Драмы - Штейн Александр (читать хорошую книгу полностью .txt) 📗
Козловский. За модой следить будете в другой раз. Гражданина Рилькена на флагман — советником.
Гуща (помолчав). Есть! (Двинулся к выходу).
Вбежал Иван.
Иван. Федька, измена! «Фиат» твой внизу — давай!
Гуща (выхватил револьвер). Где, кто?
Иван. Сегодня — к стенке, всех, всех, кто в морской следственной. Чье решение? Клятву дали — никого не тронем. Братва не простит, Федька! Измена третьей революции!
Гуща. Не галди ты, праведник. Тебя-то где носило, пока ревком заседал? Где и с кем? Тебя самого еще — разбирать черед. Ревком решил — к стенке. Революция в опасности — движение на льду. Ждем штурма. Мигни — проглотят. «Агентам Антанты — суд и трибунал», — забыл?
Иван. Решение ревкома — расстрелять?
Гуща (кивнул). Поехали в штаб. Замолвлю за тебя... Петриченко. (Взял его за плечо).
Иван (вырвался). А мне на твоего Петриченко... В гроб его, в богородицу! С этими езжай! Снюхался, шкура! (Оглядывает Рилькена). Вырядился!
Рилькен. Я могу ударить.
Иван. А! Не забыл? Ты уж моего отца мордовал. Лупи, твоя власть, жаба, не ревкома.
Рилькен (Козловскому). Терпите, терпите, ваше превосходительство. И Христос, помнится, терпел...
Козловский (Гуще). Арестуйте этого... желторотого негодяя!
Гуща. Не диктуй! Не диктуй!
Козловский садится к буржуйке, невозмутимо начинает помешивать угли. Гуща потрясен.
Да вы что? Ревком...
Козловский. Сами, батенька, сами. (Греет руки).
Гуща. Движение на льду — слышали или нет? (Ивану). Суешься, сопляк. Гражданин... военспец. Товарищ Козловский... (В отчаянии махнул рукой, матросам — показал на Ивана). Взять!
Вышла Таська-боцман.
Таська. Ах, родненькие вы мои, клешники! За мной? И доперли, что я тута? Федечка, не тронь Рилькена. Стукнешь — голубая кровь прольется...
Гуща (матросам). Взять, говорю. (Козловскому). Поехали?
Матросы бросаются на Ивана.
Козловский. Теперь — поехали.
Таська. Федя, что они делают?
Рилькен. Молчи, шлюха.
Баронесса. Господи, Саша...
Рилькен. Убирайтесь, мама...
Таська. Федя? Молчишь?
Гуща (Козловскому). Поехали, гражданин... генерал. (Рилькену). Поехали. (Матросам, показывая па Ивана). В морскую следственную.
Матросы скрутили Ивану руки, потащили к дверям. Мимо него не глядя прошли Козловский и Рилькен.
Таська. Контры вы проклятые, контры, контры... (Плачет).
Гуща схватил ее за руку, с силой потянул к выходу. Вытолкнул. Баронесса одна. Пошла по комнате, потушила одну за другой все свечи.
Баронесса. «Убирайтесь, мама». А куда? Куда?
В КАМЕРЕ СМЕРТНИКОВ
Глазок в двери, нары, на нарах — арестованные моряки-коммунисты. Пантомима. Их разули — босые. Слышна старая матросская песня, которую поет один из арестованных.
«Черной кровью запачкан мундир,
Это матросы кронштадтские,
В воду их бросить велел командир,
Сердце им пули пробили солдатские...»
Шалашов. Тсс! Тсс!
Песня смолкает. В тишине — слабый, но отчетливый стук.
(Припав к степе, слушает). С «Петропавловска». Коммунисты. Свезли ночью. Как и нас.
Тихий отчетливый стук — в другую стенку.
(Бежит туда, припадает, слушает). С «Азарда». Пятнадцать. Коммунисты.
Стук прекратился.
Зачем свозят, а?
Молчание. Снова затянул один из матросов песню.
«Трубы блуждают в морской тишине,
Плещутся волны зеленые,
Связаны руки локтями к спине,
Лица покрыты мешками смолеными...»
(Мечется по камере). А разули зачем? Все погибло, да? Тсс...
Снова стук в стенку.
Тсс... (Припал к стенке, слушает). С «Андрея Первозванного»... Коммунисты. Сорок во...
Лязгнули засовы, открылась дверь. Втолкнули Красного Набата с неразлучным его портфелем. За ним — Расколупу, босого.
Красный Набат. За некорректное поведение будете отвечать! Перед Российским Телеграфным Агентством! Коротко — РОСТА.
Шалашов. Что там, на воле? Ну? Что?
Красный Набат. На воле? Дорогой товарищ, нас поволокли через пять минут после вас.
Расколупа. Восемнадцать суток в каземате на линкоре с им отшлепали, ребяты, как одну копейку. (Шалашову). Ты мне сколько всего — двадцать пять назначил?
Шалашов, недоумевая, посмотрел на Расколупу.
Семь осталось. (На Красного Набата). Верно, с им не соскучишься.
Ну запускает! «Портреты белых палачей под кистью красных смехачей»! Только бы запомнить!
Шалашов (лихорадочно). Зачем сюда? А? Чохом — под лед?
Красный Набат. Единственно, что удалось почувствовать, — люди колеблются. Вели нас сюда — ракеты над заливом. Боятся атаки...
Шалашов (безнадежно). А! Что мы знаем? Ничего мы не знаем. Коммунистов на воле больше нет. А что есть? Может, ничего? И никого? (Вдруг, шепотом). А может, над Кремлем — белый флаг? Свергли? Как здесь, а? Хоть самому в петлю от таких мыслей залезь... Или — надежда есть? Вынырнем?
Расколупа. Быстро ты, милый, цикорий пустил.
Шалашов. Я — убитый обстановкой, товарищи.
Расколупа (Красному Набату). Стих ему скажи какой... Этот кого хочешь сагитирует, ребяты. Доказал мне, например, научно — ведьмов нет. Теперь, точно, их редко встретишь; а дед мой, тот шел с гостей до хаты — глядь, из трубы, естественным путем, выезжает на помеле ведьма. Теперь-то кругом телеграфные провода, чепляются помелом, вот и вывелись.
Снова лязг засова. Открылась дверь. И тотчас же донесся далекий орудийный грохот. Пантомима — конвойные втолкнули окровавленного, избитого Ивана. Дверь захлопнулась. Иван отер кровь с бушлата, огляделся.
Красный Набат. Кто бьет? Ваши?
Иван (медленно). Кто — ваши? Кто — наши? (Отер кровь).
Расколупа. Кто ж тебя, милок, так обработал? За отца?
Иван. За себя.
Красный Набат. А где он?
Иван. Не нянька за ним. (Пауза). К стенке всех. На рассвете. Решение ревкома.
Молчание.
Шалашов (кинулся к дверям, заколошматил неистово). Ура! Откройте! Ура! Разуверился! Пустите!
Расколупа. Помутился!
Красный Набат. Шалашов, не дурите!
Шалашов (бьет в дверь). Да здравствует рассвет третьей революции! Ура!
Арестованные бросаются к нему, оттаскивают от двери, усаживают на нары.
Расколупа. Глаз, смотри, бешеный.
Красный Набат (иронически). А другой — нормальный. Иван (подошел к Шалашову). Разуверился?
Шалашов вскочил, они стоят друг против друга.
А когда грело? Верил? (Замахнулся).
Шалашов. Не смей!
Иван. А ты посмел? Не твои кишки, шкура, на колючей проволоке висели, не твои. (Вдруг, с рыданием). Не ты — я бы...
Лязгнул засов, открылась дверь — конвойные из пантомимы.
Шалашов (оттолкнув Ивана, бросился к ним). Раскаялся! Разуверился! Рассвет третьей! Выхожу из партии! Пустите! Ура!
На него кинулись арестованные. Конвойные преградили им путь: один из них выхватил гранату, замахнулся. Шалашов убежал. Конвойные медленно отходят к двери, ушли. Лязгнули засовы. Молчание. Тишина. Далекие орудийные громы.
