Пьесы. Том 2 - Ануй Жан (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений txt) 📗
Ладвеню (сияя верой и счастьем). Да, мессир.
Жанна (уже мечется и шепчет). О Руан, Руан, значит, ты станешь моим последним жилищем? О Иисусе! (С ее губ срывается стон.)
Агнесса (вместе с Карлом и обеими королевами стоит, преклонив колена, в дальнем углу). Бедная маленькая Жанна. Все это слишком глупо... Как, по-вашему, ей уже больно?
Карл (вытирает влажный лоб и отводит глаза в сторону). И эту скверную минуту тоже придется пережить.
Все заглушают слова заупокойной молитвы. Вдруг на сцену врывается Бодрикур, он задыхается, расталкивает людей, стоящих в глубине сцены, а возможно, даже в зрительном зале.
Бодрикур (кричит). Остановитесь! Остановитесь же! Остановитесь! Все присутствующие застывают на месте. Общее смятение. Крики в толпе: «Что, что?», «Что остановить?», «Чего ему надо?», «Что он говорит?», «Это же сумасшедший!» Уф! Все-таки поспел вовремя. (Кричит Кошону.)Нельзя же на этом кончать, монсеньер! Мы еще не сыграли сцену коронования! Условились играть все подряд! Это несправедливо! Жанна имеет право участвовать в сцене коронования, так записано в ее истории!
Кошон (пораженный). Ведь верно! Мы чуть было не совершили несправедливости!
Карл. Ну вот видите! Я так и знал, что о моем короновании непременно забудут! Никто никогда о моем короновании не помнит. А ведь оно стоило недешево!
Варвик (совсем опешил). Еще чего! Теперь еще коронование! Безвкусица какая! Мое присутствие на этой церемонии было бы непристойным, монсеньер, поэтому я удаляюсь. Во всяком случае, для меня лично все кончено - ее сожгли. Правительство его величества достигло своей политической цели.
Кошон (кричит палачу). А ну, растаскивай костер, человече! Отвяжи Жанну! И пусть ей принесут ее шпагу и ее стяг!
Все весело растаскивают костер.
Карл (которого уже начали одевать для церемонии коронования, улыбаясь, выступает вперед). Этот человек прав. Настоящий конец истории Жанны, настоящий конец, который никогда не кончится, который будут пересказывать всегда, когда уже забудутся или перепутают наши имена, - это история не о бедах затравленного в Руане зверька, а история жаворонка в поднебесье, это Жанна в Реймсе, во всей славе ее. Настоящий конец истории Жанны - счастливый. Жанна Д'Арк - это история, которая кончается хорошо!
Бодрикур (восхищенный, растаскивает вместе со всеми костер). Какое счастье, что я подоспел вовремя. Дурачье, они чуть не сожгли Жанну д'Арк! Подумать только!
Отец (тоже вместе с братом Жанны растаскивает костер). Выйди вперед и вынь из носу палец! Бери пример со своей сестры! Посмотри, в какой она чести... Отец ею по праву может гордиться... Я-то всегда говорил, что у нашей девочки большое будущее.
В глубине сцены вместо костра быстро воздвигают алтарь с помощью имеющихся на сцене предметов. Внезапно раздаются оглушительный звон колоколов, звуки органа. Образуется кортеж: впереди Карл, чуть позади него Жанна, потом обе королевы, Латремуй и т. д. и т. п.
Кортеж направляется к алтарю. Все преклоняют колена. Одна лишь Жанна продолжает стоять выпрямившись, опершись на древко знамени и улыбаясь небесам - так, как ее изображают на картинках. Архиепископ возлагает корону на голову Карла... Торжественные звуки органа, колокола, пушечные выстрелы, полет голубей, игра света - возможно, это блики, падающие от витражей собора на декорации, которые словно преображаются. Медленно опускается занавес, закрывая эту прекрасную картинку из книжки, что дают в награду школьникам.
Орнифль, или Сквозной ветерок
Действующие лица
? Орнифль
? Фабрис, его внебрачный сын
? Маштю, его приятель
? Графиня, его жена
? Мадемуазель Сюпо, его секретарша
? Ненетта, экономка
? Маргарита, невеста Фабриса
? Отец Дюбатон
? Профессор Галопен
? Доктор Субитес
? Фоторепортеры
? Девушка
Действие первое
Кабинет Орнифля. Орнифлъ прогуливается в роскошном халате. За роялем его аккомпаниаторша, она же секретарша мадемуазель Сюпо. С восхищением глядя на Орнифля, она берет несколько аккордов.
Орнифль (неожиданно начинает напевать на мотив, который она играла).
Праздность духа - отрава,
Чаша, полная слез,
Я по мягкости нрава
Жизнь пустил под откос...
Мадемуазель Сюпо (с восхищением). Ах, как это прекрасно!
Орнифль. Да, прекрасно! Только, к сожалению, это написал Рембо.
Мадемуазель Сюпо (сокрушенно). Какая жалость!
Орнифль. Всегда жалко, когда у человека нет таланта. Но в общем это не так страшно, как кажется на первый взгляд. Вполне достаточно, чтобы другие верили в твой талант, а уж это зависит от журналистов. Когда придут фоторепортеры?
Мадемуазель Сюпо. В полдень.
Орнифль. Цветной разворот и обложка! Да понимаете ли вы, мадемуазель Сюпо, что это гораздо важнее вдохновения?
Мадемуазель Сюпо (с обидой). Простите, но я не могу разделять ваш восторг. На прошлой неделе обложка журнала была посвящена Мари Тампон. Точнее, не столько Мари Тампон, сколько ее заду.
Орнифль. Мадемуазель Сюпо, не хулите зад Мари Тампон. Он, безусловно, талантлив. Иначе он не завоевал бы такую славу и его не стали бы воспроизводить в пятнадцати тысячах экземпляров. И я бы даже сказал, защищая его от наветов, что у этого зада очень приятный голосок!
Мадемуазель Сюпо (с ехидством). А если бы мадемуазель Тампон была дурнушкой?
Орнифль. Конечно, никто тогда бы не заметил, что у нее приятный голосок. Но мадемуазель Мари Тампон восхитительно сложена, что весьма существенно, и - благодарение небу - у нее к тому же еще и приятный голосок. Это лишь доказывает ее совестливость. Если бы этот зад фальшивил, с ее стороны это было бы безнравственно, тут я с вами согласен. Но, по счастью, он поет верно.
Мадемуазель Сюпо. Мне больно слышать, когда вы так говорите!
Орнифль. Мадемуазель Сюпо, мы с вами работаем уже десять лет, и я просто не в силах учесть все, что способно причинять вам боль. Вы не человек, а ходячая невралгия.
Мадемуазель Сюпо. Да, на свою беду я очень чувствительна. Не могу видеть, когда такой великий поэт, как вы...
Орнифль (прерывает ее). Мадемутеель Сюпо, во всем Париже, наверное, только вы одна еще считаете меня поэтом. Но если бы даже я был тем, за кого вы меня принимаете, то для физиономии любого поэта - большая честь прийти на смену заду обольстительной девицы на обложке популярнейшего парижского еженедельника. Больше того, удивительная честь, оказанная моей физиономии, вновь свидетельствует - если в этом еще есть нужда - о высоком уровне журнала. Во всяком случае, благодаря этому журналу в среду пятнадцать тысяч болванов сразу же уверуют на целую неделю, что я гений. Я прекрасно знаю, меня ждет та же участь, что и других «гениев» предыдущих недель: мой измятый портрет будет валяться в приемной какого-нибудь дантиста или даже в деревенском сортире на потребу публике. И все же таким путем я выиграю неделю бессмертия. А это уже много.
Мадемуазель Сюпо (вдруг кричит). Я бы умерла со стыда, вздумай кто-нибудь фотографировать мой зад!
Орнифль. Будьте спокойны, мадемуазель Сюпо, никому бы это и в голову не пришло.
Мадемуазель Сюпо (вскакивает). Как вы можете быть таким жестоким? Вы же никогда не видели моего зада! Никто его не видел!
Орнифль. Поэтому никому и не пришла бы в голову мысль его фотографировать! Надо быть логичной. Заметьте: я нисколько не сомневаюсь, что ваш зад очарователен. Опустите же его на стул, мадемуазель Сюпо, и, бога ради, не устраивайте истерики, а не то мы с вами потеряем много времени. Лучше сыграйте-ка еще раз последние такты. (Мадемуазель Сюпо, всхлипывая и глотая слезы, играет. Напевает.)
