Драмы - Штейн Александр (читать хорошую книгу полностью .txt) 📗
Появляется МарьяКарповна.
Круглов (кидается к ней). А Настенька?
Марья Карповна молчит.
Настенька где? (Скрывается).
Слышен рожок горниста. Залп. В пороховом дыму возникает гигантская фигура Ивана-молотобойца, за ним бежит окровавленная женщина, судорожно сжимая в руках портрет Николая II. Иванмолотобоец преграждает ей путь. Появляются еще несколько рабочих.
Иван (женщине). Дай-ка сюда! (Швыряет портрет Николая в снег). Как царь с нами, так и мы с царем! (Идет к забору, вырывает из него кол).
Вырывают колья несколько других рабочих. Окутанный дымом, появляется Круглов. Он без шапки, на руках несет девочку.
Круглов. Настенька... (Всматривается в лицо мертвой девочки). Настенька... Царю... царю ее отдам!..
Слышен топот копыт. Резкая кавалерийская команда. Выстрелы. Звук трубы. Орудийный залп. Резко очерченный силуэт Триумфальных ворот все более и более окутывается пороховым дымом. Федор идет вперед, за ним Иван-молотобоец, Марфа, Катя, рабочие.
Федор. Мертвым — вечная память, живые, вставайте.
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Женева. Ночь. Берег тихого озера. Очертания гор. Дальние огни. На берегу — остекленная веранда кафе. Несколько русских социал-демократов, стоя или придвинув стулья, жадно слушают Федора. У стойки дремлет официант. Несколько поодаль прислушивается к рассказу сидящий за отдельным столиком Мартьянов. Он в черном, наглухо застегнутом сюртуке, придающем ему одновременно вид и пастора и военного в отставке.
Федор. Напрасно вы иронически улыбаетесь, господин, не знаю вашей фамилии...
Мартьянов (вежливо). Фамилия моя — Мартьянов. А может быть, все-таки «товарищ»?..
Федор. Да, мы позвали народ на баррикады после девятого января. Что тут смешного? Захватили явочным порядком типографию правительственных «Ведомостей». Выпустили листовку, призывающую рабочий класс к восстанию. Это смешно?
Мартьянов. Я просто улыбаюсь.
Федор. Больше того, мы считали, что пора назначить даже сроки восстания. И это вам смешно?
Социал-демократ в косоворотке. Во всяком случае, забавно...
Мартьянов. Не мешайте товарищу.
Федор. Вот эта листовка, наутро обошедшая заводы Петербурга. (Вытаскивает листовку, читает). «К оружию, товарищи! Захватывайте арсеналы!» Иронизируете?
Мартьянов. Напротив, мне, например, чрезвычайно импонирует ваш пыл. Сколько вам лет, товарищ?
Федор. Право, это не имеет отношения к делу. (Читает). «Разносите, товарищи, тюрьмы!»
Голоса:
— Даже так?
— Призыв к террору?
— Правильный лозунг!
— Дайте слушать!
Федор. «Захватывайте арсеналы и оружейные магазины!» (Социал-демократу в косоворотке). Забавы, по-вашему?
Социал-демократ в косоворотке (горячо). Забавы, ребяческие забавы, которые стоят крови рабочему классу! А почему вы в вашей великолепной листовке не указали часа восстания? Минуты? Секунды? Ай-я-яй, как нехорошо! Товарищ Ленин надерет вам уши... Почему вы, товарищ, такой рассеянный, а?
Федор. А почему вы, господин, такой трус?
Шум, возгласы возмущения. На пороге кафе появляется Ленин, останавливается, прислушивается.
Голоса:
— Это не метод полемики!
— Так нельзя!
— Стыдно, товарищи!
— Здесь люди одной партии!
Мартьянов укоризненно качает головой.
Федор (смутившись). Может, не так я сказал...
Мартьянов (печально). Не так и не то...
Федор. Поймите, я через пол-России проехал... Девятого января веру в царя расстреляли не только в Петербурге... Вся Москва встала. В Либаве, в Вильно, в Ковно столкновения с полицией. В деревнях волнения... Где бастуют, а где уже и стреляют... Из искры — пламя. Невольно «Искру» вспомнишь... не нынешнюю — ту, в которой Ленин писал... И... и не нравится мне ваша ирония... Далеко живете, господа...
Социал-демократ в косоворотке (встает). Кто вы? Что вы смыслите в марксизме? Откуда этот высокомерный якобинский лексикон?
Федор растерянно молчит.
Ленин. Продолжайте, товарищ! Не слушайте воплей филистеров! Их больше здесь, в Женеве, зато вас больше там, в России!
Все вскакивают, завидев Владимира Ильича. Ленин проходит к столику, здороваясь с товарищами, садится.
Федор (ободрившись). Да, после девятого января все переменилось в России. И не случайно призвали мы в нашей листовке: «Свергнем царское правительство, поставим свое!»
Мартьянов (спокойно). Какое свое, простите?
Социал-демократ в косоворотке. Кто войдет в ваше правительство?
Федор (вызывающе). Я...
Шум, свистки, аплодисменты, возгласы: «Браво!», «Долой!», «Чепуха!»
Социал-демократ в косоворотке. Где ваш портфель, министр? Ха-ха! И это марксизм? Карикатура! Путчизм!
Федор. Слушайте...
Социал-демократ в косоворотке. Отбрасываете нас на десятки лет назад. Заговорщики.
Федор. Дайте мне.
Социал-демократ в косоворотке. Бланкисты!
Федор, махнув рукой, садится подле Ленина.
Ленин (зло). Царя не боялись, а Тряпичкиных испугались? Это ж Тряпичкины! Они и поколотить-то вас по-настоящему не сумеют... А вы и сдались...
Мартьянов (поднимается с места, поворачивается к социалдемократу в косоворотке). Вы так пронзительно кричите... Милейший молодой товарищ, приехавший из России, мне, например, чрезвычайно импонирует, и его стремление наметить тактику борьбы с царизмом на нынешнем этапе разумно и естественно. Это не значит, что прочитанная им листовка близка к марксизму. Напротив, она далека от него, если говорить прямо, как первобытный человек далек от цивилизованного европейца.
Социал-демократ в косоворотке демонстративно аплодирует.
Товарищ, вы мешаете. Разгромили оружейный магазин? Отлично. Но что же вы там нашли? Устаревшие пистолеты, палаши, ятаганы? Не трагически ли звучит, дорогой друг? Будете размахивать ятаганами, как Дон-Кихот Ламанчский размахивал своим мечом? И ставить нас, социал-демократов, в нелепо-смешное и смешнонелепое положение донкихотов от марксизма? Ведь тут не ветряные мельницы, а вооруженный до зубов петербургский гарнизон. Гвардия! Баррикады? Сразу же вечером девятого января? Да, да, да. Снимем шляпы, товарищи, и воздадим должное смелости, отваге и благородству отрядов рабочего класса. Но будем помнить: против кулака нужен кулак. Иначе — кровь, пролитая бессмысленно, зря, иначе — торжество казацкой нагайки, иначе — испуг и отход от революции сил, которые борются с царизмом...
Ленин. Нуте, нуте-с, какие ж это силы?
Мартьянов (помолчав). Владимир Ильич, вы-то лучше сего юноши знаете, о чем идет речь. Да, диктатура пролетариата должна быть первым актом социалистической революции. (Повернулся к Федору). Социалистической, мой друг. Но сейчас-то речь идет о революции какой? Буржуаз-ной?
Ленин. Так, так... Договаривайте.
Мартьянов. Значит... значит, две силы нынче борются на политической арене России: буржуазия и царизм.
Ленин. А рабочий класс? Ну, ну...
Мартьянов. Владимир Ильич, мы привыкли к вашим ехидным кавычкам, придирчивым курсивам и язвительным скобкам. Нас не сшибут с ног и ваши иронические междометия! Рабочий класс? Он еще, увы, маленький островок в бушующем, изменчивом, своевольном крестьянском океане... Призывать рабочий класс штурмовать старый мир ржавыми ятаганами из оружейного магазина... пугачами... Комедия? Нет, трагикомедия большевистского утопизма. Трагедия ослепленного этим утопизмом героического рабочего класса России! Гибель, подстерегающая таких прекрасных практиков, идущих за вами с повязкой на глазах, как этот молодой человек. (Федору). Искренне жаль вас, друг мой, но ведь надо пожалеть и революцию. А ваши утопические советы, Владимир Ильич, отшатнут от рабочего класса реальные демократические силы... И каждый честный социал-демократ...
