Экипаж - Дунский Юлий Теодорович (книги полностью бесплатно .TXT) 📗
Не вставая, Игорь повернул тумблер на сложном, чем-то похожем на его стол с приборами в кабине самолета пульте, и по стенам, вернее по панелям, забегали разноцветные блики, волны, радуги.
Игорь покрутил ручку, и музыка сменилась. Зазвучал концерт Чайковского, а на потолке, вытесняя друг друга, стали появляться слайды с видами русской природы: березовые голые рощи, скованные льдом реки, старые усадьбы среди сосен.
— Потрясающе! — сказала девушка. Игорь улыбнулся.
— Все сам. Вот этими руками.
— Только почему на потолке? Шею сломаешь.
— Я обычно лежа смотрю, — серьезно объяснил Игорь. — Лежа очень удобно.
Андрей Васильевич Тимченко тоже был дома: смотрел рассеянно телевизор и разговаривал с дочкой.
— Два зачета досрочно сдала, — рассказывала она. — Языкознание и фонетику.
— Замуж еще не вышла? — пошутил отец. — Все-таки три дня не виделись.
— Пока что нет.
— А когда выйдешь, нам с матерью хоть сообщишь? Наташа улыбнулась, но как-то не очень весело.
— Конечно, сообщу. Если рядом телефон будет. Отцу такой юмор не понравился, но он промолчал: сам ведь завел разговор.
Вошла с кухни Анна Максимовна со стаканом морковного сока в руках.
— О чем беседовали? — спросила она с беспокойством.
— Так… О жизни вообще. — Наташа встала. — Я пошла учиться.
Она взяла книгу, заложенную тетрадкой, и ушла к себе в комнату. Анна Максимовна поставила морковный сок перед мужем.
— А ну его к лешему, — взмолился Тимченко.
— Надо. Это сплошной каротин. Очень хорошо для глаз… Ведь знаешь.
— Каротин, карантин, — пробормотал Андрей Васильевич, но сок выпил. А жена уже достала из-под журнального столика прибор, которым измеряют давление, и стала оборачивать руку мужа повязкой.
— Зачем? — вяло протестовал Тимченко. — Это-то зачем?.. Только смотреть мешаешь… Ну, сколько там настукало?
Жена улыбнулась: знала, что обязательно спросит.
— Идеально. Сто двадцать на восемьдесят… Вот тебе Распутин, «Живи и помни». Это надо прочесть. Я очками заложила, где начинается.
В спальне у Тимченко стояли рядышком две солидные, отсвечивающие полировкой кровати. Андрей Васильевич закрыл однотомник Распутина и потушил ночник.
— Андрюша, — сказала вдруг жена. Оказывается, она не спала — просто лежала с закрытыми глазами. — Тебе Наталья что-нибудь говорила?
— Вроде нет… А что? — встрепенулся Тимченко.
— Наверное, лучше, чтоб она сама сказала… Но все равно… Только отнесись спокойно. Она у нас беременна.
Тимченко сел на постели, зажег свет.
— Постой, это ерунда какая-то получается… Я ее сегодня, буквально сегодня спросил: замуж не вышла? Она говорит: пока не собираюсь… Весело так говорила!
Жена только вздохнула. Андрей Васильевич понял, что сказал глупость.
— А кто… этот?
— Какой-то Костя. Она говорит, он у нас бывал… Я что-то не помню.
Тимченко встал и, как был в трусах, вышел из комнаты.
— Ты куда?.. Ее нету.
Он не ответил. Хлопнула входная дверь.
…Когда он вернулся и сел на кровать, жена не выдержала, спросила:
— Куда ходил?
— Я ей сабо привез, на день рождения.
— Ну?
— Ну, пошел и в мусоропровод кинул!..
— Ты мог простудиться.
Они помолчали.
— Как тебе не стыдно? Чего ты злишься? — не очень уверенно сказала Анна Максимовна. — Надо радоваться!
— Чему? Чему радоваться?
— Тому, что Наталья разумная девка. Не стала ничего делать, хочет рожать… Что будет внук… Что мы с тобой еще не старые — неужели не вырастим? Деньги есть, дача есть… Ну, чего ты молчишь?
— Радуюсь.
Низко над водой шел вертолет. Из воды торчали верхушки деревьев, телеграфные столбы, а кое-где и крыши домов. Половодье. «Ми-4» летел неторопливо, отражаясь в спокойной воде.
В кабине сидели Валентин Ненароков, медсестра в белом халате и второй пилот. Второй внимательно следил за землей, а Ненароков, сидя за штурвалом, рассказывал медсестре:
— Я с ним специально в Москву заезжал после отпуска. Хотели к логопеду попасть, да не успели.
— Неужели так сильно заикается? — спросила сестра сочувственно.
— Сильно… Но он хитрый, придумал выход. Слово целиком сказать трудно, так он говорит кусочек. Вместо «хочу» — «чу», вместо «хорошо» — «шо», вместо «вкусно» — «ку». В общем, целый язык сочинил.
— Интересно, — сказал второй, продолжая наблюдать за землей.
— И я с ним так же разговариваю, — рассказывал Ненароков. — Вроде балуюсь, а ему так легче, веселей. Он меньше стесняется… А вот жена наоборот. Кричит на него, требует, чтоб говорил правильно. А он только больше заикается…
— Твоя Аля вообще язва хорошая, — заметил второй.
Ненароков не обиделся, но огорчился:
— Это ты зря… Просто у нее нервы.
— И у тебя нервы, и у меня нервы, но мы ж на людей не кидаемся.
— Знаешь что, Серега… — начал Ненароков сердито, но тут второй пилот перебил его:
— Вижу людей.
И правда, впереди, на крыше затопленного дома, махал белой рубахой человек. Рядом сидел другой, поменьше, наверно ребенок. А на плоской крыше пристройки стоял зеркальный шкаф…
В маленькой московской квартире играл магнитофон. Под его музыку танцевала пара: молодой человек в джинсах и девушка — по виду десятиклассница. Еще один паренек сидел в углу, листая книгу.
Приоткрылась дверь, и пожилая женщина, наверно соседка, сказала:
— Костя, к тебе.
В комнату вошел Тимченко. Не здороваясь, он сказал парню с книгой:
— Выйди на минутку. — А девушке велел: — Ты останься. Тебе полезно будет послушать.
Костя посмотрел на него с удивлением и тревогой.
— Что ж ты наделал? — спросил Андрей Васильевич, перекрывая голосом музыку. — Наташка беременна, а ты в кусты?
Своей тяжелой рукой он сгреб парня за рубашку и хорошенько тряхнул.
— А ты отплясываешь? Другой дуре мозги крутишь?
— Это сестра моя! — жалобно закричал парень. Тимченко смутился:
— Да?.. Ну, все равно. Так люди не поступают. Иди и женись, а то я из тебя…
— Да вы не поняли, я с удовольствием, — сказал парень еще жалобней. Он пошел выключить магнитофон и снова вернулся к Тимченко. — Я только об этом и прошу. Звоню, звоню, две телеграммы дал!
— Что ты ему объясняешь? Не унижайся, — сердито сказала сестра. — Она мизинца твоего не стоит!..
— Отстань!.. Андрей Васильевич, я ее люблю. А она не хочет. Категорически.
Дома совершенно сбитый с толку Тимченко допытывался у дочери:
— Но почему? Почему? Можешь ты мне объяснить?.. Парень как парень…
— Ну… Он не личность. Не нужен он мне. И вам с мамой не нужен. Только лишние хлопоты… Все равно не сможем мы с ним жить.
Андрей Васильевич помолчал, потом сказал горько:
— Ну давай, жди свою личность… Ребенка сделать — личность, а пожениться как люди — не личность… Ты хоть понимаешь, что жизнь себе искалечила?
Наташа вдруг озлилась.
— А ты хоть понимаешь, что ничего не понимаешь?.. Буду! Буду, буду рожать! И нечего за меня беспокоиться. За себя беспокойся! Тебя спишут вот-вот, ты же отлетал почти!.. А на земле что тебе делать? Вот и будешь внука воспитывать!
— Наталья, замолчи сейчас же! — сердито крикнула мать.
Тимченко встал, хотел что-то сказать дочери, но передумал и вышел из комнаты.
— Бух! Бух! — гремело над болотом. В резиновых ботфортах, в старой кожаной куртке, Тимченко брел по хлюпающей земле с двустволкой в руках. Охота — это был его любимый отдых. Но сегодня даже охота не могла исправить настроения.
— Бух! Бух! — И, хлопая крыльями, упала на землю утка…
…Тимченко вышел к костру, который развел на сухом месте другой охотник. Этот охотник, одетый точно так же, как Андрей Васильевич, был старше лет на десять. Рядом с ним у костра сидела красивая угрюмая девушка в брюках, резиновых сапожках и нейлоновой куртке.
