Моя география - Канчельскис Андрей (книги без регистрации полные версии txt) 📗
Дело в том, что новый тренер изменил тактическую расстановку игроков. При Раньери мы играли по системе 4+4+2, которая была для меня привычна: именно так играли и «Манчестер Юнайтед», и «Эвертон», и сборная. Малезани же предпочитал 3+4+3 - вариант более атакующий, но требующий от крайних полузащитников выполнения большего объема работы, так как позади нас не было защитников и мы должны были отвечать за весь фланг целиком. Тем не менее мне удавалось справляться с новыми функциями, а система в целом приносила успех: наша атака стала более мощной, за счет чего мы и побеждали.
Увы, наслаждаться успехом мне пришлось недолго. Вскоре после начала чемпионата нам предстояла игра на «Сан-Сиро» против «Интера», с которым мы на тот момент шли очко в очко.
Поездка на один из самых больших и самых знаменитых стадионов планеты и игра против суперклуба мирового масштаба -нелегкое испытание. «Интер» хоть и не выигрывал трофеев уже несколько лет, однако всегда находился поблизости, регулярно завоевывал медали чемпионата страны и успешно играл в Кубке УЕФА (в сезоне 1996/97 был в финале, а на следующий год шагнул ступенькой выше). В любом случае борьба с таким соперником на глазах бушующей 80-тысячной аудитории обещала быть крайне тяжелой. Особенно в свете постоянного нагнетания страстей со стороны прессы. Предстоящую игру газеты рассматривали как дуэль двух выдающихся южноамериканских форвардов -миланского бразильца Рональдо и флорентийского аргентинца Батистуты.
Неудивительно, что нервы всех игроков были напряжены до предела. В том числе и нервы защитника «Интера» и сборной Нигерии Тарибо Уэста. Он никогда не считался мягким и деликатным игроком, а на такой матч, должно быть, вышел с удвоенной решимостью и энергией. Примерно после получаса игры он сломя голову ринулся на меня и, как ему всегда было свойственно, вступил в борьбу на грани фола. Для меня результат оказался плачевным: тяжелый вывих голеностопного сустава не только не позволил мне закончить матч, но и вывел из строя почти на два месяца.
Нет слов, чтобы передать мое разочарование. Обидно было покидать поле в такой игре, которую мы, к слову, проводили неплохо и даже временами переигрывали соперников. И еще обиднее оказаться «в лазарете» в тот момент, когда все вроде бы начало налаживаться: я освоился и в удачно игравшей команде, и в быту, вполне пристойно заговорил по-итальянски, полностью адаптировался к новым условиям жизни. Но теперь на долгий срок вся жизнь для меня свелась к общению с врачом и всевозможным процедурам.
Восстановился я только к концу октября, постепенно вернулся к тренировкам, а вскоре упросил тренера выпустить меня на поле. Малезани отнюдь не был убежден в том, что мне уже можно играть, но я настаивал, объясняя свою настойчивость необходимостью как можно лучше подготовиться к матчам сборной против Италии.
У нас был последний шанс попасть на чемпионат мира во Франции. В отборочной группе мы заняли только второе место вслед за Болгарией. В том турнире мы сами себя поставили в невыгодное положение, неожиданно сыграв вничью на Кипре - 1:1. Так что перед двумя заключительными матчами с болгарами ситуация благоволила соперникам: им достаточно было выиграть у нас дома, чтобы обеспечить себе первое место, а ответная игра лишалась какого бы то ни было значения.
Мы проиграли в Софии в упорной борьбе - 0:1. Великолепная резаная передача идола болгарских болельщиков Христо Стоичкова, забросившего мяч за спины наших защитников, и точный удар головой Трифона Иванова отправили Болгарию на чемпионат, а нас - на стыковые матчи с Италией, которая тоже из-за одной-двух нелепых ничьих оказалась второй в своей группе, вслед за Англией.
Никто не испытал бы восторга, получив в соперники такую команду, как Италия. Но мы-то помнили, как в 92-м не пустили ее на чемпионат Европы. А четыре года спустя, в Англии, уступили лишь в упорной борьбе - 1:2, имея в конце встречи отличную возможность спасти матч. Так что мы не торопились хоронить себя, а готовились решительно и целеустремленно.
Именно поэтому я хотел как можно быстрее войти в форму и получить хоть какую-то игровую практику в итальянском чемпионате. Малезани внял моим просьбам и выпустил на десять минут на замену в конце матча с «Ромой». Не так уж много времени я провел на поле, но все-таки сумел оценить свое состояние и пришел к выводу, что все последствия травмы остались позади.
Эх, лучше бы мне было не торопиться, не настаивать и не стремиться сыграть в первом матче с Италией. Пропусти я его, дай себе больше времени на восстановление, быть может, был бы полезен в ответной игре в Неаполе, в обстановке, которая уже стала для меня привычной.
Но я убедил Бориса Игнатьева в том, что готов сыграть и в Москве. Какая же это была ошибка! Десять минут за два месяца - ничтожная практика, тем более что на этот раз мне предстояло играть не на прекрасном итальянском газоне, а на тяжелом, вязком поле Лужников, каким оно всегда бывает в конце октября. Температура была минусовая, шел снег, и к таким условиям я был явно не готов.
Наверное, поэтому и не сумел минут за десять до перерыва уйти от столкновения с вратарем итальянцев Джанлукой Пальюкой (вот ведь ирония судьбы - снова несчастливой для меня оказалась встреча с игроком «Интера»!). Сперва могло показаться, что для голкипера наше столкновение оказалось куда болезненней: Пальюку унесли с поля. Я же, поднявшись, вроде бы не испытывал особой боли. Но, как выяснилось, чувства мои притупились из-за мороза. Когда же, доиграв первый тайм, я вошел в раздевалку, острая боль пронзила ногу, и колено на глазах начало краснеть и распухать.
Естественно, о продолжении игры и речи быть не могло. А медицинское обследование показало, что и об ответном матче с Италией мне следует забыть. Трещина коленной чашечки на месяц заковала меня в гипс. Я ничем не мог помочь ни сборной, которая после ничьей в Москве - 1:1 проиграла в Неаполе - 0:1, ни «Фиорентине».
Уже после Нового года я начал понемногу приходить в себя. Гипс был снят, но дальнейшее восстановление длилось больше месяца. За долгие недели неподвижности мышцы ноги совершенно ослабли, и мне приходилось заново накачивать их. Но со временем все осталось позади, я приступил к тренировкам с командой, а затем и вернулся в состав.
Как часто бывает после травмы, первые несколько матчей ты проводишь здорово за счет энтузиазма и жажды игры, а потом наступает неизбежный спад, поскольку организм еще не готов к регулярным нагрузкам. Так было и со мной, и Малезани прекрасно понимал, что происходит, успокаивал, не торопил меня, наоборот, всегда предупреждал: устал - скажи, я дам тебе отдохнуть. Но я не следовал его совету. Мне было стыдно признаться в том, что не хватает сил, я хотел играть и старался как можно быстрее войти в форму. Поэтому просить у тренера передышку попросту не решался.
Позже, в «Глазго Рейнджере», был у нас один датский игрок - Петер Ловенкрадтс. Здоровый 20-летний парень, способный на протяжении полутора часов «боронить» поле - от своих до чужих ворот, и не без таланта. В тех случаях, когда нам доводилось играть вместе (я - справа, он - слева), мы в удачный день могли разорвать оборону соперников в клочья. И забивать он умел. Но играл при этом нерегулярно. Иногда, не обнаруживая его имени в составе на очередную игру, я спрашивал: «Ты почему не играешь, травмирован, что ли?» - «Нет, - отвечал он, - просто тренер дал мне отдохнуть». Знаете, как я удивлялся? И думал: «Да-а, дружище, попал бы ты в свое время к Лобановскому. Валерий Васильевич бы тебе быстро объяснил, что значит отдыхать. Да тебе же только 20, на тебе пахать можно, а ты играешь через раз!»
Не хочу сказать про Петера ничего плохого. Дай ему Бог удачи: быть может, такое бережное отношение к своим силам обеспечит ему долгую и славную карьеру. Тем более, раз наш тренер Алекс Маклиш относился к этому с пониманием, то вообще проблем нет. На самом деле, может, так и нужно поступать: к чему перенапрягаться, изматывая свой организм? Не знаю и судить не берусь. Видимо, я просто иначе был воспитан и просить поблажек у тренеров никогда не умел, да и не собирался.
