знали, каков он – самоуверенный, холодный, расчетливый, преисполненный тщеславия человек. Но гражданам Империи импонировала его рациональность, его не всегда остроумные циничные шутки, его умение лавировать между консулами, сенатом и Большим советом. Он знал, что популярен, и любил сравнивать себя с Юлием Цезарем. Руфин шутил, уверяя, что сходство между ними явное: Гай Юлий тоже начал рано лысеть, и, как теперь Руфин, божественный Юлий появлялся повсюду в дубовом венке.

За плечом императора маячило узкое бледное лицо Цезаря [8]. Он то выглядывал, то прятался за складками пурпурной ткани, и на губах наследника застыло испуганно-плаксивое выражение.

Процессия остановилась напротив императорской ложи. И хотя сегодня никто из гладиаторов не собирался умирать на арене, они выкрикнули, как и тысячу лет назад: «Аве, император! Идущие на смерть приветствуют тебя!»