Футбольные истории - Юрбини Макс (серия книг .txt) 📗
Поскольку стратеги из Киссака были не глупее своих соперников, они преспокойно последовали их примеру и оставили на острие атаки лишь своего «забойщика» Молинье.
На каждой стороне по девять игроков, сгрудившихся у своих ворот или совсем рядом с ними, двое на корточках в воротах, в ожидании возможного мяча, — представить себе только это зрелище.
Солнце уже клонилось к закату, когда арбитр остановил позиционную войну.
— Дело идет к ночи, — заявил он. — Так как при свечах решить этот спор невозможно, на сегодня хватит, особенно если учесть ваше плачевное состояние. Записываю счет: 6:2 в пользу Сен-Ипполита. Встречаемся здесь завтра в десять утра. Нет возражений?
Возражений, конечно, не было: большинство игроков были не в силах произнести слова… Один, впрочем, все-таки прошептал:
— С такими пузырями на ногах можно играть и в потемках…
На следующее утро вся братва уже снова шагала по дороге в Монобле. Сказать, что ночь принесла полное исцеление, было бы чересчур. Но когда тебе двадцать лет или чуть больше, нет ничего невозможного. Все двадцать два игрока были в сборе. Да, да, двадцать два: даже те двое, что вчера хватили лишку, сегодня более или менее пришли в себя.
— Напоминаю вам, друзья, что счет 6:2, — объявил арбитр. — Вперед, и давайте кончать, иначе вы угораздите в больницу.
Сен-Ипполит пустил в ход все. Это было самое героическое наступление за всю его историю. Никакой защиты, все силы для нападения! Результат: пять мячей за двадцать минут и общий счет 11:2.
— Они дрогнули! Еще один! Никакой защиты! Все на абордаж! — бросил грозный Кабанье.
И началась облава…
Даже мясник-вратарь покинул ворота, чтобы внести свою лепту в изничтожение Киссака. Но это было преждевременно. Ибо даже агонизирующие футболисты иногда способны на удивительные подвиги. Именно так оно и произошло с командой Киссака, которая нашла в себе силы и воспряла. Тогда Молинье ударил с сорока метров. Мяч полетел к воротам Сен-Ипполита, чего с ним уже давно не случалось, раз пять подпрыгнул на пучках чахлой травы, покатился сначала быстро, потом все медленнее и медленнее, но все же пересек заветную черту. Как раз в тот момент, когда вратарь, мчавшийся назад к своим воротам так быстро, как только ему позволяли иссякающие силы совершил бросок, самый отчаянный за всю свою футбольную карьеру.
Да!.. 11:3, разрыв в восемь мячей, так что все или почти все надо было начинать сначала, под жадными взглядами двухсот ротозеев, собравшихся вокруг поля. Когда церковный колокол Сен-Ипполита пробил полдень, положение оставалось прежним.
— Пока достаточно, перерыв до пяти часов! — объявил свое решение арбитр.
Никто не посмел ему возразить.
Вы, конечно, спросите, как же закончился этот необычайный южный марафон. Так вот! Сен-Ипполит победил со счетом 22:12. Но не в тот вечер, хотя играли еще два часа, так и не достигнув разницы в десять мячей. И не на следующее утро, когда Киссак удвоил усилия и добился счета 16:10. И не через день, когда играли еще два часа и не забили ни одного гола.
Нет, результат определился в четверг утром. Спустя четыре дня после начального удара… Как? Вследствие поучительной ошибки несравненного Кабанье.
«22:12, выиграл Сен-Ипполит». При этих словах арбитра победители подняли руки к небу, а побежденные рухнули как подкошенные.
— Не столько от усталости, сколько от стыда, — громогласно заявил президент Сен-Ипполита. — Я всегда говорил, что они ничего не стоят…
Триумфаторы возвращались домой на повозках, с громким пением, но при этом они не забыли напомнить киссаковцам:
— Учтите, что за вами ряды виноградника.
Побежденные сдержали слово: в конце сентября они явились и, как волы, проработали пятнадцать дней от самой зари и до глубокой ночи. Они хотели доказать жителям Сен-Ипполита, что, хотя они уступают им в футболе, в искусстве наполнять корзины виноградом превосходство на их стороне.
«МЫ ВАС БОЛЬШЕ НИКОГДА НЕ УВИДИМ, СИНЬОР МАЦЦОЛА»
Когда Сандрино Маццола гуляет по Виа Данте, рядом с домом, где помещается «Интер», или же по соседней Пьяцца дель Дуомо, в нем нет ничего примечательного: обыкновенный молодой человек, тщательно одетый, скромный, пожалуй, несколько хрупкий, даже болезненный на вид, с впавшими щеками и глубоко посаженными глазами на приветливом лице. Но стоит ему дотронуться до мяча — какое превращение! «Отощавший» студент становится грозой противника, вызывая его постоянную заботу. Это какое-то спортивное чудо.
Прошедший суровую школу Э. Э., Сандрино знал, что самый блестящий игрок ровно ничего не стоит, если не добивается конкретного результата. И он выработал в себе хорошую привычку никогда ничего бесполезного не делать. Он опасен там, где это нужно, и особенно вблизи ворот, причем отнюдь не ради собственного удовольствия поразить трибуны каким-нибудь фокусом.
Да, Сандрино Маццола, жемчужина «Интера», занял место под солнцем итальянского и всего европейского футбола. Он жил счастливо, как рыба в воде, и доставлял радость окружающим. Но Сандрино неотступно преследует одно воспоминание…
— Мой отец Валентино был несравненным игроком, — повторял он. — Итальянцы вспоминают о нем с неизменным восхищением, так что по сравнению с ним я чувствую себя полным ничтожеством.
И его понимают…
Ибо Валентино Маццола составлял славу эпохи, когда играли головой и плечами. Это было время господства «Скуадра Адзурра», руководимого Поззо (тренер команды, дважды завоевавшей первенство мира и 1934 и 1938 годах), пора успехов неодолимого «Торино».
Когда в начале сезона 1948—1949 годов он приехал в Брюссель для участия в матчах, «Торино» был уже троекратным чемпионом страны и владел уникальным рекордом — 125 мячей, забитых в одном чемпионате (1947—1948), рекордом, который не был перекрыт в последующие пятнадцать лет.
Беспримерные мастера футбола, разумеется, вызывали к себе огромное любопытство. Едва они прибыли в отель, малейший их жест стал подвергаться контролю. Особенно усердствовали мальчишки от 8 до 15 лет; они обосновались перед входом в гостиницу и так досаждали портье, что в конце концов он вынужден был отказаться от места.
В команде был Басигалупо, блистательный вратарь, вызвавший однажды хохот стадиона «Коломб», когда, пропустив пенальти от Баратта, он в ярости стал есть траву; был очаровательный бомбардир Габетто, был Морозо, самый элегантный и самый тонкий мастер среди европейских защитников, были другие члены сборной, был, наконец, — и в первую очередь — Валентино Маццола.
— Синьор, будьте добры, ваш автограф, — просил мальчуган.
— Мне лично, — добавлял второй.
— Это для всего класса, — умолял третий.
И Валентино удовлетворял все просьбы, не раздражаясь, не выказывая какого-либо нетерпения.
Один мальчик, самый храбрый из всех, пошел еще дальше и смело предложил капитану «Торино», который хорошо говорил и понимал по-французски:
— Пойдемте с нами, синьор Маццола, пойдемте, будьте добры! У нас в клубе есть тренер только для взрослых, а нам никто не помогает, мы предоставлены сами себе. Пойдемте, всего на четверть часа! Вы нас многому научите, и мы будем играть по-итальянски. Будьте добры!
— Но вы все отлично знаете, что это невозможно, — ласково ответил Валентино. — Я прибыл с командой и не имею права отлучаться, особенно перед матчем.
— Попросите разрешения!
— Мне не разрешат!
— Но ведь вы самый сильный!
— Это очень мило с твоей стороны, мой мальчик. Если все игроки будут так поступать, каждый как хочет, представляешь себе, что получится?
Все доводы парнишки были отвергнуты, и тогда он, уже отчаявшись, сказал:
— Все ясно, пошли, ребята… Вы не любите молодых. Будь у вас сын, вы, быть может, поняли бы…
