ГЕННАДИЙ ШИЧКО И ЕГО МЕТОД - Дроздов Иван Владимирович (книги онлайн полные версии .txt) 📗
Сидел спортсмен в заднем ряду и то, что говорил Шичко, слушал со вниманием и почтением.
Нравственная высота целителя, масштаб и обаяние его личности создавали климат доверия, ту теплоту отношений, которая необходима для взаимопонимания.
Спортсмен мне говорил:
— Я не хотел лечиться, не верил и в Шичко, но уступил жене. Сам же думал: «Вот отбуду номер, напьюсь как следует, приеду домой и скажу — получай... вот твоя ленинградская знаменитость!» А тут... присмирел, сидел и слушал.
На второй день он уже проявлял интерес к занятиям, на третий — еще больше, а уже после шестого занятия понял, что пить больше не будет. Отныне для него началась новая трезвая жизнь.
Да, ныне этот человек не просто бросил пить, он горячо проповедует трезвый образ жизни, борется за то, чтобы все его близкие и товарищи — а у него теперь есть и подчиненные — не прикасались к рюмке.
Я вспомнил спортсмена из Эстонии и врачей-наркологов, сидя среди уже других слушателей Геннадия Андреевича. И эти люди, как и все прежние, посещали врачей-наркологов. Но что они видели и слышали здесь? Прежде всего человека, увлеченного идеей отрезвления людей, стремящегося всей душой помочь. вернуть своих слушателей к трезвой счастливой жизни. Он никуда не торопится, не говорит обидных слов даже тому, кто пришел на занятия под хмельком, не делает замечаний, относится к ним так же, как и ко всем; в обращении ровен, приятен, в каждом слове слышится сердечность, желание помочь. И все это бескорыстно, без какой-нибудь надежды получить за свой труд плату.
Пациент ходит к, Шичко десять дней. Он пишет дневник, рассказывает о себе, и его слушают, никто не торопится его прервать, выпроводить. Наоборот, ему сочувствуют, ищут наиболее верные средства ему помочь.
Десять дней!
Десять — число не произвольное, оно вырабатывалось постепенно, в процессе многих наблюдений, больших раздумий. Именно десять занятий требовалось Г. А. Шичко для полного освобождения алкоголика от пьянства. Он заметил это, вычислил оптимальную меру и старался не отступать от нее. Впоследствии Ф. Г. Углов тоже пришел к убеждению, что даже такому опытному человеку, каким был Шичко, необходимо провести десять занятий для полного изменения питейного сознания.
Федор Григорьевич рассказал мне такой эпизод. Недавно его пригласили побеседовать со слушателями одной группы в Ленинграде. Пришел пораньше, в коридоре толпились люди — все больше мужчины. Один из них подошел к Углову, заговорил, как с товарищем по несчастью:
— Ты давно ходишь?
Федор Григорьевич пожал плечами, не знал, что ответить. Алкоголик продолжал:
— Я на одном был, а на другие не пойду.
— Что же так? Почему?
— А зачем попусту время тратить? Я и с одного занятия понял: водку лакать — это свинство, буду завязывать.
— Нет, — возразил Углов, — нужно пройти все десять занятий. Только тогда ваше решение не пить будет надежным.
И когда наступило время занятий и руководитель предоставил академику слово, Федор Григорьевич с этого разговора с алкоголиком и начал свою беседу. Он как врач и как ученый-медик доказывал необходимость для всех пройти полный десятидневный курс занятий в группе.
Еще раз повторим: Г. А. Шичко пришел к выводу, что именно этого количества занятий достаточно, чтобы разобрать всю питейную программу. Известный ныне на всю страну врач-психолог Кашпировский во время своих телесеансов тоже говорит: «Если вы алкоголик, бросьте это дурное занятие, если курите — бросьте папиросу, если наркоман — бросьте иглу...» — этим он наносит удар по программе, но... вынимает из нее лишь один кирпич, а надо один за другим разобрать все кирпичи.
Первый и главный фактор метода Шичко — та духовная нить, которая тянется от сердца к сердцу и с каждой минутой, с каждой новой беседой становится крепче.
Но, положим, больной встретит врача-нарколога душевного, гуманного, — бывают же такие! — и между ними протянется эта самая нить взаимопонимания. И врач имеет серьезный опыт и употребит все знания, весь опыт на пользу больного — достигнет ли цели такой нарколог?
Да, он может избавить человека от пристрастия к алкоголю, и, случается, избавляет навсегда. Но... случается только в виде исключения. Чаще же всего нарколог своей цели не достигает.
Посмотрим еще раз психологические средства нарколога.
— Ну, что же мы будем делать, мой друг? — обращается врач к своему пациенту. И в этом нарочито фамильярном обращении, в обидно-покровительственном тоне слышится неуважение к больному. Еще не начав лечения, врач устанавливает дистанцию, ставит больного к позорному столбу, унижает и даже оскорбляет самые высокие чувства, которые есть у всякого человека, даже у последнего пьяницы. И уже одним этим порождает недоверие к себе. Что бы он ни говорил после этого, больной не внемлет его призыву.
С умным врачом разговор ведется хотя и в доброжелательном, не обидном тоне, но в том унижающем достоинство пациента ключе, который как бы начертан для всей наркологии. И получается: и врач-нарколог, даже самый лучший, убеждает человека в пагубе спиртного, но не достигает цели, а Шичко достигает.
Так в чем же дело?
Нарколог журит пациента, упрекает, увещевает, призывает, наконец, запугивает, но... оставляет в сознании питейную запрограммированность. Он тоже стремится повернуть сознание к трезвости, но не доводит рычажок до конца: свет не включается. Помните, как мне сказал нарколог: «Вино даже полезно животу нашему, аще пиеши в меру», то есть он, как и тот, давно живший автор питейной проповеди, не знавший сути спиртного, тоже допускает мысль о так называемом «культурном винопитии», то есть в принципе и нарколог не против пьянства, а только требует пить меньше.
Шичко заметил эту слабость традиционной наркологии и стал искать пути полного изменения питейной запрограммированности, другими словами, изобретал механизм, который бы во всех случаях рычажок выключателя поворачивал до конца. В беседах с пациентами он «забирал глубже», рисовал общенародную, общемировую картину алкогольной пагубы, приводил исторические факты, высказывания великих людей, читал антиалкогольные стихи, сказки, сказания, легенды... Доходил до тех отделов мозга, где формируются наши высшие понятия: совесть, честь, жалость, сострадание, общественный долг. И тут-то находилась та незримая черта, достигая которой рычажок включателя зажигал свет. Рушилась прежняя система питейных понятий, дробилась на мелкие куски и выметалась из сознания питейная запрограммированность, на ее месте создавалась стройная система трезвой жизни, новая очистительная философия.
Нащупав новую методику, Геннадий Андреевич углублял ее, шлифовал, превратил в стройный метод, действовавший безотказно и наверняка; в конце жизни он уже не знал такого падшего, закоренелого пьяницу, которого не мог бы обратить к трезвой здоровой жизни. Больше того, многие из его пациентов не просто переставали пить, они и после отрезвления ходили на занятия, втайне мечтали и сами отрезвлять людей, на глазах становились рыцарями новой веры, людьми, которых волновала судьба других людей, судьба государства.
В Ленинграде некоторые бывшие пациенты Шичко имеют свои группы и почти с тем же неизменным успехом, как и Шичко, помогают людям покончить с пагубной привычкой. Я знаю писателей, артистов, художников, журналистов, инженеров — они прошли курс отрезвления по методу Шичко и теперь не потребляют ни грамма спиртного.
Владимир Алексеевич Михайлов — инженер, начальник цеха одного из ленинградских заводов, побывал на одном занятии у Шичко и потом говорил: «После занятий у Геннадия Андреевича я уже смотрел на мир другими глазами, мне становилось страшно за судьбу народа, нашего государства». Постепенно сам стал втягиваться в трезвенническую деятельность. Сначала в частных беседах уговаривал товарищей не пить, и чтобы беседы эти, как у Шичко, были убедительными, читал литературу, подбирал цифры, факты, выписывал высказывания выдающихся людей, древних мудрецов, ученых, писателей.
