Foot’Больные люди. Маленькие истории большого спорта - Казаков Илья Аркадьевич (мир бесплатных книг txt) 📗
– Ну что, – сказал он, когда гримеры закончили, – кто сегодня вместе со мной?
И обомлел, потому что в коридоре уже был слышен голос Анатолия Федоровича. Тоже не знавшего, кто сегодня с ним.
Тот вошел в гримерку, светясь, и вдруг померк. Скажу честно, я наслаждался моментом.
Надо отдать должное обоим – они улыбнулись друг другу.
– Валера, как дела? – Бышовец подал руку. Нежно и радостно. – Давно не виделись.
– Прекрасно, Анатолий Федорович.
Бышовец отодвинулся на шаг.
– Но вижу лишний вес на талии. Раньше не было. Все-таки тяжело быть безработным тренером, Валера. Хуже начинаешь контролировать себя.
Газзаев укол парировал мастерски. Хотя глаза сузились – расставание с ЦСКА было непростым.
– Ну вам здесь виднее. Трудно со знающим человеком спорить.
Пока Бышовца гримировали, я что-то рассказывал. Наверняка о Хиддинке и сборной. И что-то выслушивал в ответ.
Я повел их в другой корпус, где была студия. Газзаев шел первым, за ним Бышовец, замыкал процессию я. Перед входной дверью Газзаев резко остановился и предложил Бышовцу пройти первым.
– Валера, ну к чему эти условности? Тебе ведь нравится быть первым.
Я затаил дыхание, хотя понятия не имел, что именно я сейчас услышу. И не ошибся в ожиданиях.
– Анатолий Федорович, только после вас.
Бышовец шагнул, и Газзаев тут же выпалил:
– Нас на Кавказе с детства учат: стариков надо пропускать вперед.
Передача буквально искрила, хотя ответы были сдержанными. Украшением стал момент, когда Бышовец что-то спросил у Газзаева, а тот демонстративно стал рассматривать, как отражается свет от контровика на его блестящем ботинке.
После того эфира гости начали спрашивать заранее, кто еще придет на программу.
Газзаев покинул Шаболовку первым, Бышовец чуточку задержался. Я проводил его до «Мерседеса», он показал пальцем в небо и спросил:
– Видишь?
Я поднял голову. Там не было никого. Анатолий Федорович подтвердил:
– Никого!
Я с этим не спорил. Не мог при всем желании.
– Все, кто не давал мне работать, уже не у дел. Колосков, Газзаев, Романцев.
Шел 2009-й год. «Футбол России» выходил по вторникам и пятницам, а канал тогда еще назывался «Спорт», а не «Россия 2». Но уже тогда, читая все, что написал Генри Мортон, я начал подозревать, что Америки не существует.
Пока не съезжу сам, не поверю.
Поезд из Гомеля
Как же я люблю встречать рассвет в дороге!
Солнце бьет в глаза. На душе легко. Те мои друзья, кто увлекается охотой, наверняка едут и за этими ощущениями тоже.
У Юрия Коваля в книге «Ауа» есть гениальная строчка. Не одна, конечно. Но эта особенная: «Так трудно выбраться из Москвы, а как выберешься – сразу счастье».
Сейчас все едут промышлять в Белоруссию. Помню, раньше обязательно привозили с собой, кроме дешевого мяса, восторженные воспоминания о чистоте городов и ухоженности деревень. Сейчас – только мясо и охотничьи байки. Почему так, не знаю. То ли насмотрелись, то ли у нас жизнь в этом вопросе начала налаживаться.
Сережа Овчинников под настроение любил вспоминать, как он работал в Минске. Гулял в парках, смаковал фермерские продукты. Все было бы чудесно, если бы только не привычка президента клуба звонить в два часа ночи и спрашивать: «Ты что, спишь?» Я Сережу понимал. Сам ложусь рано, и звук на телефоне отключаю загодя.
Разговоры о футболе по ночам лучше вести сразу после матчей. Выездных. Суета, дорога, паспортный контроль, самолет. Пристегнулись и полетели.
Написал, вспомнил и решил внести поправку. Замечательно встречать рассвет в дороге, когда ты перед этим спокойно спал в кровати хотя бы несколько часов.
Наблюдать рассвет через иллюминатор самолета – это совершенно другие чувства. Даже после победы. В самолете я никогда не сплю, даже на длинных перелетах. Что в ЮАР, что в Бразилию, даже при всем великолепии условий.
С Кубка мира в ЮАР я летел в компании с китайцем. Он восторженно предлагал мне разделить его радость от предлагаемого шампанского. После второго бокала я решил немного вздремнуть. Минут через двадцать, устав ворочаться в кресле, я открыл глаза. Сосед спал как дитя. На его мониторе шел «Аватар».
Китаец проспал весь полет, и мне невольно пришлось смотреть выбранное им кино трижды. Пусть краем глаза и урывками, но все равно это было непростое испытание.
А вот первый перелет из Бразилии прошел более насыщенно. Одна группа во главе с тренером полетела смотреть после жеребьевки города, в которых нам предстояло играть. Другая, во главе с президентом, застряла в Сан-Паулу на лишние пятнадцать часов стыковки.
Я отправился спать в трансферный отель, в пятидесяти метрах по коридору от зала делегации. Вернувшись утром к коллегам, я был свеж как огурчик. И к тому же обогатился новыми впечатлениями, проведя ночь в капсульном номере, о котором раньше только читал.
Представьте, что вы лежите в купе, где пространство заканчивается обеденным столиком, а верхних коек нет – это и будет номер-капсула. Но я отлично выспался, принял душ и был бодр при входе в самолет.
Николай Александрович сел в соседнее кресло. Отказался откинуть его, оставшись в вертикальном положении. Что-то съел. Отказался от предложения помочь ему настроить телевизор. Но минуте на пятнадцатой выбранных мною «Гензеля и Гретель» я заметил, что президент буравит глазами экран.
Месиво было в разгаре. Боевое фэнтези: ведьмы, демоны, спецэффекты.
– Да, – сказал с мальчишеским удовольствием Николай Александрович, – попал я в некурящую компанию.
Он досмотрел кино до конца. Потом уснул и проспал до Москвы, так и не откинув спинку. Железный человек, что тут скажешь.
Но поезда я все равно люблю больше. Почти как автомобили.
Однажды, еще при Бородюке, наша молодежка играла в Гомеле. Александр Генрихович сказал, что едем поездом. Приехали. Хорошо сыграли. Взяли обратно Диму Градиленко, который тогда начинал агентствовать.
Град купил в гомельском антикварном магазине патефон и очень гордился покупкой. Мы позвали его к нам в купе. Он пришел с патефоном. Поставил на столик, желая продемонстрировать. Завел пружину, опустил иглу.
Сквозь шипение и стук колес пробивались звуки «Прощания славянки». Град млел, мы восторгались. Администратор стоял в приоткрытом проеме, смотрел на нас и вдруг запел. Голос у него был чудесный. Посильнее, чем у хоккеиста Анисина. Но другой репертуар.
В молодости он подрабатывал в ансамбле. Потом стал администратором. Одновременно работал судьей во Второй лиге. Однажды Игнатьев попросил его отработать на матче команды его друга ответственно и качественно. Отнестись с уважением и не чудить. Тот пообещал, но, ко всеобщему удивлению, дал два левых пенальти в их ворота.
Борис Петрович дождался, когда тот появится в РФС, напал на него прямо в коридоре и стал кричать. Судья-администратор стоял без тени смущения.
– Борис Петрович, я бегу, смотрю – игрок в штрафной падает. С одной стороны, пенальти не было. А с другой стороны… Закрыл глаза, а там дача моя. И крыльцо недостроенное.
Он был детдомовский. Тянул на себе двух сыновей, когда от него сбежала жена. Однажды на спор съел в самолете поднос с пирожными «картошка». Очень любил сладкое, не наевшись им в детстве.
Хотел работать с Гусом и обещал мне шоколадку, если я сумею решить этот вопрос.
Луи Виттон и изобретатель
Одно из самых больших удовольствий в моей жизни – утренняя неспешность.
Ярославка сейчас движется быстрее, чем раньше, но все равно я выезжаю загодя. Чтобы наверняка, без пробок.
В восемь утра Москва прекрасна. Она вообще прекрасна, но при утреннем свете – вдвойне. У меня есть примерно час, чтобы посидеть за завтраком в каком-нибудь кафе. Если потом надо двигаться в Химки, я обычно выбираю «Корреас» на Гашека. Когда-то это было модное место. Невозможно модное. Девочки в солнечных очках и гламурных уггах за чайником чая и одной пиццей с рукколой и кедровыми орешками на троих. Девочки в солнечных очках и на десятисантиметровых шпильках за бутылкой просекко на троих. Луивиттоновские сумки. Глянцевые разговоры.
