Свисток - Шумахер Тони (книга бесплатный формат TXT) 📗
Я оказался в тупике. Оставаться верным «Адидасу» означало перейти дорогу «Пуме». Последовал десяток заседаний с правлением «Кельна», бесконечные переговоры с менеджером клуба Михаэлем Майером. Контракт с «Адидасом» истекал 31 декабря 1986 года. Договор между «Пумой» и клубом вступал в силу с июля 1985-го. Что делать? В конце концов я не мог появиться в воротах нагишом, чтобы не обидеть ни тех, ни других.
Перспектива становилась все более неопределенной, стороны прочно окопались на своих позициях. Остаться с «Адидасом» значило покинуть «Кельн». В то же время у меня была возможность продлить контракт с «Кельном» еще на три года. Но в этом случае пришлось бы бросить «Адидас». Решения этой дилеммы я не видел. Пресса вновь заговорила об «интригах Шумахера».
В один из вечеров у Рюдигера Шмитца зазвонил телефон. У аппарата был Армии Дасслер.
– Эта неопределенность затянулась, – сказал шеф «Пумы». – Я предлагаю еще раз обсудить все в спокойной обстановке. Хочу сделать новые предложения, касающиеся Тони Шумахера.
– Мне в самом деле жаль, господин Дасслер, – ответил Рюдигер Шмитц. – Вы очень любезны, однако наши переговоры ни к чему не приведут. Мы оставим скорее «Кельн», чем «Адидас».
И все же Дасслер настоял на встрече, она была назначена на следующий день в отеле «Эксельсиор».
Шеф «Пумы» явно подготовил для нас обольщающую атаку вроде той, которой подвергся наш президиум в Герцогенаурахе. Сама любезность, он принял нас в апартаментах.
– Мне понятно ваше неприятное положение, господин Шумахер. Вы попали в переплет. И совсем не в моих интересах оставлять вас в затруднительной ситуации. Хочу предложить вам прекрасный выход. А именно…
Тут я его прервал, попросив лучше говорить с Рюдигером Шмитцем. Я воспринимал тогда деловые переговоры как нечто крайне неприятное. Чувствовал себя при этом не в своей тарелке. Вопреки настояниям Рюдигера всегда уклонялся от ведения переговоров с клубом. От одной мысли о том, что я должен продавать себя, мое тело покрывается гусиной кожей. Посмотрите на меня – я самый лучший, самый красивый. Не стоит ли мне для большего эффекта изобразить из себя Тарзана на люстре?
Отвратительно. Унизительно. Смешно. В общем, я не могу. А мой партнер, конечно, постарается назначить самую выгодную для себя цену, принизив и уменьшив мои достоинства, умалив мои достижения. Так что у меня остаются лишь две возможности: либо наброситься на парня с кулаками, либо униженно ретироваться с поникшей головой.
Рюдигеру вести переговоры намного легче. Он нейтрален и не поддается на провокации.
Итак, беседа с Дасслером.
– Я внимательно слушаю вас, господин Дасслер. Ответ мой даст вам Рюдигер Шмитц.
– Как вам угодно, – рассмеялся Дасслер и повернулся к Рюдигеру. – Не может быть и речи о том, чтобы кто-нибудь из «Кельна» не носил мою эмблему. Я не могу допустить исключений. В особенности, если этим исключением хочет быть наш лучший вратарь.
– Вы польстили нам, – ответил мой менеджер, – однако мы остаемся верными «Адидасу». Именно так. Я не вижу выхода и еще вчера по телефону выразил опасение, что этот наш разговор ничего не способен изменить. Хотя мы и рады приветствовать вас в Кельне.
Армии Дасслер улыбнулся, он оставался предупредительным и дружелюбным.
– Но подождите. Вы же еще не знаете, с чем я пришел.
– Если вы имеете в виду деньги, то это ничего не изменит в нашем решении.
– Деньги – это всего лишь отражение ценности звезды. Тони – крупная звезда. Я хочу быть с ним. Ради «Пумы». Для себя. Это дело чести. Деньги же сами по себе для меня ничего не значат.
Ответа не последовало. Мы молчали.
– Как выражение моей высокой оценки, я предлагаю вам намного больше, чем «Адидас»…И он назвал сумму икс.
Рюдигер и я не верили своим ушам. Мы не могли и помышлять когда-нибудь о таком фантастическом предложении. Дасслер сулил нам целую кучу денег, к тому же изящно преподнося ее как дружеский подарок. Даже у Рюдигера, по-моему, слегка закружилась голова. Он был смущен, ему было неловко огорчать Дасслера отказом. Но он должен был это сделать.
– Невозможно, – с сожалением произнес он. – Никогда и ни при каких условиях. Ведь речь идет о доверии к нам.
На лице Дасслера отразилось глубочайшее разочарование. Но он удивительно владел собой. Подавленные, мы продолжали еще какое-то время сидеть, чувствуя каждый ужасное смущение.
Потом Дасслер проводил нас из отеля, пожелав на прощание всего наилучшего.
Сделав несколько шагов, я простонал:
– Рюдигер, это был последний раз, когда я участвовал в переговорах.
– Почему же?
– Это же бесполезно. Я ведь с самого начала знал, что останусь верным «Адидасу».
– Ну и что? Ты должен видеть, что думают о верности другие.
– Слава богу, что мы выстояли.
– Правильно. Но на то мы и есть настоящие парни, – произнес Рюдигер с радостью в голосе.
Я ощущал себя вымотанным, как после трехдневной тренировки. Однако решения проблемы мы так и не нашли. Оставалось единственное – переход. Вот только в какой клуб?
Я был готов переселиться во Францию, Испанию или Италию. Мы уже установили контакт с парижским клубом «Сен-Жермен». Оставалось ждать, сосредоточиться на тренировках и игре и перейти затем в клуб «Адидаса».
Мог ли кто-нибудь уступить? Откажется ли «Кельн» от своего договора с «Пумой»? Немыслимо. «Пума» отступит от этого контракта? Едва ли. «Адидас» продаст меня «Пуме»? Чего не случается… Последняя гипотеза представлялась мне унизительной. Ждать следовало чего угодно.
Правление клуба сделало мне тем временем заманчивое предложение: благоприятный для меня контракт мог быть продлен с июня 1985-го на 4 года, но при условии, что «Пума» и «Адидас» придут к компромиссу. «У тебя, конечно, есть время, чтобы все это обдумать», – сделал шаг мне навстречу менеджер клуба Михаэль Майер.
Тем временем весь Кельн праздновал карнавал. Почему бы в маске клоуна никем не узнанным не побродить по городу, позабыв про все свои заботы?
Я обсуждал с «Адидасом» новую коллекцию одежды в Герцогенаурахе. На обратном пути зазвонил радиотелефон Рюдигера. Звонила Марлис. Она была совсем растеряна. «По-моему, тут что-то происходит. Но я не знаю что. Постоянно звонят журналисты, чтобы поздравить тебя с новым контрактом. Мне становится не по себе. Что могут означать эти звонки? Они прощупывают почву? Или они в клубе хотят просто смять тебя, используя для этого цвета «Пумы»?»
Я был озадачен. Рюдигер тоже. Быть может, нас хотят поставить перед свершившимся фактом? Было ли карнавальное заседание вечером 11 февраля 1985 года ловушкой? Должен ли я вообще присутствовать там?
«Ты пойдешь, – решил Рюдигер. – Уклоняться – не выход. Кроме того, карнавальное заседание едва ли может быть местом подписания контрактов».
Я надел свой смокинг, как рыцарские доспехи, и отправился в «Сартори», где проходило заседание. Михаэль Майер ожидал меня.
Он торжественно объявил: «Харальд, дело сделано. Всю вторую половину дня мы договаривались с Дасслером. Вайанд и я добились того, что «Пума» дарит тебя клубу. Ты можешь оставаться у «Адидаса».
Возможно ли дарить человека, который никому не принадлежит? Я решил немедленно известить Рюдигера. В кухне отеля отыскал телефон.
– В этом шоу Вайанда – Дасслера участвовать не собираюсь. Я не шут. Даже на карнавале.
– Брось этот цирк, – посоветовал Рюдигер, – уходи оттуда. Сигарета на свежем воздухе – вот что тебе сейчас поможет прийти в себя. Предоставь другим веселиться, но только не позволяй себя провоцировать!
В зале аплодировали моим коллегам. Отныне они становились служащими «Пумы».
Толпа журналистов устремилась ко мне. Я выскользнул наружу. В зале – удрученные лица. «Это месть Тони за то, что мой муж отстранил его тогда от игры с мангеймским «Вельдхоформ», – жена Вайанда попыталась развеять всеобщее смущение. – Мой муж прервал серию Тони».
Это правда, что я по этой причине злился на нашего президента, да и злюсь на него до сих пор.
