Затерянные в солнце (СИ) - "ВолкСафо" (читать книги без регистрации .txt) 📗
Впрочем, с погодой он кое-как справлялся пока. Белый дом во главе с Рагмаром Белоглазым предоставил ему всех имеющихся в его распоряжении ведунов, и они круглосуточно дежурили вокруг лежбища макто, создавая что-то вроде непроницаемой стены из воздуха, которая не позволяла метели заметать самих ящеров. Тех из них, кто начинал медленно засыпать, Белоглазые осторожно прогревали с помощью своих сил, чтобы ящеры как можно дольше оставались бодрыми. Этих мер должно было хватить на первое время, но надолго ли их хватит, Ингвар не знал.
Сам он вынужден был ждать и надеяться, что наездник Рудгар Эмон справится и привезет-таки ему спрятанного в зимовье кортов Юрго сына Хранителя Памяти, который называл себя Ведущим и сеял неповиновение и свободомыслие среди кортов. Именно благодаря бурной деятельности этого мальчика каганы вышли из подчинения царю Неба, а корты начали вести себя крайне вызывающе и слишком много требовать. Гораздо больше, чем могли бы откусить.
Некоторое время назад Ингвару удалось провести в Совете предложение о переформировании верхушки кортов. Старейшины утвердили упразднение титулов каганов и полный переход каганатов на выборное самоуправление под руководством трона вельдов. Только проклятые тупые лошадники как-то не слишком стремились к тому, что выбирать себе новое правительство. Их, похоже, это вообще не волновало, и сколько бы Ингвар ни сулил им почести, богатство и влияние, корты оставались глухи ко всем обещаниям, изворачивались и тянули время, дожидаясь возвращения каганов, что поехали советоваться с Ведущим.
И опять этот Ведущий. Ингвар сжал зубы, чувствуя, как раздражение перехватывает глотку, а в диком глазу немилосердно колит. Проклятый Хранитель Памяти спутал ему все планы, отправив сына мутить воду к старейшинам кортов. Ингвар приблизительно представлял себе, чего добивается проклятый булыжник. Много лет подряд он исподволь усиливал свое влияние на Сына Неба Тьярда и, в конце концов, добился своего, подложив под него собственного сына. Дурак Тьярд потерял голову и влюбился в Кирха и теперь, судя по всему, заручившись поддержкой кортов, надеялся сместить царя Небо, занять его трон и заключить брак с «Ведущим», которым на самом деле был его любовник Кирх. А задумал все это Верго, только и мечтавший, что дорваться до власти.
Горечь предательства раскаленными скобами сдавливала грудь, и в диком глазу царя Небо немилосердно кололо. Он никогда не ожидал, что его собственный сын задумает что-то против него. Трон вельдов последнюю тысячу лет был стабилен, передаваясь от отца к сыну, династия не прерывалась, наследники не пытались сместить своих отцов до срока. Орунг благоволил своим сыновьям и посылал им удачные войны и благополучие. Только в последние годы он, видимо, отвернулся от царской семьи. Неудачный поход против анатиай, смерть Родрега, мужа Ингвара, дикость самого царя Неба, бунт его сына против него и неповиновение кортов, да еще и неизвестные враги с севера, с которыми они недавно столкнулись, дермаки, как называл их булыжник. Чем мой род так прогневил тебя, господин? Что мы сделали неправильно, что ты больше не поддерживаешь нас?
Будь его воля, Ингвар бы собственными руками перерезал глотки всем, начиная с Верго и заканчивая собственным сыном. А потом навел бы порядок, приструнив Совет, запугав кортов и организовав священный поход против анатиай. Только вот не мог он этого сделать. Все его планы и устремления буквально рассыпались в его руках, как только он начинал предпринимать меры для их внедрения в жизнь. Буквально все шло не так.
Все это неважно. Воля Орунга свершится. Поход будет. Ингвар заставил себя расслабиться, дыша ровно и спокойно. Жжение в диком глазу слегка отпустило, хоть до сих пор и дергало, словно где-то там, прямо в голове, засела пчела, поминутно впиваясь жалом в незащищенное глазное яблоко. Он уже послал людей, чтобы те скрутили и привезли сюда Ведущего. С его помощью он сможет надавить на Верго, а заодно и вернуть своего сына обратно в лагерь. Достаточно будет держать Кирха в цепях до тех пор, пока Сын Неба и Хранитель Памяти не выступят вместе в поддержку священного похода, а через них – согласятся выступать и корты. И Ингвар все равно добьется своего. А потом уже, после того, как он вдоволь напоит своих наездников кровью анатиай, можно будет разбираться с Советом и самоуправством, вызванным глупостью Хранителя Памяти.
Внутри как-то слегка отошло, и он вновь медленно выдохнул и вдохнул. В его шатре было прохладно; маленькая походная печурка и жаровня Бога все-таки недостаточно прогревали просторное помещение, но Ингвар игнорировал холод, сосредоточившись и оттолкнув прочь все лишнее. Ему нужно было все обдумать до того, как он встретится с каганами кортов, вернувшимися от Ведущего. Разведка докладывала, что они уже недалеко, и к полудню должны приехать в лагерь. Ингвар приказал подготовить большой шатер для совещаний и позвать его, как только каганы явятся. А пока у него было немного времени для него самого.
Руки спокойно лежали на коленях, он сидел с прямой спиной и закрытыми глазами, скрестив под собой ноги. Плечи царя были обнажены и покрылись мурашками, а его длинные черные волосы до середины спины сейчас были распущены и слегка щекотали обнаженную кожу. Ингвар дышал, успокаиваясь и сосредотачиваясь. Все эти вечные склоки с кортами доводили его почти что до белого каления, и дикий глаз немилосердно мучил его. Наверное, в эти последние месяцы он болел так, как никогда не болел до этого в жизни.
Впрочем, для самого Ингвара дикость стала не приговором, а благословением богов. Она до смерти пугала его сановников, и те соглашались на самые безумные предложения царя, стоило только хорошенько пригрозить своим глазом. Дикость дала ему выносливость, закалила силу воли, позволила отточить железный контроль над собственным сознанием, и Ингвар был благодарен богам за это. Любой другой царь на его месте давно уже вскрыл бы себя, не выдержав давления или нагрузки обстоятельств. Или стал бы глупой бестолковой марионеткой в руках Совета. Но, благодаря собственному глазу, Ингвар не боялся ничего этого. Никто из них не мог ничего ему противопоставить и ничем запугать. Они были слабы и слишком глупы для того, чтобы тягаться с царем Небо.
Приглушенные голоса послышались где-то издали, забиваемые толстыми стенами шатра и ревущей вьюгой. Потом голоса приблизились, колыхнулся входной клапан шатра, и его стражник Сарх почтительно сообщил:
- Прибыли каганы кортов, царь Небо. Они ожидают аудиенции в шатре совещаний.
- Хорошо, – проговорил Ингвар.
Он медленно открыл здоровый глаз, привыкая к освещению. После сосредоточенной темноты медитации даже неяркое пламя свечей и жаровни било по глазам. Закрывшийся за охранником входной клапан палатки впустил внутрь сквозняк, который колыхнул пламя и бросил длинные тени на шелковые ширмы, расставленные вокруг толстого пушистого ковра в центре комнаты. На самый его краешек у двери намело немного снега, и теперь он быстро таял.
Ингвар низко поклонился алтарю Орунга в восточном углу помещения. Возле изображения разъяренного красного бога, танцующего на истерзанных трупах его врагов, курилась в ладанке ароматическая палочка, и дымок вился над ней, уходя к полутемному потолку. Вознеся короткую молитву, Ингвар поднялся с места и принялся одеваться.
Сегодня корты должны были видеть перед собой царя Небо, а не равного себе. Но и оказывать им честь, появляясь в полном царском облачении, Ингвар не собирался. Достаточно будет простой демонстрации его статуса, превышающего титулы их всех вместе взятых. Потому он надел поверх белья черный, расшитый золотой нитью и изогнутыми изображениями макто толстый халат, черные штаны, подпоясался широким алым кушаком, концы которого волочились за ним по полу. Подвязав свои волосы и укрепив их на затылке с помощью простого черного шнура, Ингвар перепоясался своим ятаганом, обулся и оглядел себя в небольшом медном зеркале на стене. Перед ним стоял воин в самом расцвете своих лет, с широкими плечами и сильными руками, с закрытым левым глазом и ничего не выражающим лицом, выглядящий скромно, но внушительно. Ровно так и должен был выглядеть царь. Кивнув себе, Ингвар еще раз поклонился изображению Орунга и вышел из шатра.
