Йога. Искусство коммуникации - Бойко Виктор Сергеевич (читать книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Ещё в начале семидесятых, когда я ещё только начинал осваивать йогу, знакомые энтузиасты, которые особенно стремились овладеть асанами «как на картинке», пытались использовать, например, голодание, потому что «на голоде» гибкость якобы улучшается. Но какой в этом толк, когда после начала систематического приёма пищи уровень гибкости через какое-то время восстанавливается в прежних границах? Если в результате длительного поста человек сбросит 10-20-30 кг веса, это другой разговор, понятно он будет гнуться лучше, потому что теперь не мешает жир, но мы не берём этот случай как типичный. Голодают «для гибкости» в основном те, у кого вес нормален, но им хочется быстрых результатов, причём именно зримых, при этом люди не имеют понятия об истинном предназначении асан, их достоверной технологии. Совсем уж нетерпеливые и сегодня пытаются осваивать асаны невзирая на боль, мол: «Что это за практика, если работа не чувствуется?» Такие деятели, открыто нарушая ахимсу в отношении своего тела, приходят к бесконечным травмам, и на этом всякая йога для них заканчивается, так и не начавшись.
Встречаются люди и более неординарные. В своё время была известна акробатка Тамара Лязгина, которая демонстрировала чудеса владения телом, но она исчезла с горизонта как-то уж совсем незаметно. Не так давно по TV демонстрировали человека, который запросто вынимал суставы.
Мой давний знакомый из Мурома Игорь К. (между прочим — полковник, начальник пожарной службы одного из районных городов центральной России), человек феноменальных физических данных, развил поразительную гибкость, основываясь на личной эмпирике и выполняя асаны в своём собственном стиле. Он способен воспроизвести процентов восемьдесят объёма асан, предлагаемых в книге «Прояснение йоги», что когда-то повергло в неприятное изумление одного из киевских основоположников йоговского «экстрима»: «Как же так, без нашего метода — и такие результаты!?»
Но, не будучи знаком с базовыми принципами технологии работы с телом, Игорь был остановлен, а затем постепенно отброшен назад совокупностью незаметно возникших проблем, как то: допустимое сочетание силы мышц и гибкости суставов; рассогласование скорости привыкания внутренних органов и опорно-двигательного аппарата к приросту гибкости; недостаточная релаксация, когда одно только наличие активного контроля «Я» уже само по себе делает пребывание на двигательном пределе опасным и неустойчивым; накопление внутренних эмоциональных напряжений из-за отсутствия должной глубины релаксации и т.д.
Широко известен в спорте ещё один способ кратковременного и быстрого повышения гибкости, а также её разработки — повышение температуры тела, когда, например, человек перед асанами хорошенько разминается посредством динамической деятельности, например бега. Такая практика много лет назад применялась в Москве известным при социализме учителем йоги Яном Колтуновым, и затем была воплощена в массовых тренировках участников созданного им неформального объединения «Космос», ныне почти легендарном.
Особой крамолы в этом как бы и нет — на первый взгляд. Ну что здесь такого — час неспешного бега трусцой, тело успевает хорошенько пропотеть и после этого в асанах гнется просто замечательно! Но давайте присмотримся повнимательней. Пусть бег с последующей практикой Хатха-йоги имеют место с утра, когда после сна человек расслаблен, преобладает парасимпатический тонус мышц, хотя пробуждение и связано с определённой активацией симпато-адреналовой системы. Процесс бега ещё сильнее «вздёргивает» её, перестраивая на энергозатратное состояние, которое затем опять должно быть устранено для того, чтобы практика асан могла состояться в правильном ключе. Абсурд? Безусловно. Да, после разогрева в беге, после двигательной утилизации утреннего уровня глюкозы в крови тело гнется лучше, поскольку отдых после нагрузки связан с компенсирующей реакцией симпатического отдела ВНС. Но ведь: «Асана есть средство для выработки и поддержания состояния покоя и сосредоточенности» — так утверждают «Йога-сутры». Пусть горячему телу легче сгибаться, но мы-то принимаем в асанах предельную форму и остаемся неподвижными не просто для того, чтобы согнуться как факт, чтобы это было красиво, но чтобы вызвать посредством этого процесса необходимое изменение сознания. Привычный же динамический «стиль» работы как раз сохраняет последнее обычным, а стандартное двигательное возбуждение тела и нервной системы после хорошей пробежки сохраняется как минимум три-четыре часа. Хатха-йога, повторяю, предназначена вовсе не для выполнения асан как таковых, но для выработки этой практикой глубоко равновесного состояния, в котором только и могут произойти необходимые и полезные для существования индивида спонтанные изменения в психосоматике.
Технология работы с телом и сознанием в традиционной йоге подразумевает полную возможную неподвижность — за исключением буддийской випассаны, которая основана на «привязке» внимания к ритму монотонного движения тела либо его процессов.
По современному научному определению «Медитация есть не что иное как трофотропное состояние с преобладанием активности парасимпатической части ВНС» (Дитрих Эберт, «Физиологические аспекты йоги», в дальнейшем — «Ф.А.Й.»).
Этим всё сказано. Работа с телом в таком режиме, который связан с глубокой общей релаксацией, вызывающей соответствующее состояние сознания, — только это и есть йога в её первоначальном, коренном смысле. Всё остальное — пусть оно назовёт себя хоть трижды йогой, какой угодно «садханой», сетами короткими или длинными — ею не является!
Любой человек, обладающий высокой природной гипермобильностью может изобразить своим телом практически все известные асаны, но при этом не случится той специфической внутренней работы психики, её поразительных эффектов и следствий для самочувствия, жизни и судьбы человека, которые, собственно, и являются целью классической йоги.
Как не обходилось без ересей в христианстве или буддизме, так и йога, особенно в средневековье, разбилась на множество сект и течений, каждое из которых, развивая какой-то один её аспект, объявляло себя «самым истинным», обладающим «основным знанием», непременно ведущим своё происхождение от коренной традиции или даже чего-то более раннего. Процесс этот продолжается и сегодня, в том числе в России и странах СНГ.
В девяностом году меня пригласили для проведения курса йоги на семинаре по экстрасенсорике, который проходил на мысе Казантип, расположенном на азовском побережье керченского перешейка в Крыму. Присутствовал на этом мероприятии и весьма неординарный джентльмен из Винницы, у него была прекрасная физическая форма при сильнейшей горбатости и, очевидно, как следствие этого дефекта, — выдающиеся паранормальные способности. Например, когда с расстояния метров десяти он нацеливал мне на спину свою выставленную ладонь, возникало такое ощущение, словно на кожу поставили горячий утюг. Местные жители шли к нему просто косяками, и многим он действительно помогал, конечно, не бесплатным образом.
По вечерам Александра Петровича что называется доставали семинаристы, которые жаждали подробностей того, как именно он всё это делает. И он иногда подолгу, до глубокой ночи, рассказывал им что-то на берегу моря. Однажды его решил послушать и я, но быстро утомился от этого бреда, а также комаров, которые в тот год на Азове просто одолевали. Наутро я всё-таки не утерпел: «Саша, что бы ты вкручивал народу, если бы не знал всех этих слов — «чакры, прана, кундалини» и так далее?» Он смущённо отмахнулся: «Да они сами только и болтают о разных чудесах, во что угодно поверят. Должен же я им подтвердить хоть что-то. Ну, не чакры, так любую другую фигню можно было бы сочинить. На самом деле откуда я знаю, как у меня всё это получается?! Появилось где-то после пятнадцати лет, и всё. Но им нужны объяснения — вот я и даю их как умею, кому не нравится — пусть не слушает».
Если внимательно, не торопясь, прочитать «Йогу восьми кругов» и «Третье открытие силы», возникает странное ощущение: эти тексты напоминают некий музыкальный мотив, который прочно застревает в сознании и там вертится, он очень привязчив — именно потому, что не вполне ясно, что он говорит. Здорово подано, отменно заверчено, кажется вот ещё чуть-чуть, и всё прояснится, встанет на свои места и сделается понятным, но этого никогда не происходит. И невольно всплывает в памяти образ обезьяньей ловушки, где роль наживки играет именно не до конца проясняемый смысл, вернее — его обещание.
