В шутку и всерьез - Котов Александр Александрович (читаем книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
У шахматных новинок так же, как и у целых дебютных систем, различная судьба. Одни погибают, не успевая расцвести, другие живут долгие годы. Пожалуй, наиболее любопытная судьба и самая длительная жизнь у так называемой атаки Маршалла – одного из интереснейших шахматных изобретений.
В начале нашего века на Американском континенте долгое время шла борьба за звание сильнейшего шахматиста между одаренным чемпионом США Фрэнком Маршаллом и Хосе Раулем Капабланкой. В 1909 году, выиграв с большим счетом матч у Маршалла, кубинец убедительно решил вопрос о превосходстве в свою пользу. Однако упорный Маршалл не сдавался, хотя одержать даже одну победу над Капабланкой ему с каждым годом становилось все труднее.
И вот в 1918 году они вновь за шахматной доской друг против друга. После известных первых ходов Маршалл охотно согласился разыграть испанскую партию. Капабланка насторожился и посмотрел на противника. Что-то здесь не то! Уже девять лет хитрый американец не позволяет Хосе Раулю применить любимое начало, а теперь вдруг – пожалуйста! Когда на восьмом ходу черные неожиданно пожертвовали пешку, кубинцу стало ясно – он попался на заготовленную новинку.
"Брать пешку или не брать?" – размышлял в сомнении Капабланка. Он писал впоследствии, что отлично понимал, какой это был риск. Захват пешки подвергал короля Капабланки сокрушительной атаке, белому владыке предстояло опаснейшее путешествие через всю доску. Как-то сложится судьба путешественника? А не лучше ли вообще избежать риска и отказаться от дара?
Отказаться! Но ведь это значит признать свою трусость, увильнуть от вызова. Разве можно не поднять перчатку, брошенную противником? Многие годы вынашивал Маршалл новую идею, выжидая случая впервые применить ее именно против Капабланки. И теперь, в решающий момент, Хосе Рауль, принципиальный шахматный боец, уйдет в кусты, откажется от рискованного боя? Нет, не таков кубинец! Он взял пожертвованную пешку.
Что творилось в этой партии! Фигуры Маршалла бросились, как черти, в яростную атаку, их натиск был неистов, вот-вот, казалось, белые будут смяты. Но Капабланка проявил себя в этой партии во всей красе своего несравненного шахматного таланта. Как гигант – борец, попавший неожиданно в партер, он медленно избавлялся от железного обхвата грозного соперника, а когда вырвался, наконец, на свободу, сам перешел в наступление. В итоге Маршалл получил мат.
Новинка изобретательного Фрэнка потерпела неудачу. Но ей была уготована большая судьба. Любители атаковать находили новые пути наступления, их теоретические противники улучшали защиту белых. Скоро минет полвека с тех пор, как появилось это глубочайшее шахматное откровение, а до сих пор еще не дан окончательный ответ на вопрос; какую сторону предпочесть? И в наши дни гроссмейстеры часто применяют любопытнейшее открытие американца в самых ответственных турнирах…
В партии нашего гроссмейстера особых приключений в дебюте не было. Его противник предпочел отказаться от атакующих возможностей и примирился с тем, что позиция уравнялась. Поединок принял спокойный характер, и вскоре гроссмейстер вошел в привычный ритм. Ход на доске, переключение часов, отметка в бланке записи партии, прогулка по сцене. Иногда тихие разговоры с коллегами, тоже в тот момент свободными от игры. Обсуждение других партий, но ни в коем случае не своих. Это запрещено регламентом.
Запрещено! Но попробуйте урезонить темпераментного Мигуэля Найдорфа! После каждого хода он подбегает к коллегам и спрашивает:
– Как я стою? Хорошо или плохо? Хороший ход сделал?
С подобными вопросами он обращается к гроссмейстерам, находящимся в публике. При этом аргентинец нервничает, имея не только плохую, но даже выигрышную позицию.
Однажды Керес решил разыграть беспокойного аргентинца.
– Как моя позиция? – спросил Найдорф, сделав ход, которым он получал неотразимую атаку.
– Скверная! – уверенно ответил Керес. – Ты проигрываешь.
Найдорф заразительно засмеялся и… похлопал Пауля ладошкой по щеке.
Но мы опять отвлеклись. В самом разгаре миттельшпиля наш гроссмейстер вдруг увидел интереснейшую комбинацию с жертвой коня. Интереснейшую – да, но принесет ли она ощутимую выгоду? Пятьдесят минут обдумывал гроссмейстер последствия жертвы и, наконец, решительно подставил коня под бой.
Гул пронесся по залу, когда демонстратор повторил этот ход на большой доске. Жертва – явление сравнительно редкое и всегда вызывает восторг любителей, ибо сулит обострение борьбы, серию взаимных тактических ударов. А чего еще жадно ждет от шахматиста зритель?
Оценивая жертву, обсуждая варианты, публика шумела все сильнее. И тут один из участников обратился к судье с требованием навести порядок в зале. Ведь трудно бороться и творить перед сотней взбудораженных людей. Особенно в советских турнирах: здесь буквально все зрители прилично разбираются в шахматах и жарко спорят о достоинствах хода, предлагают собственное продолжение игры.
Что делать? Как остепенить публику? Думали принимать меры административные, наказывать шумящих. Потом пришли к выводу – не годится. Часто взволнованный зритель вскрикивает, сам того не замечая. Как его накажешь? Где-нибудь в опере такого нарушителя сразу же успокоят соседи – не мешай! – а на турнире соседи и сами на прочь потолковать об интересной позиции.
Были предложения изолировать играющих, посадив их в отдельной комнате, близкой к сцене. В экстренных случаях так и делается, но против этой меры возражают многие шахматисты. Они хотят творить именно на глазах болельщиков, это их вдохновляет. Так до сих пор и продолжается игра в огромных залах. Чересчур уж беспокойных зрителей успокаивают администраторы.
Особенно страдают от шума в зале мастера старшего поколения. Нервы уже не те! Я лично однажды пробовал даже затыкать уши полированными головками пешек. Но это мало помогло и лишь вызвало усмешки всегда имеющихся в зале остроумцев.
Более радикальные меры предпринял Ботвинник. Решив навсегда ликвидировать влияние шума на мозговой процесс, он сыграл с Рагозиным специальный тренировочный матч. Рядом с шахматной доской ставился радиоприемник, кричавший на полную мощность. Попутно вырабатывался иммунитет против табачного дыма противника: Рагозин курил на протяжении матча самые вонючие папиросы.
Теперь Ботвинник сидит за столиком пять часов, как сфинкс. Однако если ветеран недоволен своей позицией, опытный наблюдатель подметит это по некоторым признакам. Как часто во время матчей на первенство мира в пресс-бюро вбегал знаток шахмат заслуженный тренер СССР Яков Рохлин и восклицал:
– Миша что-то зевнул!
Человек непосвященный изумленно спрашивал:
– Почему? Ведь у него отличная позиция!
– О, меня-то вы уж не обманете! – говорил Рохлин. – Посмотрите, какие у него красные уши. Верный признак – что-то просмотрел!
Известно также, что Ботвинник начинает усиленно затягивать галстук в критических позициях. Когда же его ничто не тревожит, он сидит абсолютно спокойно, лишь изредка осторожно поправляет очки.
Сильнейшие шахматисты мира умеют сдерживать свои страсти, на них не действует даже шум в зале. Посмотрите на бланки для записи партий Михаила Ботвинника, Василия Смыслова, Пауля Кереса. Все ходы записаны у них каллиграфически-четким почерком, Смыслов не меняется в лице и тогда, когда что-нибудь "зевнет", а у Кереса при столкновении с неожиданным ходом неприятеля лишь "по девичьи" краснеют щеки.
Другие гроссмейстеры более экспансивны. Марк Тайманов, например, после каждого хода вскакивает со стула и бегает по сцене от столика к столику. Давид Бронштейн, раздумывая нвд ходом, любит накручивать на палец волосы и тихонько их подергивать. Увы, с годами у него все меньше остается возможностей следовать любимой привычке!
Беда с теми, кто привык раскачивать ногой под турнирным столиком. Поставит ногу на носок и дрыгает ею часами. Однажды в матче СССР – Великобритания в 1947 году встретились два таких любителя "поиграть ножкой" – гроссмейстер Бондаревский и английский мастер Винтер. Что творилось за этим столиком! Шутники утверждали: соседняя сейсмологическая станция зарегистрировала в тот день первое в истории Англии землетрясение.
