Созидая на краю рая (СИ) - "АlshBetta" (бесплатные серии книг .TXT) 📗
– Где Энтони? – меня подбрасывает на стуле, едва слышу подобные объяснения. В кровь, будто впрыскивают сильную дозу адреналина, глаза выхватывают каждую мелочь, каждую пылинку в коридоре. Проходящая мимо медсестра бросает на меня сочувствующий взгляд. Но едва я успею кинуться к ней с мольбами отвести меня к Тони, как Джеймс хватает меня за руку, усаживает обратно на стул:
– Мисс Мейсен, соберитесь, сейчас вам понадобится вся ваша выдержка!
– Он же выживет, правда? Он будет жить? – даже не пытаясь прятать слёзы, хватаюсь рукой за ладонь доктора, едва ли не падая перед ним на колени. И я упаду. Я сделаю всё что угодно. Всё, что будет нужно. Всё, что будет глупо и пусть даже убийственно. Но если это поможет Энтони – я всё сделаю. Умру сама, но его спасу… Я ведь мать, мать! И мой ребёнок, мой малыш, прямо сейчас может оставить меня, может умереть!
– Присядьте, Белла, – он поддерживает меня за локти, усаживая на стулья рядом с собой и обращая полный профессионализма взгляд на мои заплаканные глаза, начинает говорить то, что я едва разбираю от рыданий, вырывающихся из груди: – Сейчас ваш ребёнок в реанимации, мы делаем всё возможное. Я могу гарантировать, что у него есть двадцать пять процентов из ста, чтобы выжить. Мы вовремя диагностировали проблему. Это кардиогенный шок…
– Кардио… что? – от рыданий слова выскальзывают обрывками, а в голове пульсирует лишь одна фраза: «Господи, помоги, спаси, убереги, сохрани!». Беспрерывно молюсь и в то же время слушаю доктора. Но ни одного слова, которое, хоть немного облегчило бы мои страдания, не слышу:
– Кардиогенный шок — крайняя степень левожелудочковой недостаточности, которая приводит к неадекватному кровоснабжению всех органов и тканей, прежде всего — жизненно важных органов. Чаще всего он развивается как осложнение инфаркта миокарда…
– Боже! – рыдаю навзрыд, не в состоянии унять слёзы. С утра всё казалось прекрасным. Сегодня в банке я перевела деньги на счёт клиники, заплатила за услуги доктора Маслоу, а в это время мой ребёнок умирал! Он и сейчас умирает…
– Вы сказали, что у Тони есть только двадцать пять процентов на то, чтобы выжить… – говорю с придыханием от слёз, давящих глотку, будто сама на грани кончины. – То есть, семьдесят пять процентов, что он…
Простой математический подсчёт складывается в голове словно пазл. От ужаса у меня сбивается дыхание, и, кажется, даже слёзы замирают. Нет, такого не может быть. Энтони не может умереть! Он ещё маленький, у него вся жизнь впереди. Господи! Нет!
– Мне жаль, мисс Мейсен, – впервые слышу в голосе Джеймса сочувствие, но на него сейчас наплевать. Одна-единственная мысль – двадцать пять процентов – отстукивает, будто выжженная калёным железом. Я забываю про Эдварда, про деньги, про всё на свете. Я помню лишь о том, что мой сын, возможно, умрёт. Я не увижу его небесных глаз, не увижу его улыбку, не посмотрю на прекрасное личико, не прочитаю сказку, не обниму, не прижму к груди, не поцелую…
– Когда всё решится? – хриплый, ужасающий шёпот вместе со слезами.
Доктор Маслоу смотрит на меня не то растерянно, не то удрученно – сообщать такие новости очень трудно, а видеть слёзы ещё труднее… но он привык. Привык не только ко всем своим пациентам, но и ко мне.
– Завтра утром. Я сам сообщу вам, Белла, – говорит он, отпуская мою руку, которой я судорожно сжимаю его, и, вставая, поднимает за собой. – Подождите результатов в комнате отдыха. Вам там будет удобнее.
– Нет, я хочу к сыну, я хочу к Энтони, пустите меня! – пытаюсь вырваться из его рук, но он не выпускает меня.
– Вы не поможете ему. Вам туда нельзя. Будете ждать там, где это необходимо. Поверьте, для спасения Энтони мы сделаем всё возможное!
– Доктор Маслоу, – вселяю в голос всю мольбу, какую только можно, – у меня есть деньги, любые, какие запросите! Но умоляю, спасите моего ребёнка! – в этот момент я действительно готова отдать любые деньги и богатства, лишь бы только Тони остался жив.
– Конечно, мисс Мейсен, конечно, – напряжённо шепчет он, ведя меня, уже не упирающуюся, а как-то безысходно следующую за собой, по помещениям коридора. – Я обещаю вам!
Рассеяно киваю, ощущая, как сгорает в венах адреналин, и отчаянье разливается по организму. Ещё пара секунд, и вот я уже на диване в комнате отдыха. Улыбающаяся сочувственной и ободряющей улыбкой медсестра, та самая, которую я видела в коридоре, протягивает мне стакан воды. Лениво выпиваю её, возвращая пустой стакан обратно. В голове – полная каша. Не понимаю ничего. Кляну и себя, и целый свет, но спустя пару минут после того, как вода продвигается по моему пищеводу, чувствую непреодолимую слабость и устало склоняюсь на жёсткий медицинский диван. Звуки постепенно растворяются, а путающиеся мысли ускользают всё дальше… Пытаюсь схватиться хоть за одну из них, но внезапное помутнение рассудка мешает. Закрываю глаза и ускользаю в объятия навязанного успокоительного сна…
Может, так и лучше…
По крайней мере, когда я проснусь, то узнаю всё сразу и быстро. Не мучаясь ожиданием…
========== Глава 7 - Мой маленький мальчик ==========
Когда я открываю глаза, взор мутится. Голова раскалывается, и воспоминания проваливаются в местах раскола. Кое-как, опираясь руками о поверхность дивана, приподнимаюсь, но тут же падаю обратно от внезапно пришедшей мысли: Энтони.
Судорожно хватаюсь за эту нить, связывающую меня с реальностью, я вспоминаю абсолютно всё, что знаю об этом человечке. Моём сыне. Неутешительным является то, что о резком ухудшении его самочувствия я тоже знаю. Хочется узнать лишь одно: жив ли он.
Думая только об этом, заставляю себя подняться и подойти к зеркалу, висящему невдалеке. Зеркальная поверхность отражает усталое, измученное, со впалыми щеками и ужасными синяками под глазами лицо, будто и не моё вовсе. Дорожки от слёз и припухшие веки говорят о том, что уснула я, всё ещё рыдая. Ну, зачем, зачем мне дали это успокоительное? Вырвалась из реальности, а теперь буду страдать ещё сильнее. В моё отсутствие могло произойти всё что угодно. Краем глаза оглядываю комнату отдыха, где оказалась, и подмечаю, что ничего необычного в меблировки не наблюдается. Всё так же, как и в любой другой клинике. Только вот вода в бутылке и два стеклянных стакана непреодолимо манят к себе, и, поддавшись порыву, я наливаю себе воду в один из них. Мигом осушаю.
Так повторяю три или четыре раза, пока боль в голове немного не унимается.
Сознание потихоньку отходит от незапланированного сна, и помимо мыслей о сыне в голове вспыхивает ещё две – менее важные, но тем не менее значимые – пытаюсь осознать сколько времени. Оглядываюсь в поисках часов или будильника, но ничего подобного здесь нет. Мои глаза осматривают каждую пылинку в комнате, пока не натыкаются на мой телефон, брошенный посреди жёсткой софы. Словно к спасательному кругу кидаюсь к прибору, но смотря на дисплей, ужасаюсь и ахаю – три часа ночи. В мозгу вспыхивают слова Эдварда:
«В девять, Белла.На Ривер-стрит».
Вот чёрт!
Вижу на дисплее три пропущенных вызова, и от этого из желудка поднимается новая волна тошноты. Все они от Каллена. Так как я не отвечала, он оставил сообщения.
Решаю сейчас дать себе небольшой перерыв и разобраться с мужчиной позже. Меня больше интересует Тони, и животный страх за него, шепчущий мне самое ужасное, что может произойти в этой жизни…
Кладу телефон в карман и кидаюсь к двери, ведущей из комнаты.Выбегаю в коридор, оглядываюсь в поисках дежурной медсестры или кого-нибудь ещё. Напрасно. Пусто.
Вспоминаю про круглосуточную администрацию в холле больницы и опрометью кидаюсь к лифтам, поражаясь собственной скорости. Такое ощущение, что я бегу стометровку. И отчасти это правда – этот бег на время то, отчего зависит всё моё существование.
К сожалению, заставить механизм подъёма и спуска работать быстрее у меня не выходит. Нервно отстукиваю шаги в кабинке, считая бесконечное количество этажей.
