Йога. Искусство коммуникации - Бойко Виктор Сергеевич (читать книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Когда обратная коммуникация происходила в чисто перегрузочном варианте и материал сознания смешивался с бессознательным, могло возникнуть душевное либо нервное расстройство. Если аскет хорошо видел образы, то возникало множество вариантов переживания так называемой «прелести».
Теперь мы подошли к важнейшему различию обратной коммуникации в йоге и раннем христианстве.
Если непрерывная молитва христианских аскетов приводила к подтверждению того, во что уже верило сознание (приведу для сравнения буддийский пассаж: «...Точно зная, что есть благо, он (монах) очищает ум от сомнений» — «Дигха-никая», III, 49), то в йоге бессознательное доводило до сведения личности реальное положение вещей, которое по каким-то причинам было от сознания скрыто, в том числе из-за его ограниченности.
В то время как йогическая интроспекция обеспечивает жизненно необходимое приращение знания, благодать в христианском мистицизме является информационно нулевым состоянием, бесконечным воспроизведением одного и того же переживания, которое, фактически не меняясь, претендует на звание абсолютной и окончательной истины.
Состояние самадхи, или самореализация также вызывает сходное ощущение пребывания в смысловой завершённости, но она, по крайней мере, относится к аспекту объективного, не виртуального бытия. Смысл переживания — ощущение неразрывного и непрерывного единства с миром природы, частью которой ты являешься — пока жив. Но и затем, после распада тленной оболочки, вещества, из которых она состоит, войдут в вечный круговорот энергетических превращений, где не исключена возможность сборки какой-то части материи, из которой ты состоял, в комбинацию новой структуры: «И пылинка живою частицей была, чёрным локоном, длинной ресницей была, пыль с лица вытирай осторожно и нежно: пыль, возможно, Зухрой яснолицей была» (Хайям).
Кроме того, известны различные стадии или степени самадхи, кроме чисто «переживательных» состояний, подобных исихастской благодати (и характерных, например, также для Бхакти-йоги), описываются и такие его формы, когда йог достигает нового видения мира — индийских мудрецов и философов интересовало расширяющееся познание, а не полная его стагнация (застой, от латинского «стоячая вода»), зацикливание на единственной модели представлений.
В Умной молитве бесконечное подтверждение каждым аскетом возможности идентичных переживаний отнюдь не является познавательным процессом. Кстати, сознание человека, будучи даже в типовом повседневном состоянии, походит на прожектор (сравнение принадлежит М.К. Мамардашвили), высвечивающий вещи и события окружающего мира, но луч этого прожектора зачастую обладает очень странным свойством: он не всегда и не полностью освещает то, что есть на самом деле, а как бы проецирует на существующую объективную картину реальности свой собственный «рисунок» ситуации, «накладывает» на реальность своё представление о ней (застилающее действительное положение вещей подобно пелене тумана), которое и видит.
Метафорически можно сказать, что в психотехнике исихазма бессознательное превращается в зеркальный слой, который возвращает сознанию оттиск его собственных ожиданий, иногда в воспалённом, бредовом виде, это зависит от того в каком состоянии само зеркало. Прелесть может производиться чрезмерными эмоциями, наличием которых сознание искажает самое себя даже в обычной жизни, что тогда уже говорить об «умном делании»!?
«Синергия, соработничество Божественной и человеческой энергий — ключевой момент всей икономии Богообщения» (с.127). «И Бог и человек встречаются в сфере личности» (с.128), это несомненно для всех реальных психотехник, когда кто-то или что-то встречается с личностью, представленной в данном сознании, поскольку в любой коммуникации всегда есть две стороны, если сознание отсутствует — кто переживёт благодать, к кому она будет обращена? И если сознание есть место встречи, которое изменить нельзя, то каким оно должно при этом быть? Ясно, что когда человек находится в обычном модусе повседневности, бессознательное не в состоянии выходить на контакт, для этого просто нет «места» и способности к текущему раздвоению сознания, если оно не обладает уникальными особенностями, предрасположением к такому контакту, пример тому — великие мистики Востока и Запада.
Когда сознание стандартно взаимодействует со внешним миром, на это направлена вся его мощность. Если же оно воспринимает само себя, то ему необходимо разделиться, по крайней мере, на две части — воспринимающую и воспринимаемую. Если восприятие извне остановлено и сознание «вычищено» от внешних впечатлений и внутреннего «мусора», всплывающего из личностного слоя, а обыденный «тонус», стандартный уровень активности до определённой степени понижен — образуется своеобразная разреженность его «плотности», тогда информационные массивы бессознательного получают возможность диффундировать в сознание сквозь анамнестический барьер, это и есть то, что называется обратной коммуникацией.
Итак, для возникновения контакта Я-сознание должно подвергнуться предварительной трансформации, которая и составляет часть работы, производимой личностью, с предварительным программированием либо без него. И только от этого зависит «конечный продукт» — хочу ли я получить заранее известное, оживший образ веры, либо условия, которые позволят истине возникнуть по её собственному усмотрению такой, какая она есть и может быть на сегодняшний день мною воспринята.
Как утверждает Гита, одним из главных условий для спонтанного контакта природного начала с человеческим является покой и неподвижность тела и ума. Только «прозрачному», отстоявшемуся от мути желаний либо веры сознанию может быть сказано среди молчания нечто сокровенное, как у Мейстера Экхарта: «Когда все силы отрешены от своих дел и образов, изрекается то Слово...» И тем не менее величайший из великих мистиков не имея, видимо, склонности к визуализации, всё-таки говорит о безусловном программировании мистического переживания: «Дай нам Бог так томиться по Господу, чтобы это заставило его Самого родиться в нас!»
Опять же при реализации спасения в буддизме «Во всех своих проявлениях — походке, телесной позе, дыхании и т.д. — аскет должен обнаружить «истины», провозглашённые Учителем; иначе говоря, он превращает все свои движения и поступки в предлог (материал) для медитации» (Элиаде, «Йога...», с.224). Подобная технология гораздо круче требований Умного делания к своим послушникам, это уже тотальное программирование, когда буддийский монах всегда, везде, во всём и непрерывно воспринимает мир и действует в нём с привязкой к четырём «благородным истинам».
Религия есть универсальный психологический «костыль», который поддерживает верующего человека в бурях социума. Когда вода слишком ощутимо «жмёт» рыбу, значит, с последней не всё благополучно — вера снимает избыточное давление, если личность не в состоянии сделать это с помощью собственных ресурсов.
Если же возвратиться к весьма спорному вопросу о значимости благодати в социальном измерении — то уместно и здесь привести Мейстера Экхарта: «Если в какой-нибудь душе есть Божья благодать, то как ясна эта душа, как подобна Богу, как сродни Ему! И всё же она никак не действует... Благодать не действует... Благодать не совершает никакого дела, она слишком благородна для этого: действие так же далеко от неё, как небо от земли» (В.В. Налимов, «Реальность нереального», с.154).
Дело в том, что Экхарт не мог не отметить статичного характера благодати, которая является только «голым» переживанием и ничем больше! И единственный вид активности, который затем становится присущим аскету ещё более, нежели до получения благодати, это действия, направленные на то, чтобы переживать это снова и снова. Это как «сесть на иглу», только очень сложным способом.
Хотя сам викарий Тюрингии и магистр Парижского университета был чрезвычайно активен в миру, понимание того, что самое священное переживание не способно ни на йоту изменить наличное состояние окружающего, было очевидным ему в полной мере. Именно поэтому благодать немецкого мистика вынужденно брезглива по отношению к действиям в миру — для удовлетворительного объяснения её безынициативности при сохранении Божественного характера просто нет другого варианта.
